Лишь каким-то чудом он не потерял ориентировку и не сбился с направления. Около полуночи Мигель вышел на шоссе и свалился на гудрон вместе со своей ношей. Последнее, что он услышал, был лязг затвора и окрик: «Кто идет?», и тут же звезды качнулись и понеслись куда-то бешеной каруселью, и наступила тишина.
Час спустя он сидел за дощатым столом, вымывшись и переодевшись, и жадно пил горький обжигающий кофе. Руки его еще тряслись, и он, сделав глоток, торопливо ставил на стол алюминиевую кружку.
— Ты выпей коньяку, слышишь? — сказал лейтенант Ираола. — Выпей, и все будет в порядке. И вообще нечего приговаривать себя на вечные муки. Война есть война. Ты, что ли, положил там эту мину?
— Иди к черту, — сквозь зубы ответил Мигель. — Люди были под моей командой, доверяли мне… У тебя есть коньяк? Дай.
Ираола вышел из комнаты, вернулся с бутылкой и молча поставил ее перед приятелем. Тот вытащил пробку зубами и несколько раз хлебнул прямо из горлышка.
— К черту, — повторил он, — я никогда себе этого не прощу. Завтра снимаю с себя нашивки, довольно! Драться можно и без нашивок. Какой из меня офицер? К черту, слышишь ты!
— Слышу, слышу, — спокойно сказал Ираола, в свою очередь приложившись к бутылке. — Интересное дело, если бы каждый офицер сдирал с себя нашивки, потеряв двух солдат. Шиш бы тогда остался от нашей армии. Придумает такое…
— Что с Муньосом? — перебил его Мигель, закуривая.
— Ну что — перевязали, уложили. Теперь будут штопать. Фельдшер говорит, ничего страшного.
— Гутьеррес! — крикнул Мигель, швырнув на пол сигарету. — Простой капрал! Девятнадцать человек провел без происшествий. А меня черти понесли по заминированному полотну…
— Да перестань ты хныкать, неврастеничный осел! — крикнул Ираола. — Кем ты себя воображаешь, черт тебя дери, святым Франциском Ассизским, что ли? Или ты хочешь, чтобы тобой любовались: вот, мол, молодой и красивый сублейтенант на своем горбу припер раненого солдата и теперь сидит и плачет о двух погибших?..
Мигель медленно поднялся за столом и взялся за горлышко коньячной бутылки. Губы его прыгали.
— Если ты посмеешь еще хоть одно слово…
— Сублейтенант Асеведо!
Оба оглянулись. Мигель отшвырнул ногой табурет.
— Я Асеведо, — сказал он, подойдя к стоявшему на пороге незнакомому солдату. — В чем дело?
— Из оперативного штаба группы, мой сублейтенант! — козырнул тот, подавая конверт.
Мигель вскрыл его и пробежал содержание бумаги, вскинув брови.
— Вы с машиной? — спросил он солдата.
— Так точно!
— Ну ладно… Подождите десять минут, я побреюсь. Хотите пропустить стаканчик?
— Спасибо, мой сублейтенант, лучше не надо — дорога тяжелая, да и темно, как…
— Хорошо, ждите в машине.
Солдат еще раз козырнул и вышел. Мигель медленными шагами вернулся к столу, на ходу перечитывая бумагу.
— Ну? — с любопытством спросил Ираола.
Мигель пожал плечами.
— Будь я проклят, если что-нибудь понимаю… «Приказ сублейтенанту Мигелю Орасио Асеведо с получением сего немедленно явиться в ОШГ». И ни слова больше. На черта я им понадобился в оперативном штабе? Да еще в час ночи…
— Ну, быть тебе главнокомандующим. А ты еще собирался сдирать нашивки, дурень! Смотри, с тебя выпивка.
— Ничего не понимаю, — повторил Мигель. — Ну ладно, увидим. У тебя нет хорошего лезвия? К большому начальству неудобно являться с такой щетиной, дай побреюсь.
Ираола достал из нагрудного кармана голубой конвертик и бросил на стол перед Мигелем.
— На, черт с тобой, последний «Жиллет» тебе жертвую. Выбрей заодно тонзуру на своей мудрой голове. Я, кажется, догадываюсь, зачем тебя вызывают.
— Ну?
— Тебя могут наградить за дело в Агуа-Калиентэ. Не веришь? Увидишь сам. Смотри, прохвост, если получишь Кетсаля,[63] возвращайся с литром текилы, достань хоть из-под земли. Коньяка у меня уже больше нет, не надейся. Постарайся раздобыть у штабников, они, стервецы, народ запасливый.
— Ладно, ладно…
Мигель торопливо побрился, привел себя в порядок и через четверть часа уже трясся в джипе. Тусклая полоска света из затемненных фар бежала перед машиной. Раздумывая над причинами неожиданного вызова, Мигель терялся в догадках и курил сигарету за сигаретой, прикрывая огонек ладонью и привычно прислушиваясь, не гудит ли над головой.
Несмотря на поздний час, в штабе было людно и оживленно. Дежурный офицер взял у Мигеля вызов и, кликнув солдата, велел ему проводить сублейтенанта в седьмую комнату.
Перед закрытой дверью Мигель одернул мундир и постучался.
— Войдите, — отозвался из-за двери странно знакомый голос.
— Дон Эрнандо! — изумленно воскликнул Мигель, войдя в кабинет и увидев сидящего за письменным столом полного человека с коротко подстриженными седыми усами. Впрочем, тотчас же он опомнился и, стукнув каблуками, вскинул ладонь к каске. — Сублейтенант Асеведо явился в ваше распоряжение, мой полковник!
— Садитесь, сублейтенант, — кивнул тег.
Мигель обменялся с полковником рукопожатием и сел, придвинув стул к письменному столу.
— Не ожидал? — улыбнулся тот. — Что ж делать, дружище, я тоже не думал, что придется влезть в мундир на старости лет. Ну хорошо, пока мы без посторонних, оставим субординацию в покое. Давно тебя не видел. Ну как? Аугусто Рамос успел повидать тебя в Коатльтенанго за день до событий, он мне говорил. Кстати, он убит.
— Убит? — испуганно переспросил Мигель. — Подумайте… Мы с ним много говорили о вас, от него-то я и узнал, что вы в Пуэрто-Барриос… Я ведь все время думал, что вы продолжаете работать в столице.
— Так пришлось, сынок, так пришлось. Да, жаль Аугусто, хороший был парень… Его убили четыре дня назад. А сестра его погибла в Коатльтенанго, знаешь? Сестра, и ее муж, и даже сына убили — какая-то сволочь из тамошних. Главное, за что? — полковник пожал плечами. — Аугусто говорил, что его зять никогда не вмешивался в политику.
— Он был в профсоюзе, — пробормотал Мигель, потрясенный услышанным. — Неужели это правда?..
— К сожалению. Как твои личные дела, Мигель?
— Я женился, дон Эрнандо, — помолчав, сказал тот.
— Знаю. Правильно сделал. Аугусто рассказывал мне об этой истории, девчонка оказалась молодцом. Фото с собой есть? Покажи-ка…
Мигель достал из бумажника обернутый в целлофан портрет Джоанны в белой университетской мантии и кокетливо сдвинутой набекрень четырехугольной шапочке дипломантки.
— Хороша, — одобрительно кивнул полковник, надев очки и внимательно поглядев на фотографию. — На твоем месте я не ждал бы, пока она сбежит от папаши. Кури, Мигель, это трофейный «Честерфилд»…
Полковник протянул ему портсигар и, еще раз взглянув на портрет смеющейся девушки, положил его перед собой и снял очки.
— Ну… А как воюешь?
— Плохо, мой полковник. Сегодня со мной произошла история, после которой я не считаю себя вправе оставаться в офицерском звании…
Полковник взглянул на него с недоумением и нахмурился.
— В чем дело?
Мигель начал рассказывать, путаясь и сбиваясь от волнения. Полковник слушал, не перебивая, курил, но Мигелю вдруг показалось, что он пропускает мимо ушей половину его слов. Потом полковник покосился на часы. Заметив это, Мигель окончательно смутился и скомкал конец своего рассказа.
— Это все? — спросил дон Эрнандо. — Ну, что я могу тебе сказать… Война есть война, ребят жалко, но такие случаи бывают каждый день. В чем тут твоя вина, хоть убей, не вижу. О том, что полотно железной дороги было минировано, никто не мог знать, да и потом я вообще не уверен, что это была мина. Ты говоришь, дорогу днем бомбили? Это вполне могла быть неразорвавшаяся бомба; парень наступил на нее в темноте, ударил сапогом по детонатору, и все. Так что выкинь это из головы. Тем более, — добавил он после короткой паузы, — что сейчас все это уже не имеет никакого значения…
Он повертел в пальцах очки, хмурясь и не глядя на Мигеля.
— Вот что, сынок, — сказал он, понизив голос, — слушай меня внимательно. Я вызвал тебя для очень серьезного разговора. То, что я сейчас скажу, — запомни это — знают очень и очень немногие. Пока, я хочу сказать… завтра или послезавтра об этом узнают все, но пока… Короче говоря, все, что ты здесь от меня услышишь, не должно уйти дальше твоей собственной головы. Понял?
— Понял, мой полковник.
— Так вот… Ну, своей жене ты, естественно, это расскажешь…
— Что вы, дон Эрнандо, неужели вы считаете меня таким…
— Погоди! Ты ей это расскажешь, потому что она должна это узнать, понятно? Но, кроме нее, никому ни слова. Кстати, ваш брак еще не оформлен официально?
