Теперь оставалось только ждать и надеяться. Я вернулся к себе, налил выпить, лег на кровать и снова и снова повторял про себя каждый шаг, пока скрип вечерних автобусов не сменился дизельным рыком такси и криками ночных гуляк. Наконец и они стихли, и я лежал в тишине, глядя на пятно света от уличного фонаря за окном. Интересно, согласится ли Блант на мою затею и есть ли у нас хоть какие-то шансы на успех.
* * *
Сильви где-то по ту сторону темноты. Мы с Диксом плечом к плечу в ожидании сигнала. Я почувствовал движение, и софиты выжгли белое пятно в центре пустого склада. Из-под свода раздался голос:
– Продолжайте.
Я ожидал услышать немецкий, но голос из темноты говорил по-английски с американским акцентом. Я посмотрел на Дикса:
– Американец?
Дикс ответил с презрением:
– Они все еще уверены, что в Берлине могут получить то, чего дома не найти.
Я усмехнулся и натянул череп. Все встало на места – это лишь прихоть богатого янки, охочего до экзотики. – Что ж, не будем его разочаровывать. Дикс положил руку мне на плечо.
– Они не праздные туристы, отставшие от автобуса.
– Что ты хочешь сказать?
– Сильви знает свою роль. Ей это нужно, как и мне. Просто сделай свое дело, и все будет в порядке.
Я открыл было рот, но Дикс приложил палец к губам, и я услышал глухой стук каблуков по деревянному полу. Сильви вышла из темноты в центр освещенного круга. Моя великолепная несчастная жертва. Длинный серебристый халат переливался в лучах света, искры горели в черных как ночь волосах, а кроваво-красные губы не располагали к поцелуям.
Мы ждали десять ударов, потом Дикс закрыл лицо черным шелковым шарфом, кивнул мне и деловито вышел вперед. Он остановился в шаге от Сильви. Она смотрела сквозь него, затем скинула халат и выгнула спину, словно призывая его дотронуться до обнаженного тела, бледного и сияющего в кромешной тьме. Дикс застыл на месте еще на десять тактов, и Сильви медленно обошла его кругом, как едва прирученный хищник, знающий вкус крови. Я задержал дыхание, гадая, репетировали они эту сцену или Сильви действительно сомневалась. Она выпрямила спину, словно цирковая львица, решившая подарить укротителю еще один день, и прижалась к доске. Дикс немедленно подошел и проворно застегнул ремни на запястьях и лодыжках, потянув за концы для убедительности.
Я отогнал прочь все мысли и лишь повторял про себя мантру:
– Сконцентрируйся, сконцентрируйся, сконцентрируйся…
Настал мой черед выйти из тени.
* * *
По традиции промочить горло перед выступлением я решил в баре под железнодорожным мостом: во-первых, он недалеко от Паноптикума, во-вторых, вряд ли сюда сунется кто-нибудь из университетских дружков Джонни, которые помогали ему с шоу. В маленьких дешевых барах всегда полно народу, но я не ожидал увидеть целую толпу в столь ранний час. Я остановился на ступеньках, разглядывая зеленый рой кельтских рубашек, шарфов, трилистников и шапочек с помпонами, и тут до меня дошло, что они празднуют День святого Патрика. Я стоял в нерешительности, сомневаясь, что в баре найдется место для еще одного страждущего, но компания вновь прибывших смела меня вниз в знакомый запах табака, пота и пива. Я заказал виски, хотя кружку «Гиннесса» подавали с трилистником в пенной шапке. Кто-то ушел, и я занял шикарное место рядом с сигаретным автоматом и поставил бокал на откидную полочку. Святой Патрик изгнал из Ирландии змей. Быть может, это знак, что все пройдет хорошо. С другой стороны, национальным праздником стала его смерть, и, может, это знак, что змеи всегда побеждают. Старик за соседним столиком затянул песню:
Я был холостой, я был один,
Работал ткачом, жил не тужил.
И только в одном я себя виню,
Что юную деву загубил.
Я лето и осень за ней ходил,
Дарил ей букеты роз.
Он счастливо улыбнулся во весь рот, и его поддержали:
И только в одном я себя виню,
Что спас ее от слез.
Получалось на удивление мелодично, притом что в половине третьего дня все присутствующие уже пьяны в стельку.
Старик смотрел незабудковыми глазами, мягкими, влажными и счастливыми от пива и воспоминаний. Он обвел посетителей взглядом.
Однажды ночью она пришла,
Склонилась ко мне на грудь,
И я пробудился ото сна,
Она зарыдала вдруг.
– Ты старый плут, Питер, – прокричал кто-то из-за столика. Старик улыбнулся, подмигнул и продолжил:
Она плакала горько, как дитя,
Что делать теперь, вопрос.
Я обнял ее, накрыл с головой,
Чтобы спасти от слез.
Я увидел, как размозженную женскую голову накрывают чистой белой простыней. Я поставил стакан, пошел в туалет и сбрызнул лицо водой. Когда я вернулся, песня закончилась и кто-то занял мое место у автомата, но стакан остался нетронутым.
Бармен с трудом протискивался в толпе, собирая пустую посуду. Он протянул старику полпинты и сказал:
– Из-за тебя меня прикроют за отсутствие лицензии на шоу-программу.
– С таким голосом нужна лицензия на пса, – сказал старый пьянчужка рядом.
Раздался смех, и кто-то прокричал из другого конца зала:
– Энн, спой нам.
Его хором поддержали остальные завсегдатаи, в конце концов втянулись даже те, кто зашел просто выпить за святого Патрика. Молодая барменша застенчиво покачала головой, но посетители настаивали, постукивая кружками по столу:
– Энн, Энн, Энн.
В итоге управляющий бросился к стойке и вывел девушку в зал. Публику призвали к тишине, началось шиканье, грозившее перерасти в драку, но стоило девушке закинуть голову, закрыть глаза и запеть, как все мигом заткнулись.
Она мне сказала: «Мама не прочь,
И папа отдаст за безродного дочь».
Потом отвернулась. «Любимый мой,
Мы скоро станем мужем-женой».
Голос был высокий и чистый. Под такой голос надо думать о зеленых холмах и пенистых солнечных водопадах, но вместо этого я вспомнил, как шел в своем костлявом наряде к распятой на доске Сильви. Она, кажется, вжалась в нее всем телом. Свет отразился в блестках ее волос, и яркая вспышка радугой мелькнула в моих глазах. Мгновенно, быстро, как пуля, она пронеслась, и осталась лишь перепуганная девушка и безликая публика в темноте.
Она растворилась средь праздных людей,
Я с нежностью вслед любимой глядел.
Лишь с первой звездой вернулась домой,
Как лебедь прекрасный в ночи под луной.
Я достал из кармана пулю, зажал между указательным и большим пальцем и поднял над головой. Из темноты появился Дикс с закрытым шарфом лицом. С ним вышел второй человек. На нем был элегантный черный костюм поверх черной рубашки и резиновая маска рыжего лиса. Лис кровожадно улыбался, глаза горели неестественно зеленым, напоминая разбитую пивную бутылку с острыми краями.
И все говорили, свадьбе не быть.
И только один не хотел говорить.
Она, улыбаясь, мимо прошла,
Я больше не видел ее никогда.
Лис долго изучал пулю, крутил ее так и сяк, подносил к глазам, я уже потерял счет времени. Наконец он взял у Дикса ручку и написал на пуле инициалы. Я протянул Диксу револьвер, тот передал лису, который принялся изучать его с той же дотошностью. Потом он вернул мне револьвер и пулю и сквозь зеленые глаза внимательно следил, как я заряжаю оружие. Опасный момент, именно здесь я должен подменить пулю. И я справился. Я заменил настоящую пулю восковой копией и вставил ее в барабан под его подозрительным взглядом. Он отошел, и мы с Сильви остались друг против друга в ярком островке света, окруженные непроглядной космической мглой. Я повторял свою мантру.
– Сконцентрируйся, сконцентрируйся, сконцентрируйся, – твердил я, пока ее лицо не превратилось в белое размытое пятно под стеклом, похожее на мертвую бабочку с красной точкой посередине.
Сегодня она приходила ко мне,
Земли не касаясь в ночной тишине.
И призрак сказал мне: «Мой дорогой,
Мы скоро станем мужем-женой».
Бар взорвался аплодисментами, криками и звоном кружек. Девушка поклонилась и нырнула за стойку, пока ее не заставили петь на бис. Я вытер пот со лба и сделал глоток виски. Что-то заставило меня посмотреть сквозь зеленую толкотню в другой конец зала. Среди шумной попойки стоял прямой и трезвый инспектор Джеймс Монтгомери и смотрел прямо на меня.
Коп в отставке неопределенно улыбнулся, кэк улыбаются незнакомому человеку со знакомым лицом. Я сохранял невозмутимость.
– Ты рано.
– Да, думал с пользой провести время, осмотреть достопримечательности. Никогда не бывал в Шотландии. – Он усмехнулся. – Не удивительно, что шотландцы едут на юг. – Монтгомери покачал головой. – Что за дыра.
– Да уж не стильное местечко, где тебя на пенсию провожали.
– Я не о баре говорю, хотя та еще помойка. Я думал, отдохну, погуляю. Без обид, но кажется, я вернулся на полвека назад.
