Она решилась посмотреть на Тошана, и взгляд ее был ледяным, в нем чувствовались горечь и обида. К всеобщему удивлению, этот красивый метис вдруг потерял терпение. Он резко поднялся и, встав посреди комнаты, заговорил язвительным тоном:
– Ты меня разочаровываешь, Эрмин! В тот день, в который я собирался рассказать тебе, что встретил Эстер, ты думала только о Кионе. Ты едва не бросила трубку после того, как узнала, что я подчиняюсь твоим настоятельным просьбам и возвращаюсь сегодня. Киона, опять Киона. Однако она уже достигла того возраста, когда уже можно любить, причем того, кого хочется, – даже такого типа, как Делсен. И что такого ужасного он совершил, не считая того, что он индеец монтанье без образования и без денег, обреченный пьянствовать и воровать? Если Киона выбрала Делсена, то для того, чтобы спасти этого парня, помочь ему и найти в нем свою любовь. Вот что я об этом думаю. Зачем нужно пытаться любой ценой вернуть ее сюда?
Жослин, в свою очередь, поднялся на ноги и встал перед своим зятем.
– Замолчите, Тошан! Вы тут разглагольствуете, а сами не знаете, что в действительности произошло.
– Нет, я не замолчу! – воскликнул Тошан. – Мне не в чем упрекнуть ни вас, Жослин, ни вас, Лора, а вот ты, Мин, как ты смеешь устраивать мне сцены перед моей гостьей и подругой? Эстер собиралась в Нью-Йорк. Я посоветовал ей отправиться не в Нью-Йорк, а сюда, в Роберваль, потому что здесь она, по крайней мере, не будет чувствовать себя одинокой. Мы будем рядом с ней. Мы. Вам известно, где ей пришлось побывать? В концентрационном лагере. Да, в лагере смерти. Пока ты жила в безопасности в Валь-Жальбере, она пыталась выжить в аду. Понимаешь? В аду.
– Прошу вас, Тошан, вам не нужно об этом говорить, – взмолилась молодая еврейка.
– Вы, мой дорогой зять, похоже, кое о чем забываете, – стала возражать Лора. – Эрмин помчалась во Францию в самый разгар войны, чтобы с вами увидеться и спасти вас. Она отнюдь не была в безопасности ни в самолете, в котором летела, ни во французской столице, где ее приняли в одной из ячеек движения Сопротивления.
– Ну и что из того? – кипятился Тошан. – Эстер – сестра Симоны, а не воскресшая Симона!
Эстер, не выдержав, надела пиджак своего костюма и направилась в прихожую, где Тошан оставил ее чемодан. Ей захотелось поскорее покинуть этот дом и никогда больше не встречаться с этими людьми. Она решила, что утром следующего дня сядет на поезд, идущий в Квебек, а оттуда направится в Нью-Йорк. Однако дорогу ей вдруг преградила небольшая компания: Мадлен и Лоранс поднимались вверх по ступенькам крыльца и несли каждая по ребенку. За ними по пятам следовал черно-белый терьер.
– Добрый вечер, мадам! – воскликнула Лоранс, удивившись тому, что видит незнакомую женщину в доме своих бабушки и дедушки.
– Добрый вечер! – ответила Эстер тихо, едва не плача.
За несколько секунд перед взором Эстер промелькнул целый калейдоскоп изображений: красивая девушка-подросток, очень похожая на Эрмин Дельбо и несущая на руках маленькую сонную девочку; индианка лет тридцати с длинными темно-каштановыми косами в сером платье с белым воротником; светловолосый голубоглазый мальчик, висящий у нее на спине и весело улыбающийся.
– Извините, но я ухожу, – сказала Эстер, волоча свой чемодан.
И тут кто-то схватил ее за плечо. Даже не оборачиваясь, она, подавив всхлип, сказала:
– Нет, Тошан, мне здесь делать нечего. Оставьте меня.
– Мадемуазель, подождите!
Обернувшись, Эстер увидела, что ее схватила за плечо Эрмин. Обе женщины впились друг в друга взглядом. Обе дрожали от нервного напряжения.
– Мне жаль, что так получилось. Вы стали свидетельницей семейной ссоры, и я об этом сожалею. Сомневаюсь, что лично вы в чем-либо виноваты, потому что я хорошо знаю своего мужа. Если бы он меня предупредил, у меня было бы время привыкнуть к мысли о том, что вы появитесь здесь. Однако он прав в том, что вы – не Симона, и мне стыдно за свое поведение. Мне и должно быть стыдно, потому что вашу сестру и вашего племянника расстреляли. Извините меня.
– Не извиняйтесь, вы ведь прошли через суровое испытание, и я вполне могу себе представить, что вы могли почувствовать, когда узнали, кто я такая. Мадам, я не хотела приезжать в Роберваль и уж тем более – к вам. Однако ваш муж обладает невероятной силой убеждения. Ему следовало бы заняться политикой… или стать агентом туристической фирмы. Он так искусно расхвалил Роберваль и регион Лак-Сен-Жан, что я не удержалась перед соблазном открыть для себя эту местность. Ваша семья показалась мне очаровательной. Но это была ошибка. Прощайте, мадам. Я не хочу и дальше доставлять вам неприятности. Я ухожу. Мне нравится ходить пешком. Я сама смогу найти какой-нибудь отель.
Не зная, как поступить и что сказать, Эрмин прислушалась. Из гостиной доносились веселые возгласы и взрывы смеха. Тошан радовался встрече с тремя из своих пяти детей. Эстер Штернберг сходила уже по самым нижним ступенькам лестницы. Она, оглянувшись, снова посмотрела на Эрмин и сказала ей:
– Я тоже терзалась бы ревностью, если бы была связана с таким мужчиной, как он, однако в данном конкретном случае я могу вас заверить, что вам беспокоиться не о чем. К тому же вы такая красивая…
– Спасибо, это очень любезно!
В этот момент выбежала на лестницу Лора. Она обхватила свою дочь рукой за талию и зашептала ей на ухо:
– Дорогая моя, у меня пять свободных комнат. Мне понятен твой гнев и твое негодование, но мне жаль эту молодую женщину. Она ведь пережила депортацию, сумела выжить в лагере смерти. После того как я прочла, что нацисты делали с евреями, я задаюсь вопросом, как все остальное человечество могло бы исправить эту гнусность.
И тут в рассудке и сердце Эрмин что-то произошло. Хотя она и не простила Тошана за то, как он по отношению к ней поступил, ей, однако, вдруг показалось, что сейчас представляется замечательная возможность продемонстрировать всем свою доброту и величие своей души. Кроме того, у нее возникло смутное чувство, что если она проявит в данном случае доброту и снисходительность, то у нее появятся шансы спасти Киону.
– Мадемуазель Штернберг, Эстер, прошу вас, не уходите, – сказала она. – Вы – наша гостья.
* * *
Эстер Штернберг согласилась остаться, однако почти сразу же удалилась в комнату, которую ей выделила и уже показала Лора.
– У вас здесь имеется отдельный санузел, а из окна открывается вид на озеро, – сказала, широко улыбаясь, Лора. – Кровать уже застелена, и воздух в комнате свежий, потому что я проветриваю эту комнату – как и все другие помещения – каждый день. Если вы чувствуете себя усталой, Мирей приготовит для вас еду на подносе, а моя внучка вам этот поднос принесет. В общем, всё как в отеле.
Медсестра поблагодарила хозяйку дома, по-прежнему чувствуя себя неловко. Ей казалось, что она попала в какую-то ловушку, и она все никак не могла понять, почему Эрмин вдруг так резко изменила свое поведение.
– Это очень любезно с вашей стороны, мадам. Но по поводу подноса с едой прошу вас не беспокоиться, я не голодна. Я предпочла бы растянуться на кровати и заснуть.
Лора не решилась настаивать. Поскольку совесть ее теперь была спокойна, она удалилась, мысленно пообещав самой себе, что наутро предложит своей гостье вкусный завтрак.
На первом этаже царило относительное спокойствие. Мадлен и Лоранс следили за тем, чтобы дети хорошенько поели. Мирей наблюдала за ними задумчивым взглядом со стороны. Увидев свою хозяйку, она воскликнула:
– Наша бедная Мимин! Вам не следовало бы оставлять эту чужачку здесь, мадам!
– Помолчи-ка ты лучше! – тихо сказала Лора. – Я поступаю так, как сама считаю нужным. Я у себя дома. Эта молодая женщина и так уже немало настрадалась в прошлом. Мне очень захотелось приютить ее сегодня вечером у себя.
– Бабушка, а кто она? – поинтересовалась Лоранс.
– Бывшая узница концлагерей, решившая приехать сюда, в Канаду. А по профессии она медсестра. Она устроилась на работу в санатории.
– Но что она делает у нас? – не унималась Лоранс.
– Тошан встретил ее во время своей поездки, и ему очень захотелось нас с ней познакомить. Кстати, а где твои родители?
– Они пошли погулять на берег озера, – ответила Мадлен.
– Ага, понятно! – воскликнула Лора. – А где шлялись вы обе? Это с вашей стороны что-то новенькое – возвращаться с наступлением темноты.
– Меня провожал Овид. Когда мы ехали по бульвару Сен-Жозеф, я увидела на тротуаре возле пристани Мадлен с малышами. Солнце уже садилось, и погода была хорошей. Овид вызвался угостить нас лимонадом на террасе ресторана, который находится на пристани.
– А что ты делала на бульваре возле пристани, Мадлен? – удивилась Лора.
– Я ходила на почту. Мне нужно было отправить письмо. На обратном пути Констану захотелось посмотреть на корабли, и он поиграл там с мальчиком его возраста. Кроме того, я никогда не отчитывалась перед Мин, поскольку она мне полностью доверяет. Когда мы были во Франции, я поступала так, как сама считаю нужным – впрочем, точно так же, как и тогда, когда мы находимся в Квебеке.
