— Ну ладно, Саша. Целую. Жди. Я пошла, — проговорила Татьяна Алексеевна уже с порога.
За разговорами с Евгенией Сергеевной, ее ровесницей, о внуках, о детях, о мужьях женщины и не заметили, как добрались до Пушкино, а оттуда до Мамонтовки, где до их дачи рукой подать. Переехать мост через Серебрянку, потом по дороге направо — и там.
Когда-то здесь были места, известные всей Москве, — госдачи больших партийных функционеров и партийных журналистов. До сей поры на пригорке, например, стоит большое деревянное строение, в котором, будучи редактором «Правды» и членом Политбюро, жил и работал Николай Бухарин. Здесь же, по рассказам, его и арестовали. Всякое здесь было в свое время. Но милые, уютные домики остались совсем неплохими и в наши дни, хоть и выглядели малость устаревшими, не очень-то современными, но вполне приспособлены были для жизни. Спокойной, налаженной жизни с визитами друг к другу в гости, вечерними неспешными чаепитиями, с коллективными обсуждениями проблем светской жизни. И куда это все подевалось? Многие обветшалые с той поры деревянные домики снесли. Другие давно переделали на современный манер, с евроремонтом, со всеми удобствами, некоторые даже с микроклиматом во дворе. Но в иных, старых, еще теплилась прежняя жизнь. И рядом с ними копошились летом по привычке в основном старики на своих маленьких участках. А дети да выросшие уже здесь внуки приезжали сюда не так часто, как бывало. В новых условиях все крутились, зарабатывали деньги… Все остальное — по боку.
А вот и их семейная фазенда… Дом смотрелся неплохо, особенно на фоне совсем уж одряхлевших соседских. Хотя если бросить взор чуть подальше, то за небольшим холмом можно было легко разглядеть красно-кирпичные фундаментальные постройки новых русских.
«Справедливости ради, — подумала Татьяна, — все же надо отметить, что современные богачи строят и совсем другие дома. В основном по проектам модных заморских архитекторов, да и дизайнеров специально приглашают для их внешнего и внутреннего оформления, как внучка».
Дом встретил Татьяну Алексеевну явно нежилым, слегка отдающим плесенью и мокрой древесиной запахом и особой, только здесь ощутимой тишиной. Татьяна искренне любила эти встречи с домом, все равно как с близким человеком после долгой разлуки. Привыкаешь к дому постепенно, не спеша. А пройдет чуток времени, так расставания будто бы и не было.
В их доме давно проведены газ, тепло, электричество, все удобства внутри, не как раньше… Уж дети-то постарались, знали, как дом дорог для родителей, а сами практически здесь не бывали. Все дела да дела… Станислав, например, как любил в свое время приезжать сюда, но уже пятый год работал в Германии, под Мюнхеном, в американо-германском Маршалл-центре. Ольга гостила там у него не один раз. А вот ни родители, ни Геннадий так за все время и не выбрались.
В доме постепенно становилось тепло, вкусно запахло привезенной с собой из Москвы сдобой и неповторимо терпким запахом мандаринов. В их семье все как один любили хорошо и вкусно поесть. При этом особыми кулинарными способностями, ценимыми всеми вместе и каждым в отдельности, славились, конечно, бабка и мать. Ольга Петровна и Надежда Васильевна всегда имели наготове и эксклюзивные, как сказали бы сегодня, и самые что ни на есть простецкие рецепты вкусной и здоровой пищи, которые аккуратно переписывали из одной в другую в свои заветные книжечки. Ольга Петровна, например, уникальная женщина, потерявшая в огне революции и Гражданской войны мужа, сестру, брата, родных, дом, смогла пронести через все тяготы и лишения последующих лет не только веру и человеческое достоинство, благородство и честь, но и все рецепты кулинарных изделий своей матери. Когда была в настроении, она рассказывала частенько своим внучкам — Татьяне и Наталье — о прежней дореволюционной жизни, о казачьей вольнице, о предке — бывшем писаре, гулявшем несколько лет по Оренбуржью с Емелькой Пугачевым, о своем любимом муже — Василии Васильевиче, неведомо куда и как сгинувшем в огне Гражданской войны. Иногда, вспоминая попутно кулинарные рецепты прошлого, она говорила непременно и о кладе, который неведомо где успела зарыть перед самым приходом большевиков ее сестра-миллионерша, о ее страшном конце от рук коммунаров и, конечно же, о пропавшей неизвестно как семейной реликвии — иконе Спаса Нерукотворного.
От бабушки в свое время девочки узнали впервые и необычную, загадочную и очень интересную историю самой иконы, изложенную в Священном Писании. Татьяна до малейших деталей помнила тот день. Небольшой уютный домик родителей в Ташкенте на улице Чехова. Потрескивание дров в русской печке, в которой в чугунном горшке давно томится пшенная каша с тыквой и сухофруктами. А бабушка, не утратившая и в восемьдесят лет благородной осанки и красоты, совершенно седая, с прямой, как струна, спиной, с гордо поднятой головой, неторопливо рассказывает:
— Когда Иисус Христос жил на Земле как простой смертный, он лечил больных людей, недужных и страждущих. Молва об этом, о чудесах Господа, долетела и до правителя города Эдесса, князя Авгаря, у которого была тяжелая неизлечимая болезнь — проказа. И решил он тогда послать своего художника Анания с письмом к Господу. Художника Анания он выбрал для этой цели не зря, так как еще велел ему написать портрет Иисуса Христа и привезти его в Эдесс, чтобы молиться перед его образом.
Приехал, значит, Ананий к Спасителю, и хоть видит его, а портрет написать никак не удается. Иисус Христос, видя тщетность попыток художника запечатлеть его образ, решил помочь ему. Принесли, значит, ему воду и полотенце. Смочил Христос лицо водой, вытер затем полотенцем, и произошло чудо. Его лик проступил на полотенце. Отдал тогда Иисус полотенце с ликом Ананию. Ананий же, возвратившись в Эдесс, поспешил к князю Авгарю. Тот приложился к нерукотворному образу, и — о чудо! — на глазах всех собравшихся выздоровел! Эта ткань с ликом Спасителя и была первой иконой нашего Господа.
Девчонки тогда внимательно вслушивались в звеневший, как колокольчик, совершенно молодой бабушкин голос. Мало, конечно, понимали и думали, скорей всего, что это очередная волшебная бабушкина сказка.
Бабушка и потом не раз с новыми удивительными подробностями рассказывала им эту историю. Но самый первый раз Татьяна запомнила почему-то особенно ясно и четко. Потом уже, спустя годы, она сама пересказывала своим детям историю иконы с неповторимыми бабушкиными интонациями. А еще у бабушки и ее любимой внучки помимо всего прочего, что их сближало, была особая, только им одним известная тайна. Дело в том, что потихоньку от всех бабушка вела некий дневник. А знала об этом только одна Татьяна. Знала, но не читала его никогда. Бабушка не велела.
— Внученька! — говорила старушка. — Сохрани это, постарайся. Не будет меня, тогда прочтешь. Да и не любопытства ради, а когда время твое придет. Поймешь тогда сама, разберешься, что хочешь узнать, то, милая, и узнаешь. Как было, как есть и как будет. Верю, все поймешь, я тебя хорошо знаю…
При этом всегда добавляла:
— Знаешь, что Святой Франциск Ассизский не уставал повторять? Он всегда, дорогая моя, говорил: «Вы не должны ходить по миру, пытаясь известить о приходе Христа. Люди должны понимать, что вы — истинный христианин по тому, как вы себя ведете». Вот что он говорил. И запомни, Танюша, главное в жизни — быть самим собой. Не казаться, а быть. Понимаешь? Очень трудная задача, но осуществимая и тебе вполне по силам. Будешь мой совет помнить, тогда никакие испытания тебе не будут страшны. Все выдержишь, все сможешь… Испытания Господь нам посылает всем — трудно даже сказать какие. А икону нашу, знаю я, Вы все равно найдете. Не ты, так дети твои. Если не они, так внуки. Счастья чужим людям она все равно не принесет.
Эти слова бабушки Татьяна Алексеевна ясно вспомнила именно тогда, когда началась в ее жизни, как говорится, самая что ни на есть черная полоса. Вначале бандиты, договорившись предварительно с ментами, похитили Геннадия. Выбили заднее стекло в его машине, стоявшей перед домом. Он выскочил как угорелый, в чем был из квартиры на улицу и — пропал. Держали его взаперти несколько дней на даче за городом, приковав наручниками к батарее. Требовали выкуп громадный. Худо-бедно, но удалось ему выбраться, открутиться. И вроде бы отстали. Ан нет. Чуть позже они же посадили его в тюрьму. Устроили настоящий спектакль, с понятыми, с ОМОНом, с масками, с наручниками, с избиением… И кто? Его ближайшие друзья-приятели, компаньоны по бизнесу. Вот тогда-то не раз вспоминала она свою бабушку, ее голос и ее заветы.
— Через испытания, милая, нужно пройти достойно. С высоко поднятой головой. Не делать подарка своим недругам, ни при каких условиях не давать им видеть свою слабость. Случись что, соберись вся в комок. Воспрянь духом. Помни: «Все проходит. Пройдет и это»… Надейся всегда на лучшее, терпи… И, самое главное, не сдавайся, борись до последнего.
