— Я по поводу каталога. Макет сделать, сверстать, — напомнил он цель своего визита.
— Да, да… — вернулась к этому после несколько минут болтовни, эмоционально насыщенной восклицаниями. — Я должна передать что-то? Совсем забыла.
Валентин спросил материалы, фотографии… вообще, как это должно выглядеть? И деньги, напомнил на всякий случай, ведь речь шла о том, что половину получит сразу.
Конечно, согласилась беспокойная дама, наконец-то прекратила свои кружения, взяла с подоконника прозрачный файл с бумагами. Окно было широко открыто, в комнату вливалась свежая прохлада начала осени.
— Таньк, Таньк! — теперь уже неведомой Таньке кричала она в мобильник. — На ту квартиру, на проспект, нельзя сейчас, езжай сюда, вы где?! Ну, это близко… — стала подробно объяснять Таньке, которая, видно, находилась в машине с каким-то мужиком, как проехать к этому дому.
— Так, а тебе сколько нужно? Денег сколько на это? — обратилась к Валентину.
Прикинув стоимость того, что, во-первых, ему «тыкают» с порога; во-вторых, явно игнорируют, будто ему нужен этот каталог, а не этой дурацкой фирме, он вывел свою сумму… Пусть после этого хотя бы отвлечется от болтовни, посмотрит на него и переговорит о деле. Впрочем, есть ли о чем говорить?
Но она, выйдя на минуту, появилась с сумкой и, как бы это само собой разумеется, стала отсчитывать деньги. — Ты посмотри, в папке там наши объявления, примеры реклам, фотографии, номера телефонов. Ну, ничего… в смысле, ты как к этому относишься? Сделаешь?
Как относишься, сможет ли сделать, что за вопросы? Если серьезно, за такие деньги можно постараться, думал про себя, невольно раздражаясь от непонятной суеты вокруг дела, которого и не видел, но которое все больше казалось каким-то подозрительным.
— Вот там! — закричала она вдруг без всякого перехода, будто от этого зависела чья-то жизнь: — Этот длинный дом такой! сворачивайте направо! можно проехать!.. — по-штурмански руководила едущим где-то автомобилем. Отсчитала доллары, несколько сотенных купюр, положила на край столика. — Да нет там никакой автостоянки! Вы уже дальше проехали, что ли? Вернитесь до этого дома длинного, я же сказала!
Валентин вынул из файла, какие были бумаги, бегло просмотрел их.
Нет. Он никак к этому не относится. И отбросил папку, встал, чтобы уйти.
Там были фотографии обнаженных девиц. Это напомнило бледную замороженность куриных тушек в холодильной камере… покатую рыночную витрину… толстое заляпанное стекло. Запрыгали бледные груди, поползли распяленные окорочка, мерзко лоснилась тифозная стриженность лобков.
— Еще я проститутками не занимался! Извините…
Не замечая его потрясения, она лишь отстраненно проследила за кружением купюр, разлетевшихся от броска папки на стол. Примостившись задом на подоконнике, продолжала отдавать команды невидимому автомобилю. — Да сворачивайте обратно, еще бетонный забор, стройка, но туда не надо… это куда занесло вас! Вот… — продолжила, обращаясь уже к Валентину, — у нас тут девочки, трансы, массаж, выезд к клиенту, апартаменты, комфорт, снятие стресса, эротический отдых для души и блаженство для тела, все ваши фантазии станут реальностью, дорого, качественно, безопасно… — тарабанила свой заученный текст с равнодушием монаха-инквизитора, перечисляющего арсенал пыточных подвалов.
Ну что тут скажешь?
— Я знать вас больше не желаю! Ни вас, ни чем вы здесь занимаетесь!
Да, если она чему-то и удивилась… нет, ничему она не удивилась. Ну ладно, значит, мы не поняли друг друга. Так что разойдемся по-хорошему. Давай, пока… Она запросто протянула ему руку.
Руку?!
Преподаватель основ композиции и рисунка в детской школе эстетического воспитания оторопел… Рука как рука. Кое-где заметны веснушки. Браслет какой-то.
— Нет уж, а вот руки я вам не подам никогда! Ни при каких обстоятельствах!.. — холодно отрезал он и повернулся уйти.
Но мобильник ее заблеял, возможно, машина с бестолковой Танькой и водителем могла попасть в поле зрения — или со связью проблемы? — но «мадам» улеглась на подоконник, высунулась в окно и почти криком объясняла маршрут. В комнате заметно потемнело, своим возвышающимся и величественным задом она наполовину закрыла окно. Валентин остановился в недоумении, в каком-то предчувствии. «Да где вы пропали, тупые! Поворот, что ли, найти не можете?! Там же все ясно… Ну заехали!», — разорялась дама, взбалтывая ногами и еще больше высовываясь наружу.
— Знаете, что я вам скажу? — закричал в ярости. — Такие как вы путают звездные карты человеческих судеб, записанные на небесах! Вы продаете сами основы Бытия… такие как хлеб, тепло… и любовь то же самое! Пытаетесь нажиться на этом, делая свой грязный бизнес! Ничего святого для вас нет! Но час расплаты близок…
Но кому он кричал это? До кого хотел достучаться, кого убедить в чем или изменить что-то? Перед ним чистый квадрат неба, он стоял, по-дурацки держа в руке отлетевший тапочек, что поймал машинально. В общем, картина ясна: масса выдающегося бюста «мадам» перевесила, она кувыркнулась за подоконник. Но каким-то образом все же уцепилась за карниз, болталась и билась, вцепившись в него, как большая рыба. Он подошел, заглянул за край. Лицо ее искажено, проявились пигментные пятна, на лбу проступила испарина, глаза расширены от ужаса, побелевшие пальцы, соскальзывая, царапали ржавую жесть… «Ну что, ведь было тебе сказано про час расплаты?».
— Руку… руку дай! — прохрипела едва, — помоги мне! — она будто цеплялась за его живой голос, как и за отрывающуюся жесть карниза, не рассчитанную на такие нагрузки.
Вот еще, руку… Не могу я подать тебе руки. Ведь я уже дал слово, а все слова наши отражаются на Небесах. Но, впрочем, я могу дать телефон, набрать Службу спасения, они приедут и спасут. Или ты, может, хочешь сказать кому-то последнее «прости»?
— Давай… набирай!.. — хватая ртом воздух, кое-как вспомнила слова.
Поднял отлетевший мобильник, набрал номер, протянул трубку к ее уху. — Таньк! — тут же заорала она, — у меня тут проблемы, короче. Ты как приедешь, простыни в шкафу, пожрать или выпить сами купите. Выручку потом в журнале распишешь. Да, междугородку оплати, квитанция пришла. Ну все, Таньк, прощай, что ли… не поминай меня!
Ах ты!.. А он-то переживал, как поступить, о душе ее бессмертной заботился! С ненавистью стал отдирать ее пальцы от карниза, но неимоверная сила заставляла ее впиваться, почти раздирать ногтями железо… Кажется и оконную раму, и кусок стены она бы просто вырвала и, если бы смогла дотянуться, потащила туда за собой и его! Не помня себя, в каком-то исступлении он замолотил мобильником по мерзким этим щупальцам, тянувшимся к жизням других, а вот теперь к его… Кричать она не могла, ступор прервал дыхание… и пальцы ее разжались. Она продолжала немо распяливать рот в полуметре ниже. Первый этаж, ничего страшного.
— Ну что, — крикнул Валентин из окна, — поняла теперь, что час расплаты неотвратим и как торговать основами Бытия?
— П-п-оня-ла… — она тряслась в рыданиях, размазывая слезы по щекам. — А что же мне теперь делать?
Что тебе делать… задумался он. — Деньги у тебя на первое время есть. Сними простую комнату, устройся на работу. В трамвайный парк, я видел, объявления повсюду наклеены, требуются водители. И курсы у них бесплатные, даже стипендию дают. Потом и с общежитием помогут. Вот повесишь в кабине веселенькие занавесочки, индийские благовония будешь зажигать, заваривать зеленый чай в красивой чашке, да проникновенным голосом объявлять остановки. Езди себе по одному маршруту, а зарплата приличная. Завтра же приходи к Зоопарку, в четырнадцать часов, не опаздывай. Пойдешь с детьми, посмотришь. Тебя там встретит, знаешь, и лев, и вол, и орел, другие животные и птицы. И, слава Богу, что они не «огнегривы», не «исполнены очей», и не «золотые». Таких ты увидишь там, после смерти, «над небом голубым». Это произойдет очень скоро, если не прекратишь заниматься своими мерзкими делишками. Сегодня ты в этом убедилась.
Время покупать черные перстни
Ехал к Варваре, вез золотую шпагу, она укутана в три газетных слоя, пусть думают: колбаса «особая секретная». В сумке на плече четыре «Массандры» мелодичным звоном навевали пассажирам трамвая приятные сны. Да что сони-пассажиры… Растормошить бы их, выгнать на улицу толкать этого дедушку российского трамвайного Нечерноземья! Прыгать и ухать артель-но, колготиться, лупить рукавицами почем зря, заламывать шапки. Так нет, разве допросишься их, пережевывающих свои сны и проблемы, утренние бутерброды и вечерний футбол, мелочи жизни и сутолоку газетных строк… А у него сил нет терпеть, к Варваре едет.
Шпага — золотой дефис, черточка, соломинка, за нее и держаться… Прорваться сквозь железный заслон непогоды, дури своей и непостоянства, закодированных алкоголиков и двери, где кодовые замки вырваны с корнем — душа нараспашку. Добрался до вожделенной прихожки, рухнул со всего маху на пол с золотой шпагой, «Массандрой», обидами на непонятливых пассажиров.
