Около трех ночи с берега раздалась похабная песня, и на берег выкатились Халин и Герка. Оба едва держались на ногах. И все же в мозгу старпома его приказ, видимо, засел крепко, ибо он спросил меня заплетающимся языком:
– Гальюн вычистил?
Я поспешил успокоить Халина в его же манере:
– К утру все будет о’кей.
– Смотри! – погрозил он мне пальцем.
Целый час я выжидал. И только когда из каюты старпома перестало доноситься бормотание и раздался богатырский храп, я взялся за дело. Впрочем, чистить пол, как говорилось, не входило в мои намерения. Я просто стал водить скребком по кафелю. Скребок, скользя по кафелю, превратил «омик» в набат. Не прошло и двух минут, как, зябко кутая в халат огромное тело, предстала передо мной повариха.
– Сказився, что ли? – испуганно завизжала она.
– А что, спать мешает? – посочувствовал я.
– Какой там спать! Ухи чуть не лопнули.
– Ничего не поделаешь. Старпом приказал к утру счистить краску. – И я с силой долбанул скребком.
Центнер поварихиного тела отделился от палубы.
– До капитана пойду! – зычно крикнула она, топая вдоль борта.
Я еще злее загрохал скребком. Капитан и сам уже шел на шум. Он столкнулся с поварихой на узкой палубе. Оба заклинили друг друга между надстройкой и фальшбортом и с минуту качались из стороны в сторону, пытаясь разойтись. При этом повариха отчаянным усилием стягивала на себе халат, пола которого пыталась проследовать за капитаном.
Наконец, Пожалостин выбрался и подошел ко мне. Я с завидным усердием ухал скребком.
– Что ж вы, Юрий Петрович, – сказал капитан укоризненно, – сон экипажа нарушаете. Дисциплинированный товарищ, а тут…
– Понимаю, Борис Викторович, понимаю. Но сделать ничего не могу. Старпом приказал счистить к утру цемент и краску. – И я снова рванул скребком.
– Так я отменяю приказ! – закричал Пожалостин, стараясь перекрыть шум.
Я поднялся с четверенек.
– Видите ли, Борис Викторович, – сказал я рассудительно, – отменять приказ старпома – конечно, ваше право. Но ведь он второе лицо на судне. И если он говорит одно, вы – другое, получается анархия. Так ведь?
– Пожалуй, – согласился капитан.
– Вот я и думаю. Может, лучше будет, если он придет сюда и сам отменит свое указание?
– Вы правы, – поддержал меня Пожалостин.
Мне показалось, что капитан согласился не без задней мысли. Он был явно не против проучить старпома.
– Да, да, совершенно с вами согласен. Сейчас распоряжусь: пусть, действительно, он отменит. А то неэтично, понимаете.
Пьяного сна Халина даже мой грохот не потревожил, а уж стук в дверь и подавно. Но Пожалостин довел игру до конца. Он открыл дверь каюты старпома ключом-дублером и, нещадно растолкав Халина, заставил его выползти на палубу. Старпом добрался до гальюна, хватаясь за все, что попадалось под руки.
– Отменяю приказ! – прошелестел он слипающимися губами, и на лице его была такая мука, что у меня даже жалость к нему шевельнулась.
Сюжет с гальюном на том и кончился. И это весьма важное и полезное на любом судне помещение перестало играть какую бы то ни было роль в наших отношениях со старпомом.
Но сами наши отношения, естественно, не улучшились.
Мы шли уже по реке Сухоне, по которой в те годы еще велся молевой сплав леса. На плесах бревна расползались во всю ширь русла. Зато в узких местах бревен скапливалось так много, что иногда казалось, будто «омик» пробирается по хлюпающему деревянному настилу.
Бревна покачивались в воде и, словно древние тараны, целили своими комлями в наше судно. Впрочем, удары о борт были не очень опасны. Все же плывущее бревно – не таран, и хоть тонка обшивка «омика», но уж толчок бревна выдержит. Зато винт и руль могли от могучих стволов сильно пострадать. Потому Пожалостин на время перехода по Сухоне установил вахту на корме. Здесь по очереди дежурили я и Герка. Вахтенный устраивался на самом срезе кормы с багром в руках. Как только какое-нибудь бревно начинало опасно надвигаться на винт, надо было упереться в него багром и отогнать в сторону.
И вот раз, когда мы миновали очень трудную, зажатую высокими берегами узость, когда русло стало немного пошире, Герка зазевался и не заметил, как толстенный сосновый кряж прокрался к нам под корму. Вернее заметил, только на несколько секунд позже, чем нужно. Он ткнул багром в бревно, уперся ногами, но сильный удар отшвырнул его к надстройке. Герка закричал, и старпом мгновенно застопорил машину. Вероятно, это и спасло наш винт.
По судну зазвенел аврал. Я в это время дремал в каюте, отдыхая после вахты. Когда я прибежал на корму, там уже собрался весь экипаж. Герка замазывал йодом раскровавленное багром плечо. Из-под кормы наискосок торчало здоровенное бревно. Оно заклинило руль. Судно стало неуправляемым. Нас медленно несло по течению. Впереди, примерно километрах в двух от нас, река делала крутой поворот, и «омик» могло подбить к пологому берегу, у которого на карте была обозначена мель.
Словом, надо было как можно быстрее выдернуть бревно. Его попытались раскачать двумя баграми. Ствол с места не сдвинулся.
Герка считал себя виноватым в аварии. Никому не сказав ни слова, он стал раздеваться. Пожалостин заметил это и рявкнул с несвойственной ему решительностью:
– Прыгать за борт запрещаю!
Хотя в этом месте бревна встречались чуть пореже, чем в пройденной узости, но все же было их множество и на поверхности, и на глубине в полметра-метр. А человеческое тело – не обшивка судна. Одного даже мягкого удара ствола в голову ему более чем достаточно.
– Я осторожно, – попросил Герка.
– Не отнимайте времени!
Старпом предложил обвязать бревно концом и рвануть его сперва в сторону одного борта, потом другого. Попробовали – безрезультатно. С минуту все молчали. Я не мог понять, как именно сидит бревно у нас под корпусом, потому что очень приблизительно представлял себе расположение винта и руля. Мне казалось, если б это было известно, выход нашелся бы сам собой. И тут я вспомнил, что в моей каюте лежит справочник по «омику», который я выпросил у капитана и почитывал в свободное время. Я бросился в каюту, отыскал в книге нужную страницу и с карандашом и справочником вернулся на палубу.
Капитан, старпом, Герка и Жмельков, сгрудившись, обсуждали ситуацию. Я в их дискуссию вступать не стал, а, пристроившись под шлюпкой, пририсовал бревно к схеме расположения руля и винта. Старпом заметил, чем я занят.
– Матросик с приветиком! – он покрутил пальцем у виска.
– К делу! – рубанул Пожалостин. – К делу!
Мне некогда было отвечать старпому, потому что именно в этот момент я понял, почему у них не двигалось бревно и как его извлечь. Ошибка состояла в том, что они, выдергивая ствол, тянули вверх, его же надо было, наоборот, опустить под корму и осторожно вывести багром в сторону борта. Я уже ясно видел всю схему действий, даже то место, где бревно сидит особенно крепко. Взобраться на верхнюю палубу, сорвать пожарный лом и вернуться на корму было минутным делом. С ломом я подошел к Пожалостину и попросил:
– Разрешите попробовать?
Он с удивлением покосился на мой инструмент.
– Что вы собираетесь делать?
– Объяснять долго. Пусть Гарин меня подстрахует. Думаю, больше двух минут не займет.
– Это уже двадцать два, перебор, – хохотнул старпом.
– Вы-то что предлагаете? – гаркнул на него капитан.
Старпом замолчал.
– Помогите Юрию Петровичу! – приказал капитан Герке.
– Держи здесь! – Я оттянул на спине широкий ремень джинсов.
Герка просунул под него ладонь и двинулся за мной к срезу кормы. Я наклонился над водой. Место, где бревно сидело крепче всего, я определил точно. Туда я и саданул ломом. Он отскочил и стукнулся о корму.
– Только обшивку раскроит, – услышал я сзади голос старпома.
Ему никто не ответил. Я стукнул второй раз и увидел, что бревно чуть покачнулось. Совсем немного, но расстояния, на которое оно отодвинулось от обшивки, было достаточно, чтобы в образовавшуюся щель пролез лом.
– Держи крепче! – крикнул я Герке.
Свесившись, я надавил на лом. Та часть бревна, что торчала над водой, стала, покачиваясь, медленно, как бы нехотя, скользить вниз. Я передвинул лом, еще раз нажав на него, спустил ствол под корму и резко двинулся назад, чуть не сбив с ног Герку.
– Багор!
Кто-то сунул мне в руки багор, и я стал отводить бревно вбок. Оно еще не вылезло до конца, когда капитан крикнул:
– Вахтенным в рубку! Приготовиться к запуску двигателя!
Перекладывая багор, я медленно выводил бревно из-под кормы, пока рядом с бортом не заплясал на ряби комель. Тут я сильнее саданул по нему – и ствол с метинами моего лома поплыл наискось к берегу.
Пожалостин подскочил ко мне, торопливо пожал руку:
– Спасибо, Юрий Петрович! Честно говоря, сам не был уверен в успехе. Математика!
Он быстро вскарабкался по скобам на верхнюю палубу и, грохоча по железу, побежал к рубке.
