— Что за список, солнышко мое?
— Список девочек, пригодных к вагинальной эксплуатации.
Жозефина чуть не уронила Зоэ с колен. Впервые в жизни кого-то из ее дочерей ассоциировали с вагиной. Губы ее задрожали, она старалась унять дрожь, а не то еще зубы застучат.
— Ты хоть знаешь, что это значит?
— Это значит, что таких девочек можно трахать! Он мне так сказал…
— A-а, так он тебе все объяснил?
— Ну да, он сказал, что мне ни к чему заморачиваться на эту тему, потому что когда-нибудь и у меня будет вагина, пригодная для эксплуатации… Но это будет позже, не сейчас.
Зоэ ухватила рукав водолазки и принялась жевать его с очень несчастным видом.
— Прежде всего, детка, — начала Жозефина, лихорадочно обдумывая, как же ответить на этот ужас, — юноши не должны классифицировать девушек в соответствии с качеством их вагины. Порядочный, глубоко чувствующий юноша не использует девушку, как вещь.
— Да, но Макс мой друг…
— Значит, ты должна сказать ему, что гордишься тем, что не включена в его список.
— Даже если это будет ложь?
— Как так ложь?
— Ну да… я бы хотела быть в этом списке.
— Правда? Ну ладно… Ты скажешь ему, что нетактично оценивать девочек таким образом, что мужчины и женщины не говорят между собой о вагине, они говорят о желании.
— О каком желании, мама?
— Когда ты влюблен в кого-то, хочется его поцеловать, обнять, но ты ждешь, ждешь… это ожидание и есть желание. Знаешь, когда вы еще не поцеловались, и вот ты мечтаешь о нем, засыпая, и представляешь себе, как это будет, и дрожишь, и это так прекрасно, Зоэ, и все это время ты надеешься, что наверное, наверное вы поцелуетесь, но ты не уверена…
— И тебе грустно.
— Нет. Ты ждешь, сердце наполняется волнением и ожиданием… и в тот день, когда он поцелует тебя… словно салют вспыхнет в твоем сердце, в твоей голове, тебе захочется петь и танцевать, и окажется, что ты влюблена.
— Значит, я уже влюблена.
— Ты еще маленькая, тебе надо подождать…
Жозефина подыскивала слова, чтобы объяснить Зоэ, что Макс Бартийе ей не пара:
— Это как будто… ну если бы ты стала говорить с Максом о его писе. Если бы ты ему сказала, что хотела бы его поцеловать, но прежде тебе надо видеть его писю.
— Ой, он мне уже предлагал посмотреть на его писю! Значит, он тоже влюблен, да?
Жозефина почувствовала, что ее сердце сейчас выпрыгнет из груди. Так, успокоиться, не показывать свое возмущение, не нервничать и не обвинять Макса.
— И он тебе показал?
— Нет. Я не захотела…
— Вот видишь! Правильно сделала! Хотя ты моложе! Потому что, сама того не ведая, ты не на писю хотела смотреть, а хотела нежности, ласки, внимания, ты хотела, чтобы он был рядом с тобой и вы вместе подождали того времени, когда вам можно будет делать все, что угодно.
— Да, но ведь, мам, он другим-то девочкам показывал писю, и теперь он говорит, что я его достала, что я мелкая.
— Зоэ, тебе надо понять кое-что: Максу Бартийе четырнадцать, почти пятнадцать, он ровесник Гортензии, ему бы с ней дружить, а не с тобой. Может быть, тебе подружиться с кем-нибудь еще?
— Но я хочу с ним, мама!
— Да, я знаю, но вы, как сказать… настроены на разные волны, вот. Тебе надо отдалиться от него, чтобы он вновь начал тебя ценить. Тебе надо стать Загадочной Принцессой. С мальчиками это всегда проходит на ура. Надо немного подождать, и в один прекрасный день он вернется к тебе и научится быть сдержанней, деликатней. В этом заключается твоя задача: научить Макса быть настоящим влюбленным.
Зоэ задумалась на мгновение, выпустила рукав изо рта и мрачно заключила.
— Значит, я буду совсем одна.
— Или найдешь новых друзей.
Она вздохнула, выпрямилась и слезла с маминых колен. Одернула клетчатые брючки.
— Хочешь со мной и с Ширли к парикмахеру? Он тебе сделает красивые кудряшки, как ты любишь…
— Нет, не люблю парикмахеров, они дергают за волосы.
— Хорошо. Останешься дома и позанимаешься. Я ведь могу тебе доверять?
Зоэ с серьезным видом кивнула. Жозефина посмотрела ей в глаза и улыбнулась.
— Тебе полегче, доченька моя любимая?
Зоэ снова принялась обсасывать рукав.
— Знаешь, мам, с тех пор, как папа ушел, нам невесело живется…
— Знаю, любимая.
— Как ты думаешь, он вернется?
— Не знаю, Зоэ. Не знаю. Но ты пока можешь завести массу друзей и подруг, ведь на Максе свет клином не сошелся. Наверняка многие девочки и мальчики хотят с тобой дружить, но думают, что место уже занято Максом.
— Слишком много в жизни проблем, — вздохнула Зоэ. — И вообще это трудная штука.
— Ладно, — засмеялась, тормоша ее, Жозефина, — подумай о Рождестве, о своих подарках, подумай о снеге, о лыжах… Разве это не весело?
— Мне больше нравятся санки.
— Значит, будем кататься на санках.
— А нельзя взять Макса Бартийе с собой? Ему нравится кататься на лыжах, а у его мамы нет на это денег…
— Нет, Зоэ! — вскрикнула Жозефина, уже на грани нервного срыва. Взяв себя в руки, объяснила: — Мы не можем взять с собой в Межев Макса Бартийе! Мы приглашены к Ирис, а в гости не принято привозить в чемоданах людей.
— Но это же Макс Бартийе!
Жозефина уже готова была вспылить, но ее остановили два коротких звонка в дверь: так резко и энергично звонила только Ширли. Наклонившись, она поцеловала Зоэ и посоветовала как следует поразмыслить надо всей этой историей до прихода Гортензии, которая уже скоро должна вернуться.
— Вы сделаете уроки, и вечером мы отпразднуем Рождество с Ширли и Гэри.
— И я раньше времени получу подарки?
— И ты раньше времени получишь подарки.
Зоэ вприпрыжку побежала в комнату. Жозефина посмотрела на нее и подумала, что вскоре обе девочки ее перерастут.
Да и вообще жизнь ее перерастет.
Ей бы вернуться во времена Эрека и Эниды. К любви в духе Кретьена де Труа.
Куртуазная любовь, ее тайны и загадки, касания и вздохи, сладкая боль, украдкой сорванные поцелуи и возвышенные отношения, сердце, протянутое любимой на острие копья… Она была создана для этой эпохи. И не случайно занялась именно XII веком. Загадочная Принцесса! Только и остается говорить об этом дочери, сама-то на такое не способна.
Она вздохнула, взяла сумку, ключи, и закрыла за собой дверь.
Все это не выходило у нее из головы, и уже в парикмахерской, с волосами, накрученными на папильотки из фольги, Жозефина не выдержала и поделилась своими тревогами с сидевшей рядом с ней Ширли, которая высветляла короткие прядки своей мальчишеской стрижки.
— Дурацкий у меня вид, да? — спросила Жозефина, любуясь в зеркале своей головой, украшенной серебристыми узелками.
— Ты что, никогда не делала мелирование?
— Нет, никогда.
— Тогда загадай желание.
Жозефина взглянула на чучело в зеркале и шепнула ему:
— Хочу, чтобы мои девочки не слишком мучились в жизни.
— Что, Гортензия? Все еще мучается?
— Нет, Зоэ. Страдает по Максу Бартийе.
— Нет в мире ничего страшнее, чем любовные страдания наших детей. Мы мучаемся не меньше их и при этом совершенно бессильны. Когда с Гэри это случилось в первый раз, я думала, что умру. Или убью эту девицу.
Жозефина рассказала ей про «список девушек, пригодных к вагинальной эксплуатации». Ширли расхохоталась.
— Меня это не забавляет, а тревожит!
— Уже не должно тревожить, ведь она поговорила об этом с тобой, она тебе открылась, вот и прекрасно, значит, она тебе доверяет. She trusts you! Чем сетовать на современные нравы, порадуйся, что дочка тебя любит. А нравы нынче везде такие! Во всех слоях общества, во всех странах. Так что смирись с этой бедой, и делай то, что делаешь: будь рядом. Будь нежной и внимательной. Видишь, нам повезло — мы работаем дома. Мы всегда на месте, чтобы вовремя вытереть сопли и, как говорится, поправить прицел.
— Тебя это не шокировало?
— Меня столько всего шокирует, что дух захватывает. И если б я не смотрела на вещи позитивно, давно бы уже сошла с ума.
— Все перевернулось с ног на голову, Ширли, раз уж пятнадцатилетние парни распределяют девочек по признаку доступности вагины.
— Да успокойся! Могу спорить, что тот же Макс Бартийе станет нежным цветочком, когда по-настоящему влюбится. А пока он строит из себя циника и пытается разобраться в механизмах процесса! Подержи некоторое время Зоэ подальше от него, и потом они опять замечательно подружатся.
— Но я не хочу, чтобы он ей навредил!
— Он пальцем ее не тронет. Если что-то с кем-то он и сделает, то явно с другой. Я уверена, он затеял всю эту историю, чтобы произвести впечатление на… Гортензию! Они все грезят о твоей маленькой ведьмочке. И мой сыночек первый! Думает, я не вижу, как он пожирает ее глазами!
— Когда я была маленькая, то же самое было с Ирис. Все мальчики по ней с ума сходили.
