– Поаккуратнее. Ты ведь звонишь, чтобы подмазаться ко мне, а не чтобы разозлить. Могу тебе признаться, только учти, это строго между нами, – кое-кто из них слегка… как бы это сказать… слегка не в себе. Но вполне возможно, и ты кажешься им ненормальным.
А потом мы отрежем тебе голову и будем играть ею в футбол. Вот будет потеха!
– Джек…
– Пока, Билл. Передавай от меня привет ПСШ.[78]
Да! Как в старые добрые времена.
* * *
– Вы позвонили в компанию «Творческий подход». Чем я…
– Это Скраббс. Будь добра, позови к телефону мистера Засранца.
– Не вешайте трубку, пожалуйста.
– Скраббс! Где тебя черти носили?!
– Эта организация, о которой ты говорил… Расскажи мне о ней. Иначе больше ты обо мне не услышишь.
– Сейчас я немного занят. По нашим оценкам, в городе ожидается два миллиона людей. Так что в данный момент мне глубоко наплевать, услышу я о тебе или нет.
– Так ты говоришь, они могут убрать Баниона?
– Принимая во внимание обстоятельства, – запросто.
– Но вы ведь этого не допустите, правда?
– Ой, только не надо валить с больной головы на здоровую! Не мы устроили этот кавардак!
– Думаю, я смогу помочь Баниону.
– Как ты собираешься это сделать? Объясни, будь добр.
– Я не собираюсь посвящать тебя в свои планы. Предположим, мне удастся уговорить его отменить этот дурацкий марш и отправить всех по домам.
– Боюсь, что не смогу тебе это обещать. – Однако сомневающийся тон мистера Маджестик говорил об обратном. – Но, в любом случае, это было бы чудесно. Да. Это могло бы стать началом…
– Почему бы нам не перестать притворяться, что существует какая-то другая организация?
– Потому что мир держится на подобных соглашениях.
– Что мне за это будет?
– Твой друг не загнется от закупорки сосуда.
– Ты не понял. Что мне за это будет?
Мистер Маджестик горько рассмеялся.
– И ты надеешься на вознаграждение?
– Деньги и охранное свидетельство. Вышли мне выходное пособие – и я буду нем как могила.
– Посмотрим, что удастся сделать. Но сначала мы должны увидеть конкретные результаты.
– Ладно, – Скраббс вздохнул. – Увидите.
* * *
Банион, доктор Фалопьян и полковник Мерфлетит сидели в штабе МЧ-21, обсуждая с координаторами, полицейскими и сотрудниками службы охраны последние детали подготовки к маршу. На полковнике была форма, которую он придумал сам: военный комбинезон, аскотский шарфик и офицерская тросточка. Со своей абсолютно лысой головой, очками с толстыми затемненными линзами и оттопыренными губами, которые он то и дело нервно облизывал, полковник выглядел не менее внушительно, чем генерал Паттон. На доктора Фалопьяна было страшно смотреть. Он был похож на русского революционера, который неделю ночевал на лавочке Финляндского вокзала в ожидании поезда с Лениным. Его огромный, точно у Фальстафа, живот был покрыт толстым слоем сахарной пудры, поскольку доктор безостановочно поглощал пончики «Донатс» (исключительно для поднятия тонуса, уверял он). Ренира называла его живот не иначе как «ненасытная утроба». Банион чувствовал, что тоже выбивается из сил. И хотя он потерял десять фунтов, а под глазами появились черные круги, он, несомненно, выглядел гораздо лучше своих заместителей.
Полковник Мерфлетит докладывал о последних достижениях. У входа в Молл, в тени у Капитолия, воздвигнута сцена. Капитолий – сам по себе замечательная декорация. Сцена сконструирована в форме гигантской летающей тарелки со стеклянным куполом, напоминающим полукруглую кабину пилота. Из огромных динамиков на всю вселенную будет транслироваться соответствующая музыка: саундтреки из фильмов «Звездные войны», «Стар трек», «2001», «День, когда Земля остановилась», «Мой любимый марсианин» и прочая классика.
– А мы успеем? – озабоченно спросил Банион.
Полковник Мерфлетит измученно кивнул. Спору нет, у этого парня не все дома, подумал Банион, однако военная выправка есть военная выправка. Он в лепешку расшибется, но исполнит все в срок.
Кэти Карр, которая до Баниона была Жертвой Пришельцев номер один, откроет в пятницу вечером торжественную часть программы, исполнив государственный гимн. Доктор Фалопьян приложил немало усилий, чтобы заполучить ее. Дамочка никак не могла смириться с тем, что больше не является номером один.
– А вы уверены… – Банион потер виски, – что она умеет петь? – Глава комитета по увеселительной части заверила его, что ей, возможно, удастся допеть гимн до конца, не вызвав при этом изжогу у зрителей. Она сказала, что Кэти пожелала заменить некоторые слова: например «бомбы, взрывающиеся в воздухе» на «тарелки, парящие в небесах».
– Нет-нет-нет, – замотал головой Банион, – мы не будем переписывать государственный гимн. Пожалуйста, четко разъясните это миссис Карр. Мы – американские патриоты, собравшиеся, чтобы обратиться с воззванием к своим избранникам. Если я услышу хотя бы одно незнакомое слово, я отключу ее микрофон.
После исполнения гимна Файна Делмар, голливудская звезда, поприветствует собравшихся. Ренира, которая теперь занимала почетную должность связного голливудской экс-звезды, сообщила, что актриса собирается сделать лирическое отступление, вкратце рассказав о том, каким образом похищение изменило всю ее жизнь.
– Только очень коротко, пожалуйста, – попросил Банион. – Никаких бесконечных воспоминаний о том, как они плескались в бассейне Дэррила Занука.[79]
– Это был бассейн Джека Уорнера.[80]
– Неважно. Ладно, что у нас там дальше? – он взглянул на план выступлений. – Хор Благородных Северян. Что же они собираются петь?
– «Мы – это мир», – вставила глава комитета по увеселительной части. – Они репетировали это целую неделю. Выступление обещает быть очень трогательным. Позже они вернутся на сцену, чтобы исполнить вокальный номер из «Ледяных лесов Ориона». Это будет еще более трогательно, – заверила она.
Затем слово возьмет доктор Фалопьян. Окидывая беглым взглядом своего безумного коллегу, Банион все же надеялся, что бедняга доктор побреется, вымоет голову и смахнет с живота толстый слой сахарной пудры, прежде чем предстать перед двухмиллионной аудиторией, не говоря уж о сотнях миллионов телезрителей.
– А какие темы вы собираетесь затронуть, Дантон? – осторожно осведомился Банион.
Доктор Фалопьян пустился в пространные и бессвязные рассуждения о преступном попустительстве американского правительства новым формам работорговли. Банион дружески посоветовал ему попробовать уложиться в пять минут. У нас очень насыщенная программа, ребята.
Следующим будет Дарт Брукс, исполнитель в стиле кантри, лауреат премии «Грэмми». Он споет один из своих старых хитов с золотого диска «Мамуля, не гуляй с пришельцами» – всегда беспроигрышный вариант, а затем популярную песенку в стиле «Пойте с нами»[81] – «Нашатырь и корица».
Потом будет кино: документальный фильм о реально существующем инопланетянине по имени Фрипо. Этот фильм скептически воспринимали даже самые ярые приверженцы НЛО: Фрипо рассказывал о том, как встречался с представителями американских правящих кругов, чтобы предупредить их об опасности, которой грозит мировому климату Эль-Ниньо,[82] но те отказались его слушать. Просмотрев черновой вариант, Банион заметил, что Фрипо разговаривает с ярко выраженным южным акцентом. Доктор Фалопьян, который с пеной у рта отстаивал необходимость показа этого фильма, заверил его, что Фрипо на самом деле прилетел со звезды Ульнар-5П, а их язык и впрямь – как тонко подметил Банион! – чем-то неуловимо смахивает на грубый южный акцент. Фалопьян продолжал настаивать на том, чтобы фильм был показан. Наконец-то нам удалось запечатлеть одного из них на пленку! Зачем же ждать, пока его покажут в «Жутких историях»? Банион слишком устал для того, чтобы спорить, но ему все-таки удалось наложить вето на отвратительный видеофильм об уничтожении скота, который тоже хотели включить в программу.
Затем выступит полковник Мерфлетит. Он расскажет о том, как в далеком 1947 году ему поступил приказ из Пентагона сменить жидкость в контейнерах с телами пришельцев из Росвелла. Не очень приятная история. Банион убедил его не слишком вдаваться в подробности. Головная боль усиливалась.
Разгорелась жаркая дискуссия по поводу того, кому выпадет честь представить Баниона. Фалопьян и Мерфлетит боролись не на жизнь, а на смерть за это священное право. И все же Банион интуитивно чувствовал, что это должен сделать кто-то другой, более респектабельный. В конечном счете он выбрал Ромулуса Валька.
Доктор Вальк – отец галогенной бомбы, изобретение которой существенным образом повлияло на ход холодной войны. Новое галогенное оружие так напугало президента Кеннеди, что тот засекретил не только само оружие, но и доктора Валька, что причинило этому маленькому тщедушному чешскому иммигранту с кустистыми бровями немало неудобств. Окончательно рассекретили доктора только при президенте Никсоне: тот разрешил доктору пользоваться телефоном, кредитными карточками и прочими услугами, которые обыкновенные граждане воспринимали как нечто, само собой разумеющееся. Никсон и Киссинджер регулярно обращались к нему за консультациями по поводу того, как держать в страхе другие страны.
