Таким был и Борис Федорович Христич, серб по происхождению, семью которого еще в девятнадцатом веке ветрами истории занесло в Приазовье.
Восемнадцатилетним студентом Московского института имени Губкина он впервые попал в Западную Сибирь, в экспедицию, которой руководил легендарный Фарман Салманов. Это и предопределило его судьбу. Летом 85-го года, когда Лозовский с ним познакомился, он уже несколько лет был лауреатом Ленинской премии, Героем Социалистического Труда, доктором наук, хотя ему не исполнилось и пятидесяти.
Рослый, жилистый, со смуглым, несколько высокомерным лицом, с легкой сединой в черных вьющихся волосах, он словно был подключен к неиссякаемому источнику энергии. Рабочий день у него заканчивался не раньше полуночи, а уже в пять утра перед управлением, размещавшемся в большом рубленом доме на окраине Нижневартовска, только начавшего прорастать из болота белыми кварталами многоэтажек, порыкивал зеленый, плоский, как колорадский жук, вездеход «Газ-47» или тяжело приземлялся, вздымая тучи пыли и листьев, вертолет Ми-8.
И очень понравилась Лозовскому цитата на листе ватмана над столом в его кабинете:
«Если трудности кажутся непреодолимыми, значит близок успех. Анахарсис Клод, IV век до н. э.»
Кто такой Анахарсис Клод, живший в четвертом веке до новой эры, хозяин кабинета не знал. Не узнал этого и Лозовский, хотя позже рылся в энциклопедиях. Но фраза запомнилась своей парадоксальностью и заменила в сознании Лозовского бледный ее аналог из популярного тогда шлягера Аллы Пугачевой: «Если долго мучиться, что-нибудь получится».
При знакомстве Христич отнесся к Лозовскому с некоторой пренебрежительностью, с какой серьезный человек, занятый серьезным делом, только и может относиться к сценаристу фильма «Ты на подвиг зовешь, комсомольский билет». Но потом, почувствовав неподдельный уважительный интерес к себе, оттаял, возил по промыслам, знакомил с мастерами и бригадирами, показывал скважины, как хороший хозяин показывает высокоудойных коров: эта скважина может давать столько-то нефти в сутки, а та столько-то.
Цифры ничего не говорили Лозовскому, он понимал лишь, что это много.
Однажды уточнил:
— Может давать. А сколько дает?
— Столько и дает, — с неожиданной злостью ответил Христич и помрачнел, замкнулся, ушел в себя.
В нем угадывался какой-то надрыв, глубинная раздраженность, причин которой Лозовский не понимал, пока однажды вечером, у костра на таежной заимке, Христича не прорвало. То ли выпито было многовато, то ли накопилось в душе и рвалось наружу. Тогда Лозовский и узнал, что все успехи советских нефтяников, о которых с гордостью рапортовали на съездах, есть результат злостного браконьерства. Месторождение, которое могло работать сто лет, при хищническом выкачивании нефти истощалось за десятилетие, извлекалось не больше пятнадцати процентов запасов, а все остальное оказывалось недоступным по каким-то геологическим причинам, из которых Лозовский уяснил лишь то, что горизонты обводняются и для месторождения это очень плохо. Между тем существуют газлифтный, глубинно-насосный и еще какие-то способы, которые позволяют брать из пластов до девяноста процентов нефти, но никому это не нужно.
— Курвы! — выругался Христич. — Попомни мои слова: наши внуки нас проклянут!
Это было тем более трогательно, что детей у него не было, соответственно и внуков быть не могло. Его жена Наина Евгеньевна, высокая стройная красавица с большими нежными глазами газели, была из Баку, где смешение кровей иногда рождает удивительные женские характеры — с русской своевольностью и восточной преданностью. Она приехала в Тюмень на преддипломную практику, без памяти влюбилась в Христича и сопровождала его во всех сибирских экспедициях, быт которых не слишком-то пригоден для женщин. Скорее всего, как это часто случается, застудила придатки и детей иметь не могла.
Сама проблема нерационального использования природных богатств не вызвала у Лозовского желания немедленно взяться за перо. О проблемах только ленивый не писал, толку от этого было чуть. Но поддержать человека, противостоящего диктату партийных функционеров, главной и единственной целью которых всегда было отрапортовать об успехах, — в этом Лозовский видел свою обязанность журналиста и даже некоторое оправдание своей профессии, в сути своей вполне паразитической. Вернувшись в Москву, он начал обход редакций, соблазняя важностью проблемы.
В «Литературной газете» темой заинтересовались, но как-то вяло. В «Огоньке» все номера были забиты на год вперед. Клюнули в «Известиях». Как и сам Лозовский, в редакции не питали никаких иллюзий насчет того, что выступление газеты поможет решить проблему, но наехать на партноменклатуру показалось соблазнительным в свете провозглашенного Горбачевым обновления, которое еще не стало перестройкой, а существовало лишь в эмбриональном состоянии «интенсификации».
Лозовский предложил назвать статью «Браконьеры». В отделе поправили: «Хозяева и браконьеры». Статья вышла под заголовком «Быть хозяином». Она произвела эффект, настолько неожиданный и для автора, и для «Известий», что случай этот вошел в журналистский фольклор наравне с волком, который пасет овец.
Работая над статьей, Лозовский был уверен, что хищническая нефтедобыча — это местная тюменская самодеятельность, продиктованная руководителям обкома карьерными соображениями. Но, как выяснилось, такая практика была повсеместной. В редакцию пошли письма и телеграммы — из Татарстана, Башкирии, Азербайджана, Казахстана. Отзывы были такого рода, что наконец-то об этом преступном бардаке, за который нужно сажать, заговорили в печати.
Редактор отдела «Известий» Гриша Мартынов, через которого шла статья, сначала ликовал, на летучках демонстрировал пачки писем. Потом притих. Потом начал нервничать.
— Тебе не кажется, что мы сунулись немножко не туда? — поделился он своими ощущениями с Лозовским.
«Немножко не туда» — это было сказано слишком слабо. А насколько не туда — на этот счет Лозовского просветил министр нефтяной промышленности СССР. Он неожиданно вызвал его к себе телефонограммой, два часа, пока шло заседание коллегии, промурыжил в приемной, а потом обрушился с жаром, не растраченным на коллегии:
— Писаки х. вы! Ты хоть понимаешь, что ты наделал, мудак?!
— Я наделал? — огрызнулся Лозовский, давно усвоивший, что хамство — лучший способ отвечать на хамство. — А вы меня расстреляйте. И сразу будет полный порядок. Если это все, что вы хотели мне сказать, я, пожалуй, пойду. Дела, знаете ли.
— Сиди, твою мать! — рявкнул министр.
Причина этого странного вызова и начальственного гнева выяснилась чуть позже, когда министр, поостыв, провел Лозовского в комнату отдыха, налил ему редкого по тем временам шотландского виски, а сам хватанул фужер водки. В статье «Быть хозяином» министр усмотрел намек на то, что это он поощряет практику браконьерства. Это обидело его смертельно. Он вышел из «нефтянки», начинал буровым мастером, с браконьерством боролся как мог, но мог немногое, а точнее — не мог ничего.
— Почему? — спросил Лозовский.
— Он спрашивает! Раньше надо было спрашивать! Перед тем как писать!
Министр выматерился так, что сразу стало ясно, что он действительно выбился наверх из глубин народной жизни, но все-таки объяснил.
То, что Лозовский посчитал местной самодеятельностью Тюменского обкома партии, было не самодеятельностью, а государственной политикой. Нефть выкачивали без меры, потому что не выкачивать не могли. Нефтедоллары питали всю экономику СССР, истощенную собственной неэффективностью, непомерными расходами на оборону, войной в Афганистане и братской помощью угнетенным народам всего мира, ведущим освободительную борьбу.
Но и это было еще не все. Выступление «Известий» имело серьезнейшие политические последствия. Оно нанесло удар по репутации Советского Союза как мировой державы с неисчерпаемыми нефтяными запасами и, следовательно, с безграничными финансовыми возможностями. Запасы-то неисчерпаемы, но русские, оказывается, губят их неумелой эксплуатацией.
Наивно было бы думать, что на Западе об этом не знали. Но статья «Быть хозяином», в которой о проблемах советской «нефтянки» было сказано открытым текстом, подкрепила выводы, сделанные аналитиками госдепартамента США. Это усилило позиции президента Рейгана и позволило ему добиться от конгресса новых ассигнований на программу СОИ, стратегической оборонной инициативы, имевшей целью окончательно обескровить экономику «империи зла».
Когда Лозовский рассказал о разговоре с министром в «Известиях», Гриша Мартынов схватился за голову:
— Ни… себе!
А потом сказал:
— Все. Нам п….ц!
