Однако Кэйко не терпелось посмотреть, где обосновалась дочь. Сатико Кимура? Она хорошо помнила худенькую девочку из швейной мастерской. Но… Что-то неприятное ворочалось в ее памяти, какие-то слухи, ходившие несколько лет назад. Да! Говорили, что дочка портнихи пошла работать в ночной клуб.
Если это правда, Мисако там совсем не место. Если Хидео добивается развода, то уйти от него к подобного рода девице — худшая из ошибок.
Вне себя от волнения, Кэйко встала и принялась мерить шагами комнату. Хорошо бы посоветоваться с мужем. Почему он уезжает именно тогда, когда больше всего нужен? Она снова села за котацу, подперев щеку рукой. Придется ехать в Токио и самой разбираться. Пусть Мисако говорит что угодно, рано ей еще мать учить! Собрать сегодня вещи и завтра ехать. Что же касается Хидео…
— Идиот, великовозрастный младенец! Ну что он творит!
Обычно спокойная и выдержанная, Кэйко принялась ругаться вслух. Тут раздался телефонный звонок, и она радостно схватила трубку, надеясь, что это доктор, но услышала возбужденный голос Тэйсина.
— Какие кости? — поморщилась она. — О чем вы, Тэйсин-сан?.. Девушка в пруду? О господи, ну сколько можно… Какое ухо? Нет, нет, я не желаю больше ничего об этом слышать. Ни слова больше!.. Извините, Тэйсин-сан, я больше не могу говорить, до свидания.
Тэйсин стоял на кухне у настенного телефонного аппарата и с ужасом глядел на затихшую трубку. Ни разу в жизни Кэйко так не кричала на него и прежде всегда интересовалась тем, что хоть сколько-нибудь касалось храма. Наверное, разговор об утопленнице неприятен ей, потому что напоминает о трагической смерти отца.
«Ну зачем я позвонил!» — причитал Тэйсин, заламывая руки.
Он так расстроился, что вдруг захотел сладкого, совсем как раньше, и принялся искать початую коробку печенья. Ему попались на глаза две дыни, которые недавно прислал директор Сайто. Крупные и спелые, они стоили очень дорого, каждая была упакована в отдельную белую сеточку и снабжена биркой, на которой указывалось, где дыня выращена и каким способом. Для скромных священников вполне хватит и одной, решил монах. Он взял дыни, прикинул по весу, которая больше, и обернул ее темно-синим фуросики. Потом с величайшей осторожностью спустился с крыльца во двор и положил подарок в багажную корзину велосипеда. К дому Кэйко он ехал медленно, опасаясь повредить драгоценный груз.
В клинике доктора Итимуры свет горел только в одном окне в задней части дома. Тэйсин тихо, как только мог, отодвинул дверь и положил дыню на ящик для обуви. Возвращаясь на цыпочках к велосипеду, он вдруг замер на месте: дверь снова отворилась. На пороге появилась темная женская фигура, резко очерченная светом, падавшим из-за спины. Тэйсин понимал, что его в темноте не видно, и уже хотел что-то сказать, но Кэйко опередила его.
— Ведет себя как мальчишка! Просто чудовищно! — воскликнула она раздраженно.
Монах остолбенел. Ему было невдомек, что Кэйко разговаривает сама с собой и имеет в виду совсем другого человека. Домой он ехал с тяжелым сердцем, едва справляясь с педалями. Меньше всего на свете ему хотелось огорчить эту заботливую женщину, она всю жизнь была для него как старшая сестра, и вот… Решив, что неожиданная новость будет ей так же интересна, как покойному Учителю, он действовал поспешно, не подумав, ну и получил по заслугам. Мальчишка! Правильно она сказала…
Ну и денек! В довершение всего и ужин теперь тоже запоздает. Он поспешно выбрал самую крупную и твердую луковицу, схватил нож и принялся резать. Из глаз рекой лились слезы.
— Что случилось? — встревожился Конэн, заходя на кухню. — Вам плохо?
— Нет, это все лук, — пробормотал толстяк, отворачиваясь.
Конэн подошел поближе и обеспокоенно покачал головой.
— Первый раз вижу, чтобы лук так сильно действовал. Может, у вас глаза не в порядке? Давайте, я помогу.
— Не надо, — всхлипывая, отмахнулся Тэйсин. — Тут уже ничем не поможешь.
Если жизнь в доме Имаи, неторопливая и размеренная, напоминала классический тустеп, то мир Сатико был стремительным замысловатым танго. Те, кто в нем вращался, даже устроены были, казалось, каким-то загадочным образом, и Мисако с трудом могла понять их мысли и поступки. Первый урок она получила, когда известный адвокат, господин Огава, принял ее в своем кабинете на следующий день.
Встреча была назначена на одиннадцать, а в одиннадцать двадцать пять, когда Мисако покидала роскошное офисное здание через стеклянную дверь-вертушку, голова у нее шла кругом. Пришла она без пяти, и молодая очаровательная секретарша с улыбкой пригласила ее в кабинет. Как только большие стенные часы пробили одиннадцать, адвокат вихрем влетел в дверь, рассыпаясь в извинениях. Мощный, грудь колесом, Исао Огава напоминал лягушку-быка и говорил низким внушительным басом. Усевшись за стол, он широко расставил руки, положив ладони на стол, и наклонился вперед, внимательно рассматривая посетительницу маленькими заплывшими глазками. Казалось, лягушка готовится перепрыгнуть с камня на камень. Потом начался обстрел вопросами. Мисако, робко сжавшись на краешке стула, едва успевала отвечать.
Да, развода требует муж. Нет, ей самой эта идея не нравится. Да, у семьи Имаи собственный дом в Сибуя. Детей нет, живут со свекровью.
«Хидео — единственный сын. Его отец скончался несколько лет назад… Как называется компания? «Имаи экспорт лимитед»… Да, семейный бизнес… Нет, президент компании не мой муж, а его дядя, глава старшей ветви рода. Мой покойный свекор был его младшим братом и вице-президентом… Нет, я понятия не имею, какой частью он владел… Нет, про акции и ценные бумаги я никогда не спрашивала, только знаю, что мой муж служащий компании… Нет, загородного дома у нас нет. У дяди мужа есть… Место? Каруидзава, мы обычно гостим там несколько дней летом… Да, машина одна».
Не успела она допить крошечную чашечку крепкого кофе, предложенного секретаршей, как допрос уже закончился. К удивлению Мисако, Огава куда больше интересовался бизнесом дяди, чем обстоятельствами, подтолкнувшими Хидео к разводу.
— Ну что ж, — задумчиво произнес адвокат-лягушка, потирая толстые руки. — Я сегодня же подключу к делу агента, и мы получим все недостающие сведения. Будет нужно — позвоню.
Он явно намекал на то, что разговор окончен.
— А какие сведения вам нужны? — спросила Мисако. — Может быть, я могу помочь?
Юрист болезненно улыбнулся, словно вежливый танцор, которому наступила на ногу партнерша.
— Боюсь, вы не совсем поняли, госпожа Имаи. Для того чтобы выбрать стратегию ведения дела, мы должны иметь полную информацию о финансовом положении вашего мужа. Пока я могу дать вам лишь один совет: ни в коем случае не подписывайте никаких бумаг, где упоминается о разводе. — Он бросил взгляд на наручные часы и сердито набычился, обнаружив прежде невидимый двойной подбородок. — Извините, госпожа Имаи, мне пришлось сильно уплотнить расписание, чтобы принять вас сегодня, и я уже опаздываю. Надеюсь, госпожа Кимура в добром здравии. Еще раз прошу прощения. До свидания!
Не зная, чем себя занять, Мисако вышла из метро на станции Хироо и шла под дождем три квартала до дома Сатико.
*
Приехав в Токио, Кэйко сразу же отправилась по адресу, который получила от дочери. Консьерж в многоквартирном доме, где жила подруга, с поклоном сообщил, что госпожа Кимура и ее гостья уехали. Усевшись на диванчик напротив стойки, Кэйко нетерпеливо ждала их возвращения, с тоской наблюдая, как над крышами скапливаются темные грозовые облака. Редкие капли дождя быстро превратились в сплошные потоки воды. Когда Мисако наконец вбежала в вестибюль, впечатление было, что она в своем красном костюме только что вынырнула из бассейна.
— Мама, я же просила тебя не приезжать, — укоризненно вздохнула она, безуспешно пытаясь стряхнуть воду.
— Глупости, как я могла не приехать! Боже мой, Мисако, посмотри на себя, на тебе же нитки сухой нет. Почему ты не надела плащ?
— Мои вещи пока еще в доме Имаи.
— Послушать тебя, так Имаи уже не твоя фамилия! — возмутилась Кэйко. — Это твой дом, и ты имеешь право там жить, а не одалживаться у подруг! И вообще, разве можно в такой ситуации уходить, ты же вредишь сама себе…
Поднимаясь в лифте на восьмой этаж, Мисако молча выслушивала наставления матери. Предстояли долгие объяснения. Первым делом она заварила чай и переоделась в свитер и джинсы, которые позаимствовала у Сатико. Джинсы оказались длинноваты и едва сходились на талии. Сидя на огромном белоснежном диване, она выглядела девочкой-подростком.
Кэйко слегка оттаяла, узнав, что Сатико была вовсе не девицей из ночного клуба, а преуспевающим модельером со своим собственным ателье. Выпив по второй чашке чая, женщины стали обсуждать план действий. Решили идти в дом свекрови вдвоем. Мисако заберет часть вещей, а Кэйко поговорит с матерью Хидео.
