Франц набрал скорость, и нас вдавило в сидения, как в самолете. Ханси с тревогой посматривал на приборы, вцепившись рукой в широкий ремень безопасности.
— Что, быстрее, чем наша таратайка? — спросил я у него.
Не поворачивая головы и не отрывая глаз от приборов, он важно кивнул:
— Да, машины мы делать умеем, это правда.
Франц хмыкнул что-то, а Ханси вдруг добавил:
— Ничего, зато в Russland балет хороший, — а я ясно увидел, как один из приборов широко ухмыльнулся. Видимо, черная труба всё еще давала о себе знать.
Мы ехали вдоль океана, и всё время был порт. Издали корабли были похожи на игрушки в большой луже. Молы и причалы уходили вдаль. Гигантские желтые краны медленно поводили коромыслами, и связки контейнеров ложились на грузовые машины.
— Вот, зелье, наверно, привезли, — начал Ханси, следя за громадным ящиком, который проплывал по воздуху невдалеке от нас.
— Между прочим, в амстердамской гавани уже полгода стоит шхуна с 17 тоннами марихуаны, а хозяина нет, даже по телевизору передавали. Никто не забирает. И команда исчезла, — сообщил Франц.
— Летучий голландец, — сказал я.
— А хотите нашей селедки попробовать? — вдруг предложил Франц, указывая на светящуюся точку киоска на пирсе. — И жареная, и соленая, и копченая… Мы — селедочная страна. Я с детства обожаю рыбу. А мясо ненавижу.
Ханси поморщился, но Франц уже свернул с набережной и, миновав штабеля, ящики и мотки каната, подъехал к киоску, где белобрысый продавец в крахмальном халате что-то говорил двум рабочим в комбинезонах, уплетающим двойные булочки, из которых торчали рыбьи хвосты.
— Я возьму жареную. Вы?
— Мне всё равно, — ответил Ханси, украдкой морщась, хотя никакого запаха не было и в помине.
Взяв бутерброды, мы отошли в сторону. Большая облезлая баржа темнела перед нами. Смеркалось. Людей было мало. Где-то катили тележку, позванивающую на стыках. Невдалеке от баржи, на бочках, три типа уплетали селедку, запивая ее пивом и о чем-то споря. На бочке стояла бутылка.
Вдруг один, в бушлате, вскочил.
— Ты же обещал, сука! — раздались до боли знакомые звуки. — Вротердам, кричал! Вот приплыли! Теперь отвечай за свои слова, гад! — И он швырнул банкой в худого субъекта в лыжной шапочке.
— Да пошел ты на хер! — заорал тот, уворачиваясь. — Что я тебе, нянька?
— Ты думаешь своей тыквой? Как на глаза людям показаться без машин? Ну, там тебе сопло прочистят, псина! — не унимался в бушлате, наскакивая на худого. — Будет тебе вротердам по первое число!
Третий стал разнимать.
— Русские! — засмеялся Франц, а Ханси с опаской втянул голову в плечи.
III
Круговая порука — это хорошо. Один за всех и все за одного! Один за всех — тут всё ясно, а вот все за одного — это уже проблематично. Раз все — значит, никто конкретно. С кого спрашивать?.. Разнобой. Вот «равнение на середину!» куда понятнее. В середине — самый главный, он знает, что делать, куда идти, чего бояться и как спасаться, он посылает дозорных смотреть, скоро ли конец топям, не видно ли молочных рек и кисельных берегов, где расстелены скатерти-самобранки с золотыми рыбками на блюдах с голубыми каемочками…
Но самое нелепое — это то, что куда бы ты ни шел, жлобство и хамство идут за тобой по пятам, повсюду ты сталкиваешься с рассказами о соотечественниках: обманули, обокрали, нахамили, стащили, разбили, утаили… И сколько бы ты ни открещивался от пьяницы из Омска, укравшего у немцев детский велосипед, ты связан с ним одной цепью, даже когда велосипед возвращен владельцам, а сам пьяница-сезонник продолжает собирать виноград в предместьях Трира. Даже если борщ здесь кому — нибудь не по вкусу — тебе отвечать.
Оказалось, что грызня шла из-за того, что один из матросов, Валера в бушлате, упрекал в обмане тощего Ивана (в лыжной шапочке): пообещал устроить в Роттердаме покупку подержанных машин через знакомого голландца, но тот не явился, а сам Иван ни одного иностранного слова, кроме «фак-ё-мазер», не знает, куда идти, не ведает. Братва же на барже ждет, завтра вечером отплытие, а машин нет как нет, кроме одной, которую сгоряча купил повар прямо в порту, а она и до баржи не дотянула, заглохла вмертвую. И капитан пропал как назло — уехал по делам в город, и два дня его нет.
— Этот козел, — горячился Валера, широким жестом указывая на Ивана, — всему Мурманску наобещал с три короба — «Дешево возьмем, привезем!». Мы бабки собрали с кентов, приплыли сюда, груз сгрузили, уже три дня сидим-дрочимся, что делать — не знаем. Даже по телефону не позвонить — карта какая-то нужна… Може, поможешь, друг?
Мои спутники внимательно прислушивались к разговору, Ханси — боязливо, Франц — с интересом.
— И бабы, говорил, в витринах сидят! — добавил третий, Витек с хитрыми глазами. В расставленных руках он держал бутерброд и банку пива.
— Всё туг есть, — сказал я им. — Надо только платить.
— Да бабки есть, — сказал Валера, вытаскивая из штанов комок денег.
Увидев это, Франц оживился:
— Что им надо?
— Они хотят машины купить, — ответил я ему.
— Ма-ши-ны? — удивился он. — И сколько же им надо?
Я перевел.
— Да штук 15, - сказал Иван, снимая шапочку и обтирая ею лоб. — Мы порожняком назад идем, места много. Понимаешь, нас тут один кентяра обещался встречать, да не пришел.
— Какой там 15!.. Больше, — вступил Валера. — И Серега хотел, и чучмеки, и помех, и звери… Може, еще кто… Штук 20.
Франц не поверил своим ушам. Поговорив еще с матросами, я коротко объяснил ему ситуацию: они с грузовой баржи, что-то привезли из Мурманска («да лом всякий — сталь, медь, олово»), обратно идут пустые, команда хотела купить машины, на таможне уже всё схвачено, но местный «друг» не явился, капитан с боцманом уже два дня, как не возвращаются, где-то пьют, языка никто толком не знает, куда идти — неизвестно, («вчера двое ушли, так до сих пор не вернулись!»); только одну поварову машину и купили с рук, а она и до баржи не доехала, краном грузили.
— Какие они хотят машины? — спросил Франц. Глаза его из небесных превратились в алюминиевые. Он бросил недоеденный бутерброд и аккуратно утерся платком. — Новые?
— Да боже упаси! Б/у, конечно, дешевые чтоб! — был ответ, а Иван добавил:
— Помоги, родной, будь другом, ты, видать, хорошо по-ихнему говоришь. А кто дяди-то?
— Бизнесмены, — ответил я.
— А водки им не надо? — тихо шепнул Витек. — У меня ящик в кубрике стоит, дешево отдам, по пять марок…
— Тут гульдены.
— Да хрен с ними, что есть. По пять отдам.
На это предложение Франц неожиданно среагировал:
— Беру.
— Так на борт пойдем, поговорим? — обрадовался Витек.
Я перевел. Ханси захныкал:
— Куда еще идти? Чтоб убили? Mein Gott, ты на этот пароход посмотри! — указал он на мрачный остов судна, а Франц спросил:
— Есть у них там, на барже, телефон?
На этот вопрос Иван, подумав, ответил:
— Да есть как будто. Митька ж купил тут радиотелефон. Без шнура.
— Ну и что, что купил? Може, он его в очко себе включать будет? Ну и долбоеб же ты! — взъярился Валера. — И как таких мудаков земля носит? Где тут его АТС? Ты погляди, где мы!
— Им действительно нужны машины? — еще раз спросил Франц.
Я уточнил у матросов, сказав, что человек этот может помочь.
— Нас в Мурманске уже клиенты ждут! Если без машин прибудем — хана!
Убедившись, что дело серьезно, Франц предложил:
— Я могу сейчас позвонить моему другу, хозяину автомагазина, и он сам приедет сюда через полчаса.
— И сегодня же купить? — завороженно спросил Валера и выдохнул: — Ну, ништяк! — а Иван недоверчиво качал головой:
— Поздно, магазины закрыты уже…
Франц отошел к киоску, что-то сказал продавцу, тот двумя пальцами полез во внутренний карман халата, достал телефонную трубку, антиквар набрал номер; чирикнул что-то пару раз, осматриваясь, вернул трубку, щелкнул по стойке монетой, которую продавец не хотел брать, и возвратился к нам:
— Будет через полчаса. Это мой друг Бенжамен, у него два магазина и автомастерская. Я сказал ему номер причала.
— И запчасти, може, есть? — загорелся Валера. — Ну, пошли на борт, выпьем по сто грамм за встречу!
Когда мы шли к трапу, Ханси шепотом спрашивал у меня:
— Это не опасно? Откуда они?
Я перевел.
— Мурманск, отец, — ответил Валера, а Иван добавил:
— Мурманск слыхал, Балтфлот, где Гитлеру капут пришел?
— Он немец, — предупредил я его.
— Немец? — удивился Иван. — Мы ж в Голландии, нет?
— Ты бы, гнида, поменьше болтал! — начал пилить его Валера. — Спасибо, людей встретили, а то была бы тебе хана за твой язык паскудный, которым ты только брехать умеешь. Еще «Гитлер капут» кричишь!
— Что им надо? — уже с явной тревогой спрашивал Ханси, слыша знакомые слова. Вид у него был всклокоченный.
