Ознакомительная версия.
Он пару раз сильно ударился о какие-то чердачные балки, когда покидал страшную крышу. По лестнице подъезда он сначала побежал вниз, но оглох от громких своих шагов, и ему хватило сил спуститься по лестнице, изображая спокойствие самому себе. На лестнице он никого не встретил.
Дверь подъезда вела во двор, а не на ту сторону, куда упал Котя. Во дворе никого не было. Летний день, начало четвертого. Мише казалось, что за ним уже гонятся неведомые люди. Но он прошёл через двор спокойно, пересёк ещё один двор и ещё один. Миша вышел на улицу. На улице были люди, ездили машины. Он увидел стоящий на остановке автобус, побежал и сел в него. В автобусе ему стало спокойнее. Он проехал тогда много остановок. Билет с него не спросили. Потом он вышел из автобуса и минут сорок возвращался в обратном направлении пешком.
Мишин дом находился не очень близко от того, с той самой крышей, но и не далеко. Миша с совершенно пересохшими губами и глоткой зашёл в свой подъезд и, как ему самому показалось, буквально проскользнул на свой этаж, снова никого на лестнице не встретив. Дверь он открыл, ни разу не звякнув ключами. Потом он сидел в своей комнате, не шелохнувшись, на кровати до прихода с работы мамы. К вечеру у него поднялась температура.
Котя тогда разбился. Миша слышал впоследствии разговоры своих дворовых приятелей или тётушек во дворе. Поговаривали, что Котю сбросили с крыши его же дружки. Говорили, что мать его сильно убивалась, когда её сына Костю хоронили. Но ни мальчишки, ни тётушки Котю не жалели, а скорее наоборот. Тайной его смерти сильно никто не интересовался.
Но Миша всё лето ждал, что его найдут некие всесильные сыскные органы. Он жил в страхе. Сколько же страха и невыносимой тяжести тайны вынес Миша тогда. Как же ему хотелось поделиться этой тяжестью и тайной с кем-нибудь.
В известной степени именно непроходящий страх и тайна были одними из причин столь сильного Мишиного желания покинуть родной Архангельск как можно скорее. Эти причины были не основными. Но когда Миша улетал поступать в Москву и понимал, что улетает надолго, а скорее всего, навсегда, ему, сидящему в выруливающем на взлётную полосу самолёте, вспомнились и крыша, и тот солнечный день, и неуклюжий взмах руками. Котя так беспомощно взмахнул руками за миг до того, как исчезнуть из Мишиной реальной жизни и перейти в страхи, тайны и сны.
Миша улетал тогда в Москву, смотрел в иллюминатор, видел чёрточки и точки во взгляде и понимал, что увозит с собой многое навсегда.
***
Он так и не попил чаю той ночью. Зато пару раз пил тёплую кипячёную воду прямо из чайника. Он в последние годы этого не делал. Аня была недовольна. Она говорила, что от чайника из-за Миши пахнет куревом. Да он и сам знал, что так делать нехорошо, вот и не делал. А той ночью два раза сделал, совершенно не думая, что делает.
***
Мише вспомнилось много лиц той ночью. Сильно вспомнилась Светлана во время их последней встречи…
– Юлечка… Юля! Ну зачем ты так? Зачем ты так с нами?… Зачем ты так со мной? – бормотал Миша, стоя посреди кухни. – Это же навсегда, Юленька. Раз и навсегда… Так же нельзя…
Он заплакал, сильно вздрагивая, но совершенно бесшумно, стоя в тёмной кухне, освещенной только синеватым светом московской ночи, попадающим в окно.
Он чувствовал себя беспомощным, ничего не понимающим, слабым и совершенно растерянным и несчастным. Он плакал от жалости к себе и от непонимания, как и каким образом к нему могут вернуться уверенность, спокойствие и сила, которые были с ним всего несколько дней назад.
Миша нащупал в кармане халата пачку сигарет и достал её. В пачке осталось две сигареты. Он смял пачку и бросил её в мусорное ведро.
– Не буду сегодня курить, – сказал он тихо сам себе вслух. – Не хочу больше. Не могу больше…
Он ещё постоял, глядя в окно кухни. Он смотрел на синий свет, и вдруг в нём зашевелилась странная мысль.
«Я напишу рассказ, – думал Миша. – Короткий рассказ про эту ночь. Нет, не про эту… Я знаю, про что… Напишу так: „Мальчику часто снилось, как он поднимается по лестнице какого-то неизвестного ему дома. У лестницы того дома не было перил. Мальчик жался к стене от страха упасть вниз с этой странной лестницы. А ступени становились всё уже и уже. Мальчику приходилось жаться к стене всё сильнее. Он знал, что это сон. Он видел его много раз. Но…“
– Да что «но»? – оборвал себя Миша. – Завтра… А точнее, уже сегодня… – говоря это, он вышел из кухни, вошёл в гостиную и увидел на часах время 05:09. – Ну вот, – сказал он, обращаясь скорее к часам, чем к себе, – уже скоро я поеду на работу и буду разгребать дела по Петрозаводску. Ох, буду разгребать…
И уже про себя подумал: «Какой рассказ? Кому он нужен? Он и мне-то не нужен! Какой, к чёрту, мальчик? Петрозаводск! Вот это будет целый роман. А с мальчиками и рассказами надо заканчивать навсегда».
– Навсегда! Ты понял?! – сказал он вслух и снова про себя подумал: «Нет, снотворное надо купить обязательно. Завтра же… Ой, сегодня же дам задание Валентине узнать и купить самое лучшее и безвредное». Миша постоял молча минуту.
– Ох, Юля, Юля, – сказал он на выдохе и больше той ночью ничего не подумал и не сказал.
Миша почувствовал, что сон неожиданно добрался до него. Прилагая серьёзные волевые усилия, он почистил в ванной зубы, повесил халат на крючок, прошёл в трусах в спальню, тихонечко залез под одеяло на прохладное своё место рядом с тёплой и крепко спящей женой. Миша уснул почти мгновенно.
***
Утром он проспал обычное своё время подъёма. Его разбудила Аня. Умывание и одевание прошли суетливо, в раздражении на сонных и вялых детей, на то, что ванная комната всего одна, и на то, что семья у него, оказывается, большая, и всем в одно и то же время надо писать, умываться и прочее. Миша в спешке решил обойтись без обязательного утреннего кофе и без завтрака. Он поискал сигареты, вспомнил, что выбросил их в мусор. Он даже хотел полезть в мусорное ведро и найти смятую пачку, но при детях постеснялся. Пришлось обойтись и без первой утренней сигареты на балконе. Он метался по дому, сердился, чувствовал себя скверно и очень нервозно. К тому же во время бритья Миша ещё и порезался.
– Я позвоню в обед, – сказал он Ане, когда та уводила Катю из дома, чтобы отвезти в школу.
– Позвони. А ты что, собираешься задержаться? – спросила Аня. – Ну давай, давай! Не спи на ходу, – это она уже сказала Кате, выпихивая её в дверь.
– Не знаю ещё! – ответил Миша. – А что?
– Да ничего. Просто, когда ты говоришь, что позвонишь в обед, то к этому обеду у тебя появляются планы на вечер. Да к тому же сегодня пятница.
– Да не знаю я ещё, – быстро ответил Миша, – говорю же, позвоню… Пока.
Анин вопрос вызвал раздражение своей обоснованностью и справедливостью.
Миша выскакивал из дома с сильным опозданием от привычного графика. Спешка помогла не сильно.
– Пока, папа-а! – крикнула с кухни Соня.
– Пожалуйста, погуляйте с ней подольше, если погода позволит, – крикнул Миша Сониной няне, выходя из квартитры.
– Обязательно… – услышал он, захлопывая дверь.
– И чего я с этим гулянием? – сбегая вниз по лестнице, сказал Миша. Куда я полез? Воспитатель, тоже мне. Я же даже не знаю, где им здесь гулять…
Миша обычно выходил из дома раньше всех, и утром никто друг другу не мешал. Сонину няню он вообще редко встречал. То есть утро не задалось, он опаздывал и сильно нервничал, хотя знал, что на работе ничего сверхсрочного или строго назначенной встречи нет. Мише просто не нравилось, когда что-то в ежедневных отработанных ритуалах и действиях шло не так, как обычно. Да к тому же он не выспался и порезался бритвой.
Утро было пасмурное и холодное, ещё не рассвело, но было ясно, что и день будет пасмурным. Настроения это Мише не добавляло. Он ехал по забитой машинами утренней Москве, не включая радио. Обычно он слушал новости или какие-то радиостанции с серьёзными аналитическими разговорами.
Миша сам себе приказал спешить и сердился на пробки. Он тем утром много перестраивался из ряда в ряд, сигналил тем, кто, по его мнению, замедлял движение, и ругался.
В итоге всё равно ехал медленно. В одном месте было совсем не протолкнуться. На одной полосе проспекта шли дорожные работы, и от этого пришлось ползти буквально по метру в минуту. Но дорожные работы Мишу заинтересовали. Он специально попробовал проехать ближе к работающей технике и людям.
Велась, дорожная разметка. «Понятно! Спешат, бездельники, – подумал Миша. – Дотянули до холодов, вот теперь жопу рвут днём и ночью. Вот, смотри, Миша, как нельзя работать!
А снег-то может пойти в любой момент, и тогда всё. А что это у них за агрегат? Почему не знаю?»
Миша увидел незнакомую и неизвестную ему машину для разметки. Большое и сложное техническое устройство, жёлтого цвета, на маленьких колёсах медленно ползло по дороге, а за ним оставалась на асфальте идеальная белая полоса. Миша интересовался и знал всех производителей такой техники и, как ему казалось, был в курсе всех выпускаемых моделей и новинок. Ещё он хорошо знал, какую технику закупают конкуренты, и какая лучше для нашего климата и дорог. Он и сам недавно занимался закупкой подобной машины. Но именно такую он видел впервые.
Ознакомительная версия.
