— Ну-ну, — задумчиво сказала Катерина и загадочно добавила неизвестно к чему: — Смотри сам, тебе жить.
…Полночи Виктор пробегал из угла в угол, время от времени включая видеомагнитофон или втыкаясь в письмо Юлии, выученное им уже наизусть. Потом все-таки лег спать, уснул, и опять ему приснилось, как Юлия накрывает на стол… Все время у него с ней какие-то гастрономические ассоциации. Вот интересно, что по этому поводу сказал бы Фрейд? Не говоря уж о девице Ленорман. И опять во сне появилась маленькая девочка, черноволосая и черноглазая, которая тихо сидела и молчала. Не Цыпленок, другая. Потому что Цыпленка он держал на руках, а та дергала его за уши и пискляво кричала:
— А-а-ах! Я тебя любу!
— И я тебя люблю, маленькая моя, — ответил ей Виктор и проснулся.
Посмотрел на часы — шесть тридцать. Рано еще. Или ничего? Генерал всегда встает ни свет ни заря. Да и разница часовых поясов. Да пока соединят. То, се… Виктор встал и пошел звонить в Воронеж.
— Привет. — Валентин Владимирович, кажется, даже не удивился. — Ты откуда? Из Лондона? Ну-ну. И как у вас там?
— Как всегда, — буркнул Виктор, с некоторым испугом ощущая дрожь где-то в солнечном сплетении. — У вас-то как?
— Метель. — Валентин Владимирович вздохнул. — Четвертый день снег не перестает. Да еще и ветер… Все дороги позаносило. Юлия хотела сегодня приехать, да не проедет, наверное. Может, я сам туда попробую. Ей что-то передать?
— Привет. — Виктор вдохнул поглубже и решился: — Вы вот что… Вы ей пока ничего не говорите, а доктору Олегу передайте… Доктора Олега попросите, чтобы он назначение второго врача там не торопил. Его еще не прислали? Ну вот… У меня контракт через две недели кончается. Дней через пятнадцать — шестнадцать я дома буду. Так у вас очень холодно, да? Форма одежды зимняя?
— Зимняя, — помолчав, ответил Валентин Владимирович. — Очень зимняя. Сегодня вообще минус двадцать четыре. А ты к нам надолго?
— Да, — твердо сказал Виктор. — Надеюсь, что надолго. Как минимум — на всю жизнь.
— Вот оно что, — опять помолчав, сказал Валентин Владимирович. — А почему Юлии ничего не говорить?
— Не надо, — заторопился Виктор. — Я же ничего не знаю… То есть…
Он замолчал, совершенно не представляя, как можно объяснить отцу Юлии, что он, Виктор, наверное, ее обидел, а если и не обидел, то все равно не понял о ней ничего вовремя, это то же самое, и теперь кто его знает, как все получится… Боится он. Ну, вот как можно все это объяснить?
— Дело даже не в Юлии… — Господи, что он такое врет? — Вернее, дело не только в Юлии. В общем, я хочу там работать. Что бы она ни решила. В любом случае.
— Ну-ну, — неопределенно откликнулся Валентин Владимирович и вдруг заявил со смешливыми нотками в голосе: — Валерия-то наша с ума сойдет. Учти, ты ей враг номер один будешь.
— Это я переживу как-нибудь, — тоже вдруг развеселился Виктор. — Что привезти-то? С чем нынче в Хоруси напряженка?
— С топливом. — Валентин Владимирович уже откровенно смеялся. — Пару тонн угля привези…
Последние две недели в Англии у Виктора минуты свободной не было. Шутки шутками, а с пустыми руками к ним туда он явиться не мог. Кое-что сам купил — несколько детских дубленочек, сапожки, шерстяной костюм для мамы Нины, теплый стеганый халат для бабы Насти… Но свои деньги он бесшабашно тратить не хотел — его деньги ему еще ох как пригодятся. Зарплату там по три месяца не выдают… Зато к собиранию подарков охотно подключилась Катерина, и Алан в своих художнических кругах дал понять, что выручка от его трех проданных картин пойдет на помощь больным детям в России. Коллеги, само собой, тут же решили его переплюнуть, как это у них водится. Так что перед самым отъездом на Виктора свалилась еще одна сверхзадача: каким способом отправить в село под Воронежем два контейнера вещей, чтобы их к тому же не обложили людоедской пошлиной, посчитав товаром, предназначенным для продажи. Но и тут помог Алан, задействовав миллион своих друзей, знакомых, партнеров, каких-то официальных лиц и совершенно неофициальные общественные организации.
Все было сделано, все было готово, билет на самолет лежал в кармане, и у Виктора не оставалось больше ни одного дела. Нет, одно осталось. Подарок Юлии. Он до сих пор не знал, что ей подарить.
— Пойдем вместе поищем, — предложила Катька в последний день. — Я-то уж точно что-нибудь стоящее выберу. Помнишь, как мать сумке обрадовалась? Я выбирала!
— Нет, — упрямо заявил Виктор. — Я сам.
— Ерунду купишь, — уверенно заявила Катька. — Знаю я тебя. Вот увидишь, выберешь что-нибудь глупое, а Юлии это даром не нужно.
И теперь Виктор стоял перед витриной ювелирного магазина, смотрел на великолепие камней на черном бархате шкатулок и слышал Катькины слова: «Юлии это даром не нужно…»
Нет уж, это мы еще посмотрим. Это мы поживем — увидим. Дожить бы…
Виктор решительно шагнул через порог магазина, снял перчатки, смахнул с рукавов пальто мелкую водяную пыль, а уже потом уверенно встретил ожидающий взгляд продавца. Он здесь давно уже научился вести себя в магазинах как солидный покупатель. Наверное, хорошо научился. Вон как продавец к нему…
— Добрый день, сэр. Хотите посмотреть новую коллекцию? Или вы собирались выбрать что-то конкретное?
— Да, — сказал Виктор. — Самое красивое кольцо для самой красивой женщины в мире.
Что же это такое происходит? Конечно, это не может быть правдой, потому что не может быть — и все. Наверное, ей снится такой сон. Длинный, странный, запутанный сон, в котором участвуют все — и мама Нина, и Машка, и папа, и доктор Олег, и весь интернат, и еще масса посторонних людей, которых она не знала и знать не хотела. А может быть, и всем остальным этот сон тоже снится. Потому что вот уже вторую неделю в их богом забытой деревне творится незнамо что, и если все, что творится, — это правда, тогда… Нет, не может быть. Конечно, это сон. Давайте рассуждать логически. Во-первых, что Виктору здесь делать? Работать? Не надо рассказывать сказки. Не такая уж она наивная дурочка, чтобы поверить в то, что кто-то променяет эти свои крутые перспективы в Лондоне на тяжкую рутину в сельском интернате на нищенском бюджетном пайке. Она, честно говоря, вообще не верила, что доктору Олегу удастся заманить к ним хоть какого-нибудь врача, хоть ухо-горло-носа на пенсии какого-нибудь. Дураков нынче нет, даже на пенсии. И когда доктор Олег объявил, что новый врач уже получил назначение, и он поедет в Воронеж, чтобы встретить его и привезти в Хорусь, Юлия ничего, кроме раздражения, не почувствовала. Ясно же, что вся эта затея с новым врачом — лишняя суета и трата бензина. Ну, привезет, допустим, Олег нового врача, ну и что? Посмотрит этот их новый врач вокруг, свистнет изумленно и на следующий день сделает ручкой. А тут, между прочим, мама Нина болеет. А доктор Олег, между прочим, почти на весь день уезжает. До того некстати все это…
Целый день Юлия злилась на доктора Олега и боялась за маму Нину, целый день напряженно прислушивалась то к дыханию почти все время спящей мамы Нины, то к шумам за окном — когда хоть знакомым голосом зарычит, приближаясь, интернатская машина? Даже с Машкой общалась шепотом, и Цыпленок, будто все понимая, тоже весь день не чирикала, не хохотала и вообще вела себя на удивление тихо. Но никакого мотора Юлия все равно не слышала. Это безобразие, вот что это такое. Шесть часов скоро. Как она сама маму Нину колоть будет? Может быть, еще подождать? А с другой стороны, чего она дождется, если у доктора Олега, например, машина сломалась? Юлия решила, что должна сделать укол сама, взяла себя в руки и поставила стерилизатор со шприцем на плиту.
И тут же уловила далекий шум мотора, ясно слышимый в тихом морозном воздухе. Юлия торопливо накинула прямо на халат старый овчинный тулуп мамы Нины, сунула босые ноги в ее растоптанные валенки, строгим шепотом приказав Машке сидеть на месте и не шевелиться, и выскочила за дверь, чтобы перехватить Олега. Вдруг он надумает сразу к интернату рулить?
Но доктор Олег не надумал. Его «уазик» уже свернул с главной дороги к дому Июлей и неторопливо колыхался по неширокой дорожке между сугробами. Сквозь синий сумрак зимнего вечера Юлия заметила, что рядом с доктором Олегом кто-то сидит — ага, все-таки привез нового врача, наверное, — но особого внимания не обратила, доктор Олег ей сейчас в сто раз нужнее был. Она шагнула к калитке, распахнула ее, стояла, от нетерпения притопывая ногами и размахивая руками. Что они там возятся, в конце концов? Пешком быстрее было бы дойти.
Доктор Олег будто услышал ее мысли, остановил машину метров за десять до калитки, не заглушив мотора, торопливо вылез из кабины и побежал к ней, еще издалека тревожно окликая:
— Июльчик! Ты что это полуголая по морозу бегаешь? Случилось чего?
