Дети, Ника и собаки все это с пониманием выслушали, приняли к сведению и приготовились внимать дальше. Однако докладчик удовлетворенно замолчал.
– Это все? – недоуменно спросила Ника.
– Я что-то упустил? – встревожился ЕВР.
– А игромания? – строго напомнила няня.
– Ах да, – банкир несколько смутился, – конечно.
И следом, буквально в трех словах, дал объективную оценку своего вчерашнего непродуманного поступка по приобщению детей к недопустимым азартным играм. Нельзя сказать, что Нику, как педагога, такая краткость устроила, но уж что есть, то есть. Через себя, как говорится, не перепрыгнешь.
Наступила очередь двойняшек. По примеру отца – вот ведь говори потом, что дети не берут пример с родителей! – Петр с Марфой тоже были предельно краткими, ограничившись в основном междометиями, сопением и даже попытками пустить слезу. Напоследок, правда, пообещали, что никогда! Ни за что! Ни за какие деньги! Ни под каким предлогом!
ЕВР удовлетворенно откинулся на спинку стула. Прочувствованная речь детей и их искреннее раскаяние не могли не тронуть трепетное отцовское сердце.
Настала вроде очередь Ники. Она хоть и не совсем понимала, в чем ей надо каяться, решила не нарушать такой замечательной только что обретенной традиции и рассказала о том, как, умаявшись от хлопотных домашних дел, примитивно уснула в прохладной беседке. Из-за чего дети остались без присмотра и позволили себе предаться пагубной страсти. Это признание все приняли благосклонно и дружно посмотрели на собак.
Дарик с Анжи все время семейного совета чинно лежали на диванах, внимательно слушая людские исповеди.
– Ну! – обратилась к собакам Ника. – Ваша очередь! Расскажите-ка нам, мсье д’Артаньян как вы себя вели в последнее время и чем вы это можете объяснить.
Дарик опустил голову между лап и тихонько заскулил. Анжи требовательно взглянула ни Нику и тявкнула.
– А что они натворили? – заинтересовался ЕВР.
Дети с ужасом уставились на няню: докладывать отцу о делах минувших и не совсем приятных никто не собирался.
– Так у них и узнайте! – cориентировалась девушка. – Я так, на всякий случай спросила – вдруг они тоже покаяться захотят? Все же члены семьи.
Ропшин с любопытством смотрел на собак. Собаки не смотрели ни на кого. Анжи вскочила с дивана, боднула головой тоскующего Дарика, подбежала к двери. Ризеншнауцер, мгновенно все поняв, ринулся следом. Уже через секунду обе мохнатые туши, рыжая и черная, нетерпеливо сучили ногами у выхода, просто изнемогая от желания выскочить вон.
– Они в туалет захотели! – сообразила Марфа и шустро открыла собакам дверь.
«Ну да, – отметила Ника, – как безобразничать – так мы первые, а как каяться – так у нас медвежья болезнь». Но вслух, понятное дело, ничего такого не сказала.
– Ладно, – подытожил собрание вполне удовлетворенный ЕВР. – Теперь самое время поговорить о летнем отдыхе.
– Ура! – закричали двойняшки.
– Как мы и договаривались, этот месяц вы проводите здесь. В июле едете на море. Надо только решить куда. Я предлагаю Италию. Или Лазурный Берег. Неделю попутешествуем по Европе, а три – на море. Я с вами смогу провести только десять дней. Остальное время вы будете втроем.
– Ура! – снова закричали дети.
Отец недоуменно и строго посмотрел на них: он ожидал, как минимум, увидеть грусть от невозможности провести целый месяц с родным папой.
– А в Диснейленд мы поедем? – загорелась Марфа.
– А на «Формулу-1»? – любопытствовал Петр.
– Постараемся, – кивнул ЕВР. – А вот с августом – сложнее. Думаю, вас нужно отправить в детский лагерь. Или в Испанию, или в Турцию.
Двойняшки притихли. В прошлом году они уже ездили в один такой лагерь, и им там ужасно не понравилось!
– А Ника? – с надеждой спросила Марфа. – Она с нами поедет?
– Нет, – строго прервал детские фантазии банкир. – Веронике Владиславовне тоже надо отдохнуть. У нее – отпуск.
Дети грустно и дружно засопели.
– И не спорить! – возвысил голос отец. – Веронике Владиславовне нужно съездить домой навестить бабушку. И от вас, кстати, отдохнуть!
– Да что там мне от них отдыхать! – отмахнулась девушка. – Я, наоборот, скучать буду!
– Папа, а можно мы с Никой в Кувандык поедем? – спросил Петр. – Раз ей без нас тоже плохо!
– Петр! – прикрикнул ЕВР.
– Никочка, – подскочила к няне Марфа, обвила руками шею. – Ну, скажи, что ты нас с собой возьмешь! Мы себя хорошо вести будем, правда-правда! Ты же сама говорила, что Кувандык летом не хуже курорта!
– Лучше! – с удовольствием подтвердила Ника. – Речка, горы, лес – все рядом! Слушайте, Евгений Викторович, а что, если вправду нам всем вместе поехать в Кувандык? Это, конечно, не Испания, быки на улицах не дерутся, да и моря, как в Турции, тоже нет. Зато целый дом с огородом, овощи экологически чистые, яблоки прямо с дерева. Да и в Сакмаре летом вода не хуже, чем на море! Чего детей организованным отдыхом мучить? По часам вставай. По горну ложись…
– По какому горну? – не понял ЕВР.
– По пионерскому! – объяснила няня. – Ну, должно же быть у детей нормальное детство! Яблок у соседей надрать, в стукалочку поиграть!
– В какую стукалочку? – и вовсе оторопел ЕВР.
– Это когда привязываешь за веревку картошку и притыкаешь булавкой к окну, – радостно стал пояснять Петр. – Потом убегаешь, прячешься, дергаешь за веревку – картошка в окно стучит!
– Ага! – поддержала Марфа. – Хозяева выскакивают, думают, что кто-то в гости пришел, а никого нет! Только в дом уйдут, снова «тук-тук»!
– Вероника Владиславовна, – уставился на нее ЕВР. – Вы что, в такие игры в детстве играли?
– А что? – с вызовом отозвалась Ника. – И стукалочки делали, и по огородам лазили, и много чего еще! Зато на деньги в азартные игры не играли! И грядки пололи, и ягоду собирали. Днем трудились, а вечерами развлекались! Это, между прочим, и есть нормальное детство!
– Я тоже хочу грядки полоть! – неожиданно высказалась Марфа.
– И ягоды собирать! – пробасил Петр.
Если бы дети сказали, что хотят лазить по чужим огородам, ЕВР бы, наверное, эту неожиданную дискуссию прекратил немедленно. Но когда двойняшки в один голос выразили горячее стремление к труду…
– Вероника Владиславовна, вы и в самом деле готовы взять их с собой? – недоверчиво спросил он.
– Конечно! – подтвердила няня. – Что они мне чужие, что ли?
– А как же ваш отпуск?
– Так это он и будет! Отдых – это что? Свобода! А в Кувандыке у нас без вас этой свободы будет – завались!
– Папа! – требовательно заголосили двойняшки.
– Ладно, – сдался ЕВР. – Принимается как вариант. Если в Европе хорошо себя вести будете, так и быть, в качестве награды поедете в Кувандык.
– Ура! – завопили дети. Запрыгали по гостиной, шлепая раскрытые ладони друг друга. – Получилось!
* * *
Три дня Ника ходила сама не своя. На неделе неожиданно заехала Гена в невероятно красивом платье и сногсшибательной шляпке, якобы проведать детей перед своим отъездом на отдых в Ниццу. С двойняшками пощебетала ровно минуту, а потом томно объявила, что в субботу идет на закрытую вечеринку для очень узкого круга лиц, которая устраивается по случаю частного приезда самого Малентино. На этой вечеринке маэстро предполагает устроить мини-показ своей новой коллекции.
– Всего двенадцать платьев, – обронила Гена. – Специально везет с собой двух самых известных в мире топ-моделей…
– И вы там будете? – замирая, спросила Ника.
– Конечно, – высокомерно бросила Гена. – Показ и устраивается для таких, как я.
– А где можно билет купить? – загорелась Вероника.
– Нигде, – припечатала гостья. – Вход по лицам, а не по билетам. К тому же маэстро обещал своим поклонникам какой-то сюрприз, и общество, зная его экстравагантность, просто изнывает от нетерпения.
Вот с этой минуты Ника и заболела. Все представляла себе, как входит в красивый, сверкающий зал, как знакомится с великим кутюрье, показывает ему свой портфолио. Она даже несколько раз порывалась попросить ЕВРа провести ее к Малентино, да так и не решилась. Вовчик, как назло, ошивался где-то в Европе, и даже последняя ниточка, связывающая Нику с московской аристократией, тетя Валя, тоже отдыхала в Кувандыке.
Одному только человеку могла Ника поведать свою горькую тайну – Марфе. Знала, что поймет.
– Может, папу попросить?
– Нет, Марфи, – грустно обняла ее няня. – У него – цейтнот, а одну меня туда не пустят. Лицо не то.
– В каком смысле не то? – удивилась воспитанница. – Накрасься тогда! Хотя ты и так самая красивая…
– Не в красоте дело, а в статусе. Я же не бомонд, я просто няня. Нет в нашей стране никакой социальной справедливости! Генриетте там вообще делать нечего, а она пойдет, а я – нет!
– Ну, это мы еще посмотрим! – сузила черные глазенки девочка.
В субботу, когда уже почти стемнело, у ворот остановилась черная и длинная, как крокодил, машина. А из нее выплыл… Хреновский. Собственной персоной. В немыслимом розовом пиджаке, ровно в цвет угасающего за деревьями заката, в зеленовато-серых брюках, таком же галстуке и с такой же гвоздикой в петлице. В руках – букет роз. Бордовых. Почти черных. На длинных, чуть ли не до земли, стеблях.
