И тут что-то заставило меня даже подпрыгнуть на стуле.
— Телефон! Пекарь кричит в волшебную трубку, и его голос слышен за много сотен миль, — взволнованно прошептал я.
Неожиданно я понял смысл этой фразы в игре Джокера.
Папашка вздохнул.
— Что ещё? — грустно спросил он.
Я не знал, что ответить, но понимал, что нужно ответить хоть что-нибудь.
— Когда ты назвал Альпы, я подумал о пекаре, ну о том, из маленького альпийского селения, который угостил меня коврижками и лимонадом. Я заметил, что у него тоже был телефон. И благодаря этому телефону он может связываться с людьми, находящимися в любой точке земного шара. Достаточно позвонить в справочную и ему скажут номер телефона любого человека на Земле.
Мой ответ не совсем удовлетворил папашку, потому что он замолчал и долго смотрел на Акрополь.
— Значит, дело не в том, что ты не любишь философствовать? — спросил он наконец.
Я покачал головой. Просто меня так переполняло то, о чём я прочитал в книжке-коврижке, что мне стало трудно держать это про себя.
Тем временем на город опустилась темнота, и над Акрополем вспыхнули прожекторы.
— Я обещал рассказать тебе сказку, — напомнил я.
— Давай, я слушаю.
И я начал рассказывать. О том, что я прочитал в книжке-коврижке — об Альберте и Хансе Пекаре, о Фроде и игральных картах на загадочном острове. Мне не казалось, что тем самым я нарушил обещание, данное старому пекарю в Дорфе, потому что я изобразил дело так, будто придумываю сказку по ходу рассказа. Кое-что мне действительно пришлось придумать, и я следил, чтобы ни разу не упомянуть про книжку-коврижку.
На папашку моя сказка произвела большое впечатление.
— У тебя замечательная фантазия, Ханс Томас, — сказал он. — Может быть, ты всё-таки станешь философом, но сначала попробуешь себя как писатель.
Меня опять хвалили за то, на что я не имел никакого права.
На этот раз я уснул первым. Правда, я долго лежал без сна, но папашка не мог уснуть ещё дольше. Последнее, что я помню — он встал с кровати и остановился у окна.
Проснулся я первый, папашка ещё спал. Мне он напомнил медведя, который совсем недавно впал в спячку.
Я достал лупу и книжку-коврижку и стал читать о том, что случилось на загадочном острове после большой Игры Джокера.
ДАМА БУБЁН
…и маленький шут расплакался…
♦ "Как только Джокер ударил себя в грудь и произнёс несколько хвалебных слов в свою честь, большой круг распался. Маскарад снова вступил в свои права. Одни карлики угощались фруктами, другие стали пить сверкающий напиток. Вскоре они начали выкрикивать названия всех вкусов, какие он им дал.
— Мёд!
— Лаванда!
— Курбер!
— Рингрот!
— Граминер…
Фроде сидел и смотрел на меня. Хотя он был седой старик с глубокими морщинами, глаза у него по-прежнему блестели как драгоценные камни. Я подумал, что часто слышанное мною выражение "глаза — зеркало души" ничуть не преувеличено.
Джокер захлопал в ладоши.
— Все постигли глубину Игры Джокера? — спросил он у зала. Ему никто не ответил, и он нетерпеливо взмахнул рукой.
— Поняли ли вы, что моряк с колодой карт — это Фроде, а карты в колоде — это мы? Или вы настолько закоснели, что уже ничего не соображаете?
По карликам в зале было видно, что они не понимают того, что им говорит маленький шут. Да им как будто и не хотелось этого понимать.
— Фи, какой скандалист! — воскликнула Дама Бубён.
— Он совершенно невыносим, — пролепетала другая.
Маленький Джокер сидел несколько минут с несчастным видом.
— Неужели никто этого не понимает? — повторил он, от напряжения его бубенчики тихо позвякивали, хотя сам Джокер не двигался.
— Нет! — хором ответили карлики.
— Не понимаете, что Фроде нас дурачил и что главным дураком был я?
Многие карлики зажали руками уши. А некоторые закрыли и глаза. Другие же поспешили набрать в рот пурпурного лимонада. Казалось, все они напряглись изо всех сил, пытаясь понять то, что им говорит Джокер.
Король Пик подошёл к столам и взял бутылку со сверкающим напитком. Потом протянул её Джокеру со словами:
— Мы пришли сюда, чтобы отгадывать загадки или чтобы пить пурпурный напиток?
— Мы пришли, чтобы услышать правду, — ответил Джокер.
Фроде схватил меня за руку и прошептал мне на ухо:
— Трудно сказать, что из всего созданного мною останется после этого на острове.
— Хочешь, я попытаюсь остановить его? — предложил я.
Фроде покачал головой:
— Нет-нет, Пасьянс должен следовать своим законам.
Неожиданно Валет Пик подскочил к Джокеру и стащил его с высокого стула. Остальные валеты поспешили ему на помощь. Три валета навалились на маленького шута, а Валет Треф попытался всунуть горлышко бутылки ему в рот.
Джокер напряг все силы и выплюнул всё, что они пытались в него влить. Плевок полетел в зал.
— Джокер выплёвывает сверкающий напиток, — сказал он, вытирая себе рот. — Потому что без этого напитка лжи его голова лучше работает.
С этими словами он вскочил, вырвал бутылку из рук Валета Треф и швырнул её на пол. После этого бросился к столам и стал разбивать бутылки и кувшины, которые стояли на них. По всей зале звенели осколки стекла. И хотя осколки дождём сыпались на карликов, никто из них не поранился. Только один осколок поцарапал Фроде. Я видел, как у него на руке выступила капелька крови.
На полу образовались большие липкие лужи сверкающего напитка. Некоторые двойки и тройки легли на пол и лизали пурпурный напиток, сверкающий между осколками стекла. Те же, кому осколки попали в рот, выплёвывали их без малейшего вреда для себя. Другие застыли с открытыми ртами, лица их выражали гнев.
Первым взял слово Король Пик.
— Валеты! — воскликнул он. — Я приказываю вам сейчас же отрубить голову этому дураку.
Повторять приказ ему не пришлось — четыре валета выхватили мечи из ножен и направились к Джокеру.
Я подумал, что не должен покорно смотреть на это, но, когда я уже хотел вскочить, сильная рука Фроде удержала меня на месте.
На маленьком личике Джокера мелькнула растерянность.
— Только Джокер… — пролепетал он. — И никто… никто больше… — И маленький шут расплакался.
Валеты отпрянули назад. Даже те, кто закрывал глаза и уши, удивлённо их открыли. За долгие годы они видели много разных проказ этого маленького шутника. Но, должно быть, впервые увидели, что он способен плакать.
На глазах у Фроде заблестели слёзы, и я понял, что, несмотря ни на что, он никого не любил так, как этого маленького возмутителя спокойствия. Он попытался обнять Джокера за плечи.
— Ну-ну… — Фроде хотелось его утешить.
Джокер сбросил с себя руку Фроде, но тут перед Джокером вырос Король Червей.
— Должен напомнить, что не разрешается утешать тех, кто плачет, — сказал он.
— Треч тов! — воскликнул Валет Пик.
А Король Червей продолжал:
— Одно очень старое правило гласит, кроме того, что не дозволено никому отрубать голову, пока он не кончит говорить. А тут сказано ещё далеко не всё. Поэтому я приказываю положить Джокера на стол, пока мы не отрубим ему голову.
— Спасибо, уважаемый Король, — всхлипнул Джокер. — В этом пасьянсе только у тебя нашлось тринадцать добрых сердец.
После этого четыре валета подняли Джокера с пола и положили на один из столов. Тут он и лежал, заложив руки за голову и положив одну ногу на другую. В таком положении он и произнёс длинную речь, а все карлики столпились вокруг и внимательно его слушали.
— Я самый последний, кто появился в этом селении, — начал он. — И все знают, что я не такой, как вы. Поэтому я и старался держаться подальше от вас.
Неожиданно что-то заставило карликов начать прислушиваться к словам Джокера. Очевидно, больше всего их удивило, почему он не такой, как они.
— Я всем чужой, — продолжал Джокер. — Я не отношусь ни к бубнам, ни к червям, ни к трефам, ни к пикам. Ни к королям, ни к валетам, ни к восьмёркам и даже ни к тузам. Вот я перед вами, всего-навсего Джокер, и, кто я такой, мне пришлось узнавать самому. Стоило мне пошевелить головой, как звенящие бубенчики напоминали мне о том, что у меня нет семьи. У меня нет ни числа, ни профессии, ни масти. Я не владею ни стеклодувным мастерством бубён, ни бережностью рук треф, ни силой пик. Я брожу и извне наблюдаю за вашей работой. Но благодаря этому я смог увидеть кое-что, чего вы не заметили.
