Охранник пошарил в обоих карманах и нашел письмо, немного денег и перочинный нож — словом, ничего интересного.
— У него ничего нет!
— А часы?
Охранник расстегнул ремешок.
— Они сломаны!
— Столкни тело в воду.
Сидя на льду, охранник ногами стал подталкивать тело к реке. Мужик был крупным, но труп его довольно легко заскользил по гладкому льду. Когда он уже лежал на самом краю, охранник вдруг заметил, что глаза его открыты. Они моргнули — этот человек, шпион из Москвы, был еще жив.
— Он жив!
— Это ненадолго. Толкай его в воду. Я замерз.
Охранник увидел, как мужчина моргнул еще раз, прежде чем упал с края уступа в реку. Раздался всплеск. Тело несколько раз перевернулось, прежде чем вода подхватила его и понесла вниз, все дальше в глушь, где больше никто и никогда не увидит его.
По-прежнему сидя на льду, охранник принялся рассматривать часы — дешевые, к тому же разбитые. Толку от них никакого. Но что-то удержало его, когда он уже собрался бросить их в реку. Разбитые или нет, но просто так выбрасывать их не стоит.
Москва
Тот же день
Елена спросила:
— А когда Зоя вернется домой?
Раиса ответила:
— Скоро.
— Когда мы придем из магазина?
— Нет, не так скоро.
— А как скоро?
— Когда вернется Лев, он привезет Зою с собой. Я не могу сказать точно, когда именно это случится, но скоро.
— Обещаешь?
— Лев делает все, что в его силах. Нам просто нужно подождать еще немножко. Ты можешь сделать это для меня?
— Если ты пообещаешь мне, что с Зоей все будет в порядке.
Раисе ничего не оставалось, как согласиться:
— Обещаю.
Елена задавала ей этот вопрос каждый день. И всякий раз казалось, будто она спрашивает об этом в первый раз. Она не столько хотела услышать что-либо новое, сколько вслушивалась в тон ответа, выискивая оттенки. Любой намек на нетерпение или раздражение, малейшее сомнение — и она мгновенно погружалась в депрессию, как случилось тогда, сразу же после похищения Зои. Она отказывалась выходить из комнаты и плакала до тех пор, пока у нее больше не осталось слез. Лев отказался выполнять рекомендации врача, который предложил дать девочке успокоительное, и ночами напролет, час за часом, сидел у ее постели. И только когда Раису выписали из больницы, Елена начала возвращаться к жизни. Ее состояние резко улучшилось в тот день, когда Лев улетел из Москвы, но не потому, что она хотела, чтобы он уехал, — это было первое реальное свидетельство того, что для возвращения Зои предпринимаются активные действия. Девочка легко приняла утверждение, что, когда вернется Лев, он привезет с собой Зою. Елене не нужно было знать, где сейчас ее сестра или чем она занимается: ей было достаточно того, что Зоя вернется домой, и скоро.
У дверей их поджидали родители Льва. Раиса еще не до конца оправилась от ран, поэтому их помощь была очень кстати. Они переехали в обнесенный решеткой министерский жилой комплекс и стали готовить и убирать, внося в их жизнь ощущение домашнего уюта и обыденности. Готовясь уходить, Елена вдруг остановилась.
— Разве ты не можешь пойти с нами? Мы будем идти очень медленно.
Раиса улыбнулась.
— Я пока еще недостаточно хорошо себя чувствую. Дай мне пару дней, и тогда мы будем гулять вместе.
— С Зоей? Можно будет пойти в зоопарк. Зое там очень понравилось. Она старалась не показать этого, но я-то знаю, что понравилось. Это была ее тайна. Я бы хотела, чтобы и Лев пошел с нами. И Анна, и Степан.
— Мы пойдем все вместе.
Елена улыбнулась, когда Раиса закрывала за ней дверь. Это была ее первая улыбка за много дней.
Оставшись одна, Раиса присела на кровать Зои. Она переселилась в комнату девочек. Елена засыпала только тогда, когда она была рядом. В министерском комплексе, как и по всему городу, усилили меры безопасности. Агенты — и вышедшие на пенсию, и действующие — ставили дополнительные замки на двери и решетки на окна. Хотя государство пыталось предотвратить утечку информации, убийств было слишком много, чтобы слухи не начали распространяться. Все, кто когда-либо донес на своих друзей или знакомых, принимали усиленные меры безопасности. Те, кто спекулировал на страхе, теперь боялись сами, как и обещала Фраерша.
* * *
Раиса открыла глаза. Она сама не заметила, как задремала. Хотя она лежала лицом к стене и не видела, что происходит у нее за спиной, она была уверена, что в комнате кто-то есть. Повернувшись на спину и приподняв голову, она заметила в дверях силуэт офицера, причем какой-то странный. Раисе показалось, будто она еще спит. Она не испытывала ни удивления, ни страха. Это была их первая встреча, но у нее появилось ощущение, будто они уже давно и хорошо знакомы.
Фраерша сняла фуражку, обнажив коротко стриженую голову. Войдя в комнату, она заметила:
— Ты можешь кричать. Или мы поговорим.
Раиса села на постели.
— Я не стану кричать.
— Я так и думала.
Раиса много раз слышала этот тон: снисходительно-покровительственный, каким мужчина обычно разговаривает с женщиной, но сейчас он весьма странно и непривычно звучал в устах женщины всего-то на пару лет старше ее. Фраерша заметила ее раздражение.
— Не обижайся. Я должна быть уверена. Прийти сюда, чтобы поговорить с тобой, было не так-то легко, хотя я пыталась сделать это неоднократно. Не хотелось бы прервать этот визит на самом интересном месте.
Фраерша опустилась на противоположную кровать, кровать Елены, оперлась спиной о стену, вытянув перед собой скрещенные ноги, и принялась расстегивать пуговицы кителя. Раиса спросила:
— С Зоей все в порядке?
— Она в безопасности.
— Ей не причинили зла?
— Нет.
У Раисы не было причин верить этой женщине. Но она поверила.
Фраерша поправила подушку Елены и взбила ее, явно никуда не спеша.
— Милая комната, полная милых вещей, которые двое милых родителей купили двум милым девочкам. Интересно, сколько милых вещей нужно сделать, чтобы заставить забыть об убийстве матери и отца? И насколько мягкой должна быть простыня, чтобы ребенок простил это преступление?
— Мы никогда не пытались купить их любовь.
— В это трудно поверить.
Раиса сдерживалась из последних сил.
— Разве наша семья стала бы крепче и лучше, если бы мы им ничего не купили?
— Но ведь вы так и не стали семьей. Конечно, тот, кто не знает о случившемся, глядя на вас, может по ошибке принять вас за таковую. Хотелось бы мне знать, неужели Лев и впрямь стремился к этому? К иллюзии нормальности? На самом деле все не так, и он не мог не знать об этом, но, пожалуй, радовался тому, что другие считают иначе. У Льва очень хорошо получается верить в ложь. Но при этом девочки превращаются в кукол, наряженных в красивые платьица, чтобы он мог поиграть в отца.
— Девочки попали в детский дом. Мы предложили им выбор.
— Болезни, нищета и недоедание или жизнь с человеком, который убил их родителей… Выбор невелик, я бы сказала.
Раиса умолкла, не зная, что возразить.
— Ни я, ни Лев не считали, что удочерение пройдет просто и безболезненно.
— Ты не поправила меня, когда я назвала его «человеком, который убил их родителей». А я думала, ты заявишь, что Лев не убивал их, а пытался спасти. Что он был единственным хорошим человеком среди плохих. Но ведь ты сама в это не веришь, не так ли?
— Он был офицером МГБ. И совершал ужасные вещи.
— Но ты все равно любишь его?
— Так было не всегда.
— Но теперь-то ты его любишь?
— Он очень изменился.
Фраерша подалась вперед.
— Почему ты не хочешь ответить? Ты любишь его?
— Да.
— Я хочу, чтобы ты сказала прямо и недвусмысленно: «Я люблю его».
— Я люблю его.
Фраерша вновь оперлась спиной о стену и задумалась. Немного помолчав, Раиса добавила, словно оправдываясь:
— Он уже не тот человек, каким был, когда арестовал тебя. Совсем не тот.
— Ты права. Совсем не тот. Появилось одно существенное отличие. В прошлом его не любил никто. А сегодня любят. Ты любишь его.
Фраерша расстегнула воротник рубашки, и в вырезе на груди стали видны краешки татуировок, украшавших ее тело, подобно отличительным знакам древней колдуньи.
— Раиса, ты хорошо его знаешь? Что тебе известно о его прошлом?
— Он проник в церковь твоего мужа. Он предал тебя, вашу паству и твоего мужа.
— Уже только за одно это он заслуживает смерти. Но известно ли тебе, что до того, как его предательство открылось, он сделал мне предложение? Совсем как молоденький влюбленный юноша под луной?
Раиса опустила голову и кивнула.
— Да, он просил тебя бросить Лазаря. Уверена, в то время он надеялся, что ты станешь его женой. Он заблуждался. Он заблуждался относительно многих вещей, включая любовь. В особенности любовь.
