Ознакомительная версия.
Юлия по привычке быстро и бесшумно делала все сразу, и все успела, и уже развешивала Машкины одежки на веревке во дворе, когда в доме одновременно заговорил папа, засмеялся Виктор, Машка с восторгом заорала: «А-а-ах!» — и мама Нина запела: «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля». Хорошо. Значит, мама Нина сегодня здоровенькая. Стало быть, можно со спокойной душой идти в интернат. Минутку Юлия посидела за столом со всеми вместе, глотнула чайку, куснула яблоко, поцеловала Цыпленка в курносый клюв и со спокойной душой побежала в интернат, не обращая внимания на громкое возмущение мамы Нины, поднятые к небу глаза отца и растерянный вид Виктора.
На полдороге свернула, чтобы посидеть на старом бревне, подумать в покое и одиночестве. Почему-то ни о чем не думалось.
Виктор не появлялся.
А она разве ждала? Конечно, нет.
Он появился в интернате к полудню — опять с доктором Олегом. Доктор Олег что-то рассказывал и показывал, Виктор опять что-то спрашивал и внимательно слушал. Устроили тут экскурсию. Юлия рассердилась и обиделась, потом обозвала себя курицей и для восстановления душевного покоя спряталась в мастерской, взялась подшивать простыни — хорошая механическая работа, лучшее средство от нервов. Вскоре пришли старшие девочки, потребовали нарисовать их будущие выпускные платья, и Юлия совсем успокоилась и даже развеселилась, и, когда после обеда мыла с бабой Настей посуду, даже не обратила внимания на вошедшего на кухню Виктора. Совершенно никакого внимания не обратила. Но бдительная баба Настя обратила, прикрикнула грозно:
— Куда без халата?! Я тебе дам — в чем попало в пищеблок переться!
Получилось совсем не грозно — тоненький слабенький голосок, таким голоском только глоток водички просить, — но Виктор послушался, уважительно извинился и сразу ушел.
И Юлия вскоре ушла, все-таки у нее нынче выходной, и к тому же папа приехал, а она бросила его, даже не поговорила как следует.
Но поговорить как следует все равно не удалось — папа опять что-то чинил в сарае, а Виктор ему помогал. Мама Нина крутилась рядом, командовала и поругивала городских безруких неумех, но по всему было видно, что всем и всеми она чрезвычайно довольна. В общем, все были при деле, только Машка не хотела спать, топала по дому, лезла во все углы и без конца чирикала. Ну, не спит — и не спит. Ничего страшного. Зато можно в ближней роще с ней погулять.
И Юлия отправилась с Машкой в ближнюю рощу, и они там замечательно погуляли, нагулялись до полной потери сил, а когда вернулись — оказалось, что папа и Виктор уже собираются уезжать, так что поговорить с папой как следует опять не удается. Ну, ничего, не последний раз видятся, наговорятся еще.
А с Виктором они видятся в последний раз. Но вот с ним ей говорить совершенно не о чем. Поговорили уже.
— Пока!
— Счастливо.
— До свидания…
До какого свидания? До какого такого, черт бы его взял, свидания? Впрочем, ничего такого он в виду не имел. Так, фигура речи.
— Прощай.
Мама Нина смотрела вслед машине, махала рукой, потом обернулась к Юлии и спокойно сказала:
— Дура ты.
Мама Нина никогда не называла ее дурой. Ни разу в жизни.
— Правда? — с сомнением пробормотала Юлия. — По-моему, ты не права.
Мама Нина в сердцах плюнула и ушла в дом, сильно хлопнув дверью, а Машка, на удивление неслышно оказавшаяся вдруг рядом, обняла Юлию за ноги и, задрав вверх сияющую мордашку, убедительно сказала:
— Мама! Умая-умая! Я тебя любу!
— Вот это правильно, — серьезно согласилась Юлия. — Я умная, и ты меня за это любишь. Потому что сама тоже очень умная…
Виктор третий раз перечитывал письмо доктора Олега, снова и снова возвращаясь к тем местам, которые хотя бы косвенно, хотя бы намеком могли рассказать что-нибудь о Юлии. Конечно, доктор Олег прямо о Юлии никогда ничего не писал. Да и Виктор в своих письмах доктору Олегу никогда ничего о Юлии прямо не спрашивал. Он еще тогда, в первый день своего приезда в Хорусь, совершенно отчетливо понял, что доктор Олег предан Юлии целиком и полностью, безоговорочно и бесповоротно. А вот влюблен ли доктор Олег в Юлию — этого он не понял. Может быть, потому, что доктор Олег так откровенно восхищался Юлией, так бесхитростно радовался при каждой встрече с ней, так ловил каждое ее слово… Он был похож не на влюбленного, а скорее на любящего родителя, пребывающего в перманентном восхищении от своего необыкновенного чада. Или, наоборот, на ласкового ребенка, для которого его мама — свет в окне… Странное отношение. Так к Юлии относился Валентин Владимирович. В Хоруси отец Юлии был до того не похож на себя воронежского, домашнего, что Виктор до сих пор понять не мог, в чем тут дело. Чуть-чуть прояснила мама Нина, при Викторе вскользь поинтересовавшись у отца Юлии, как там его бабы, все скандалят? И Валерия в третий раз замуж пойдет или, может, наконец на какую-никакую работу устроится? Виктор чуть уши не прижал, ожидая реакции грозного генерала, но тот только хмыкнул и отмахнулся:
— А бог с ними, мама Нина. Сюда я их не допущу, вы не волнуйтесь. А дома я сам с ними справлюсь.
— Ты почаще к нам приезжай, — попросила мама Нина ласково. — И сам отдохнешь, и дочку порадуешь. Вон как она тебя встречает — прямо до неба скачет. Скучает она без тебя.
— Так и я скучаю. — Валентин Владимирович вздохнул горестно и протяжно. — Мама Нина, я ведь так и не привык, что Юлия отдельно живет. Умом понимаю, что здесь ей лучше, а сердце ноет… Это теперь уже не пройдет, да?
— В отпуск к нам приезжай, — посоветовала мама Нина. — На весь месяц. Нечего тебе в санаториях делать. А здесь мы так-то хорошо поживем… Юльке праздник на целый месяц. Приезжай.
— Спасибо, — растроганно ответил грозный генерал. — Я приеду. Спасибо.
Да и все там было не так, как ожидал увидеть Виктор. И сама эта забытая богом деревня оказалась не такой, какой он ее себе представлял. И этот странный интернат — совершенно не такой, каким должен быть. Совершенно не похож на те, какие он видел раньше. Вообще ни на что не похож. А дети в этом интернате… Он ко всему был готов. Он много чего повидал за пять лет практики и у себя в больнице, и в лондонской клинике, и в Катькином диспансере, и во многих подобных заведениях.
В Хоруси — ничего похожего. Во-первых, практически здоровые дети там живут вместе с явно больными. Это обстоятельство его до такой степени потрясло, что он откровенно высказал доктору Олегу свое, мягко говоря, недоумение: черт побери, вы тут что, свихнулись все? Вот у этого и у этого — у них же диагноз на лбу написан! А они вместе с нормальными живут, и едят, и спят, и гуляют, и даже в школе занимаются!
— Да. — Доктор Олег озабоченно нахмурил желтые бровки, хлопнул желтыми ресницами и запустил пятерню в желтые лохмы. — Действительно, безобразие. Никаких условий. И что делать — просто ума не приложу. Но вот что интересно, ты заметь… У нас здоровые не становятся больными. А больные, между прочим, выздоравливают. Ты чего глаза таращишь? Ты на меня глаза не таращь, пойдем, я тебе покажу кой-чего…
И они до позднего вечера просидели с доктором Олегом в его кабинетике, перелистывая истории болезни и разговаривая. Говорил, собственно, доктор Олег, а Виктор жадно и немного недоверчиво слушал, время от времени задавая вопросы. Очень интересная картина вырисовывалась. Олег, конечно, несколько преувеличил, заявив, что больные выздоравливают… С другой стороны, как это еще можно назвать? Виктор видел диагнозы, с которыми некоторые дети поступали туда. Потом видел самих этих детей, проживших там по три-четыре года. И еще он видел, что они умеют делать своими руками. И еще видел, что и как они читают, как говорят, играют, поют, смеются… И еще читал их сочинения… Доктор Олег, конечно, был прав. Может быть, это простая случайность — нет, не простая, а невероятная случайность, — но все равно странно, что этим чудом до сих пор никто не заинтересовался.
— Да нет, заинтересовались, — скучно возразил Олег и брезгливо поморщился, — О нас кино снимали. Роль алкогольной интоксикации… ну, что-то в этом роде.
— Мне Юлия говорила, — вспомнил Виктор. — Я тогда всерьез как-то не все принял. И что, какой-нибудь результат был?
— Ага. — Олег вздохнул и глянул в окно. — Был результат, как же без результата. Вон та теплица — весь результат. Я с киношниками поговорил, и они нам спонсора раскрутили. На теплицу, четыре велосипеда и почти сто метров бязи. И еще крышу починили, крыша у нас над кухней текла.
— И все? — удивился Виктор. — Что же это за спонсоры такие нищие?
— Чего это прям сразу нищие? — обиделся за спонсоров доктор Олег. — Ничего не нищие. Особенно один… Крутенький такой спонсыреныш… Он затем полгода еще сюда ездил, розы Июльчику охапками возил. По сто рублей за штучку! А ты говоришь — нищие.
Ознакомительная версия.
