Этот эпизод далеко не первый. И если бы дело ограничивалось банальной гомофобией! Наш соотечественник прекрасно осведомлён, как обустроить Россию, Грузию, Германию, кто с кем должен спать, что носить, сколько платить и т. д. И чем больше знаний, тем чаще похож на жирного скота с гнилыми зубами. Простите, вырвалось.
Московские голубые
У нас снова были гости. Московский стиль — это постоянно говорить о деньгах & марках одежды. Причём покровительственные советы «надо учиться зарабатывать» и сочувственные реплики «как вы тут может жить на эти гроши» органически сочетаются с уверенностью, что в кафе за ужин заплатит другая сторона.
Хотя это ладно, можно списать на вредную среду обитания. Но вот когда мы проплываем на пароме возле доков, в которых красят сухогруз — уже стемнело, зрелище совершенно фантастическое и по масштабу, и в каждой детали, — а гости города уткнулись в свои коммуникаторы и не смотрят по сторонам… Вот это — в моих глазах — разочаровывает куда сильнее.
Не подумайте, что я на кого-то лично обижен. Антропологически было интересно, развлекло.
Справедливости ради надо сказать, что у меня есть прекрасные московские друзья, о которых я могу рассказать (и рассказываю) только приятное.
Первое лицо
На тему самооценки. Читаю заметки друга, вернувшегося из Гамбурга. Глаза выхватывают первые строки: «Об этом я ещё буду рассказывать своим внукам…» Как лестно, думаю я сразу. Не иначе, будет рассказывать внукам о нас с Ваней. Чего ждать в следующем абзаце? Новые Марк Шагал и Уинстон Оден?..
Но, конечно, я рано задрал нос. Друг написал, что ходил в Гамбурге на концерт великой Кайли Миноуг.
Их нравы
У нас всё-таки невероятно прогрессивный бассейн. Вчера в душевой спортивного сложения парень с легким вызовом публике (и полуэрекцией) намыливал и брил яйца. Я мыл волосы и не очень внимательно смотрел. Смыл шампунь, открыл глаза — ещё у двоих стояло. Наверное, у них этим не окончилось.
Реплика
«Только не надо в меня ничего совать, я просто так прилёг!»
Статистика
До конца лета у нас в общей сложности 15–20 дней (>50 % времени) квартируются разные гости. За месяц дома в среднем выпивается тридцать бутылок красного, десять пива (скромно), две рома (коктейли, пунш), одна водки.
Голод
Ночью Ваня, как это уже бывало, встал порисовать и, наверное, почитать форумы kidpix и all_drawings. Утром я обнаружил на столе в открытом состоянии: бутылку белого вина, мёд натуральный, оливы с чесноком. Ещё я уверен, что он съел из холодильника копчёную рыбу, но мне не хватает доказательств.
К слову, немцы так любят Фридриха Шиллера и его романтическую причёску, что называют «локонами Шиллера» брюшки колючей акулы, катрана — они при копчении завиваются светлыми кудряшками.
Вечер и утро
Вчера в душевой после спорта со мной и Ваней мылся лысый качок с вытатуированными на ляжках кружевными чулками. Мне подумалось, что вот он, современный вариант подвига веригоношения.
По пути домой нас накрыла гроза, но под козырьком дома на углу Шанце её получилось переждать — в тесном обществе ещё дюжины трогательно растрепанных велосипедистов. Кроме того, через десять метров ливня в пластиковом кафе ещё не кончились кофе и торты с печёными яблоками. В помещение не хотелось, было так красиво сидеть на земле перед завесой дождя и смотреть, как небо расщепляется молниями по контуру телебашни. Это была самая вкусная выпечка за последнее время.
Постфактум утренний секс обычно проклинаю я. Но сегодня ещё и Ваня. Он опоздал на электричку в Киль и пропускает важный семинар.
Независимо от того, завтракал ли я уже дома, на работе меня первым делом тянет на кухню за кружкой кофе, сваренного фрау Бурмайстер. Иначе всё валится из рук.
Exegi monumentum
А как вы складываете и сортируете носки? Я у кого-то позаимствовал упрощённый вариант, один наполовину в другой. Ваня с его склонностью к крайностям раньше либо не складывал совсем, либо трудоёмко совмещал каждую пару так, чтобы можно было вывернуть верхний и получить идеальный пирожок.
«Ты заслужил памятник за этот метод», — признаётся Ваня после стирки. «Тогда уж человек, который меня этому научил!» — «Кто был он?» — «Любовник какой-то, не помню…» — «Памятник неизвестному любовнику!»
Решили воздвигнуть. За инновации, полезные привычки и вообще жизненный опыт.
Пляж-2
Озёрное: 5 мая в Боберге, ровно через год и на том же месте, мне снова явился Густав Ашенбах. Вечно молодой, говорящий парадоксами.
Морское: собирал и относил в воду выброшенных на берег морских звёзд. Но убедился, что для спасательной акции в темноте на десять километров берега моих сил не хватит. Странные существа: рот, он же животик, с извивающимися ручками.
Археологическое: обнаружил в полях круговой вал германской крепости времён кесаря Августа. О нём знают даже не все местные. Место дивное. Хорошо видно на спутниковых картах.
Эротика: мы с Ваней набегались у кромки воды и отправились гулять в дюны. Там на нас поглядывал хорошо сохранившийся мужчина («консерва» говорят сейчас про таких, имея в виду, что возраст уже к сорока, но старение каким-то образом приостановлено). Мы немного пообщались о пустяках, причём мужчина стоял на коленках почти в муравейнике. Сегодня проверил в Сети, знаменитый актёр.
Я люблю Ваню. Однажды он спросил, что бы я делал без него, — и сам же ответил: то же самое, лишь без него. И ведь вот, с ним всё становится гораздо лучше. А без него какая-то фигня.
Эволюция
Пару лет назад мальчики встречали меня в каждый приезд на родину практически у трапа самолета. Календарь встреч был жёстко расписан. Встречающие интересовались моим творчеством, щедро одаривали комплиментами внешность и без промедления шли на сексуальный контакт.
Но с тех пор, как я перестал быть завидным женихом, всё поменялось. Последним гвоздем в коллективный гроб юношей, видимо, стало известие о том, что у нас с Ваней есть идеальный любовник. То есть даже эта роль уже занята.
Эх, а я думал, что они действительно интересовались моими стихами. Дурацкие, значит, у меня стихи были.
Дамба
Утром несколько раз строились и менялись планы, в час дня было принято решение, а в два с велосипедом и рюкзаком я сидел в поезде. Завтра сюда из Киля подтянется Ваня. Мы уже пили чай в саду с хозяином острова.
Ездить на Сильт-Зильт стоило бы хотя бы ради дороги. Поезд пересекает светящиеся поля рапса, над которыми крутятся белые и голубые ветряки. А потом слева и справа оказывается вода, море. Наступает что-то вроде невесомости. Десять минут поезд идёт по дамбе Гинденбурга. До 1927 года на остров можно было попасть только на корабле. Здесь мелководье, но проект и без того оказался почти неподъёмным. (Вот почему рухнула Веймарская республика.) Полторы тысячи рабочих потратили на сооружение насыпи четыре года. И по ней проложена лишь эта железнодорожная ветка.
Мы оказались в вагоне вдвоём, я и велосипед. И меня ещё никогда не посещало ощущение, что вокруг мультфильм Миядзаки.
Привычки
Девушка лет двадцати, в мятой ярко-зелёной куртке — перед прилавком в кондитерской рассеянно обращается к продавщице:
— Мне не удалось сопоставить (zuordnen!), к какой разновидности торта относится вывешенный на передней стороне прилавка ценник… — Далее несколько придаточных, которые я от удивления прослушал (…) — Но я бы, пожалуй, не отказала себе в (…) — Собственно, заказ.
Продавщица с интонацией заботливой бабушки отвечает после заминки что-то вроде: «Ну… вы спрашивайте, спрашивайте у нас, если чего непонятно, мы, чай, не звери лютые».
В немецком языке помимо чудовищного бюрократического наречия (и разговорной лайт-версии) существует такое прекрасное явление, как «эстетендойч». Узнать его можно по повествовательным и сослагательным глагольным формам. Девушки, говорящие на эстетендойч, вызывают у меня симпатию, граничащую с преклонением. Такова Лиза Керхер.
* * *
В привыкании к чему-то одному есть не только переход на автоматизм восприятия. Возвращаясь в полюбившийся город, я селюсь в том же отеле, что и раньше.
Ужинать несколько раз на неделе или заказывать еду в одном и том же заведении Альтоны, регулярно и несколько монотонно заниматься спортом, да, наконец, вести дневник — всё это создаёт дополнительные рёбра прочности. Закон лёгкости не противоречит закону трудности. Смешное: я размышлял об этом вчера, когда на автопилоте повернул велосипед в ту улицу, по которой часто ездил раньше, а не туда, куда мне было нужно. Гамбург с его проездами, парками, каналами, велосипедными дорожками я знаю лучше своего родного города, и на его карте есть несколько силовых линий. Направляющих или магнитных, к которым «липнешь», когда ноги сами привычно несут тебя.
