Вениамин Чернов - Разрозненная Русь

На следующий год великий князь Святослав Всеволодович звал князей всех на съезд в Любич, чтобы объединиться в своих действиях, согласовать между собой несогласия, прекратить воевать друг с другом, уничтожать друг друга, начать собирать разрозненную Русь в единое государство...

Только урядились; не успели дома отдохнуть, как началась война на Рязанской земле между братьями Глебовичами. Вмешались: Всеволод Юрьевич - за братьев: Всеволода и Володимера Пронских, а Святослав Киевский - за Романа. И только то, что началась война (теперь уже на Русской земле) между Святославом Всеволодовичем Киевским и Ростиславичами: Рюриком и Давидом - не дала возможности самому участвовать, и киевский князь послал вместо себя сына своего Глеба, которого Всеволод Володимерский (Юрьевич) пленил в Коломне... Рязанская область разбилась на отдельные княжества и вынуждена была вновь подчиниться Володимерскому княжеству...

...Назар, - чуть слышно, только по движению губ разобрать. Протас Назарыч хотел снова укрыть Славату, но встретился с уже ничего не выражающими глазами умирающего, хотя еще как-то могущими сказать: "Не надо! - последним усилием: - Хочу без мук умереть... заснуть - замерзнуть... Проводи меня по-христиански в Иной Мир... На Вятку поднимитесь... Подальше от мусульман - в жизни мы не братья с ними... Возьми мои... обустройтесь... Церкви настрой - без Православия не будет у вас ни жизни, ни порядка, ни государственности... Теперь - раз так получилось - возврата нет... Только Вера Православная сделает русских людей русскими...

1

Великий князь киевский, Святослав Всеволодович, с небольшой конной охранной дружиной въехал через Софийские ворота в город Владимира Святого на Киевских Горах; копыта гулко стукали по деревянному настилу. Князь - в летней ферязи, в круглой шапке, опушенной соболями. Редко он так-то ездил по Киеву, но сегодня не мог себе найти место и решил он съездить в церковь Богородицы (Десятинная церковь) помолиться святым мощам Климента, поклониться гробу Владимира Святого и его жене Анне, и первому Святому на Руси - княжне Ольге-Елене.

Князя Святослава душила ярость, гнев застилал глаза, болью отдавало сердце: обложили его мономаховичи - в Вышегороде (12 км от Киева) сидит Давид, в Белгороде - Рюрик, а в Залесской Руси - Всеволод... Вот ведь каков оказался сын Юрия Владимировича Мономахича: за все добро, которое он сделал Всеволоду, тот отплатил такой жуткой неблагодарностью - полонил его сына Глеба с черниговскими боярами...

Но внешне киевский князь кажется спокойным: мерно покачивается в седле - едет по улице, огороженной с двух сторон высоким забором - острогом - не пролезть, не перепрыгнуть ни пешему, ни конному; в дворы можно пройти лишь через дубовые ворота, которые, как правило (даже днем) закрывались... Видны только верхние части теремов с вежами-башенками, да главы с крестами деревянных домашних церквушек.

Вот, направо, возвышается - краснеет (в то время не штукатурили) кирпичная одноглавая церковь Святого Федора... Сейчас хоть не до любования этим великим древним городом, столицей Русской земли, но все равно успокаивался он...

Теперь улица повернула чуть направо (на северо-восток) и пошла прямо к деревянным Подольским воротам, - оттуда дорога на Подол по Боричеву спуску. Они свернули налево от улицы и съехали к Десятинной церкви, обошли ее и оказались на площади - перед фронтальной ее частью. Чуть дальше, с правого торца, шумел Бабий Торжок, где продавали домашний скарб, вещи для хозяйства: горшки, ухваты, сковороды, мисы, котлы, скалки и многое другое. С презрением отвернул голову Святослав от суетившихся, про все забывших смертных, кроме страсти-наживы, и думающие только о том, как бы подороже продать-обмануть и подешевле купить. Он поднял глаза на главный купол, с горящим желтым ослепительным огнем золоченым крестом, бросил взгляд на остальные шесть куполов поменьше и так же покрытых свинцовыми, тускло-металлически поблескивающими на солнце листами, и перекрестился: "Прости нас, Господи, грешных: меня, Великого князя, и простых русских, которые даже не знают, что они торгуют на тех самых местах, где когда-то были святыми!.." Действительно (Святослав это точно знал), там, где сейчас неистовали обезумевшие люди - "купи-продай" - было деревянное капище с богами, - пусть языческими, но с богами, с которыми народ много веков жил, молился им, просил у них помощи, совета, и - ведь помогали они: укрепляли души и тела молящихся ("теперь все получиться: боги помогут!"), и, самое главное, благодаря им, люди объединились в народ - со своим языком, культурой и все одолевающим сознанием душевного единства...

Еще раз взглянул на базарную толпу: "Как могут они так быстро переметываться - предать своих кумиров, забыть их?!.." - слез с коня, поправил лежащую у себя на груди широкую темно-русую с проседью бороду, передал повод ближайшему дружиннику, снял шапку, перед тем как зайти в церковь, вновь перекрестился, - все сделали тоже самое.

Старше Святой Богородицы, построенной при великом князе Владимире Святославовиче (христианское имя Василий) византийскими мастерами, которые перевезли храм Святого Василия из города Херсонеса, была только небольшая каменная церквушка Ильи Пророка в Подоле, где еще чуть ли не за сто лет до крещения Руси молились первые христиане (туда же ходила и первая Святая из русских родная бабушка Владимира Святославича Крестителя, княгиня Ольга). Конечно, церковь Богородицы не сравнить с соборной тринадцатикупольной Святой Софией ("молодшей" почти на полторы столетия, построенной всем христианским миром), но...

Дружина осталась ждать.

Молодые - из отроков - черниговцы и северяне, не видевшие еще легендарную церковь, изумленно осматривали... Особенно их поражала квадрига - бронзовая четверка коней в 2-3 раза больше натуральной величины, установленная на правой стороне центрального входа... Великий князь вышел из церкви посветлевшим, успокоенным. Подошел к Кочкарю (его любимец, сотский - из черных клобуков, - он был всем для князя: постельничим, конюшим, стремянным, ловчим, начальником личной охраны и тайным советником), взял повод, и с помощью его сильных рук влез в седло, заговорил Святослав Всеволодович, обращаясь к своим ближним:

- Бог снял с меня грехи; а мой прапращур, Святой Василий-Володимер, дал мне право на любое действо, чтоб я, единственный имеющий право на Киевский стол, мог там усидеть!..

Придя домой, князь велел подняться к себе Кочкарю, позвал свою жену. Княгиня побледнела, когда села на лавку напротив Кочкаря - встретились глазами: "Что случилось?!.. Неужели прознал!" - "Не знамо..."

Святослав Всеволодович, в белой вышитой рубашке, в синих портках, заходил по горенке (Слуг выпроводил.) - распалился гневом, разжегся яростью:

- ...Отомстил бы я Всеволодке, да нельзя: подле меня Ростиславичи - эти мне во всем делают досаду в Русской земле; ну да мне все равно: кто мне из Володимерова племени ближе, то и мой, - Кочкарь облегченно передохнул, у княгини постепенно начали розоветь щеки, и в глазах появилась осмысленность. Князь продолжал, но уже остепененно - Давид Ростиславович с женой и со старшей дружиной охотится и рыбалит на правом берегу Днепра, напротив Вышгорода.... Вчера вечером прискакал мой соглядай, сказывает, что еще дня 3-4 будут они там.... Мы тоже поедем, возьмем сети, соколов, но только не рыбу ловить и не уток-лебедей бить, а... - он резко остановился, повернулся к княгине и, пугая ее страшными глазами, - Давида!.. Рюрика выгоню, - завладею один с братьями Русскую землю и тогда стану мстить Всеволоду за всю обиду... Кочкарь, вели собраться... - только вместо ловчих, сокольничьих и выжлятников возьмем с собой молодых сильных отроков из дружины. Одень их как на охоту, но кольчуги, шлемы, боевые луки и стрелы положь в торбы извозных... После полудня выезжаем... Постой, зайди к воеводе и скажи, чтоб тоже начал готовиться - он знает что делать - с ним еще утром обговорено...

* * *

Киев удивлялся: "Как шумно и многолюдно выезжает на этот раз на охоту князь-то!.." У каждого, кроме вьючной лошади, - запасной конь. Вышли из города через Лядские ворота. Княгиня, по-дорожному одетая, сидела боком на рослом гнедом иноходце. Проехали деревянный мост через речку Крещатик, дорога - широкая, утоптанная, пошла на подъем, - справа показалось Перевесище (место, где ловили птиц, - пологий откос, заросший травой - кое-где уже пожухлой, - кустарником с пожелтевшими, покрасневшими листьями - на дворе Листвень) - разделилась, повернула направо - к Кловскому монастырю, они поехали прямо, а потом по тропе спустились вниз, пройдя дубовую рощу ("ни один лист еще не окрасился"), оказались в Берестове. Заехали в княжеский двор, попили квасу на меду, заменили несколько лошадей плохо подкованных и тут же выехали... Святослав Всеволодович велел остановиться перед церковью Спаса, снял шапку, помолился. Повернулся к Кочкарю: