— Так... — сказал Лавр Семенович. — Григория Ильича мы списываем. Сделайте ему полный расчет по сегодняшнее число.
— А вы где до меня работали? — спросил Гаянов.
— На спасательном судне, — ответил Игорь. — Третьим помощником капитана.
Гаянов удовлетворенно кивнул и спросил:
— А если вас старшим поставить, справитесь?
Игорь покраснел, опустил глаза. На губы набежала непрошеная улыбка.
— Не знаю, — сказал он. — Не пробовал.
— Должен справиться, — сказал Лавр Семенович, тоже улыбнувшись. — Он последнее время за него половину работы делал. Штурман он хороший, начальник требовательный. Команда его, по-моему, уважает... Уважает вас народ? — спросил Лавр Семенович.
—Это вы у народа спрашивайте, — сказал Игорь смущенно.
— Ну, проводи его приказом по судну, Лавр Семенович, — сказал Гаянов. — А этого... как его... списать немедленно. По самой худой статье КЗОТА.
— А кого вы мне вторым дадите? — спросил капитан у Гаянова. Гаянов вздохнул, подумал.
— Тяжело у меня с народом. Надо посмотреть...
— А если Огурцова взять? — вдруг предложил Игорь. — Что ему на землесосе сейчас делать? Землесос в ремонт ставят...
— А он пойдет, Огурцов-то? — усомнился Гаянов. — Здесь ему оклад на четыреста рублей меньше будет.
— Зато дело живое, интересное! — воскликнул Игорь.
Капитан и Гаянов улыбнулись.
— Эх, молодежь... — произнес Гаянов. — Великие люди! Им четыреста рублей — раз плюнуть. Лишь бы дело было живое...
— Огурцова я возьму, — сказал Лавр Семенович. — Он мне понравился.
— Ну добро, старпом, — весело сказал Гаянов. — Поговори с ним.
Игорь еще раз покраснел и с трудом сдержал неуместную улыбку. Первый раз в жизни его назвали «старпом».
… Он перебрался на землесос, заглянул в раскрытый носовой люк:
— Сережа!
Внизу появился Сергей, задрал голову.
— Чего тебе?
— Поднимись наверх. Поговорить надо.
— Очень срочно? А то я занят.
— Экстра-срочно.
— Ладно. Пойди ко мне в каюту. Я сейчас буду.
Игорь прошел в холодную, с законвертованными окнами каюту командира, включил свет, сел на диван. Интересно: пожалеет Сережка четыреста рублей или нет? Землесос будет в ремонте и переконвертовке еще недели две. И вообще неизвестно, поведут ли его дальше. В Арктике главное — момент. Разошелся лед — иди не мешкая. Сомкнулся — жди у моря погоды.
Зашел Сергей, скинул грязный, сырой ватник, надел висевшую у двери теплую куртку.
— Хочешь настоящего дела? — спросил Игорь.
— А я что, в кубики играюсь? — удивился Сергей.
— Тебе Гаянов предлагает идти вторым на «Сахалин», — объяснил Игорь.
— А ты куда денешься? — спросил Сергей.
— Григория Ильича списывают. Я старпомом вместо него.
Огурцов сел, задумался.
— Землесос твой, слышно, пару недель здесь простоит, — сказал Игорь. — Мы его дальше не поведем. Его после ремонта какой-нибудь морской буксир возьмет.
— Вторым, говоришь? — произнес Сергей. — К тебе в подчинение?
— Ну, какое там подчинение... — Игорь пожал плечами. — Мы — люди свои, обойдемся как-нибудь и без подчинения.
— Командовать ты любишь. Не в этом дело. Я к землесосу привык уже. Хочется довести до конца...
— Но ты ведь понимаешь, что на твое место можно боцмана поставить и он даже лучше тебя с землесосом справится. Штурмана здесь не надо.
— Это верно, — сказал Сергей.
— А родине сейчас требуется штурман в твоем лице. — Игорь улыбнулся и пригладил Сергею волосы. Сергей отвел его руку.
— А что, нет свободных штурманов на караване?
— Выходит, нет. Их в форпике про запас не возят... Кстати, ты у нас рублей на триста с чем-то меньше получать будешь. Я сказал Гаянову, что это тебя не остановит. У тебя ведь семьи нет?
Сергей опустил глаза.
— Семьи нет. Мать только.
— Вот и чудненько. Завтра поставим твой землесос к мехмастерским, и переходи сразу. Каютку я тебе велю подготовить.
Сергей молчал.
— Ну, решили? — Игорь взял его за руку.
— Решили, — сказал Сергей. — Я пойду, пожалуй. Там еще дел невпроворот. Не знаю, как буду подмокшее барахло сдавать...
—Составь акт. Гаянов подпишет.
— Придется, — сказал Сергей и снова надел ватник.
Игорь вернулся на «Сахалин», доложил, что Огурцов согласен, и стал рассчитывать старпома. Приняв у Григория Ильича имущество, выдав деньги и усадив его с вещичками в шлюпку, Игорь пошел перебираться в новую каюту. В каюте старпома царил беспорядок, редко встречающийся на морских судах.
— Не каюта, а последний день Помпеи, — сказал он подошедшей с ведром и новым просяным веником Маше.
— Как так? — не поняла Маша.
— Все в пепле, — объяснил Игорь. — Прибери здесь, пожалуйста, почище. И подержи окно открытым часа два. Я тебе за эту работу лишний отгульный день запишу.
— Все-таки жалко, — сказала Маша. — Куда он теперь денется? У него дети...
14Через два дня подул юго-восточный ветер. Он принес дымчатые, низкие тучи и тепловатый, мелкий и липкий дождик. Удушливая сырость угнетала. Все бродили по палубе как сонные, вахтенные укрывались от дождя под козырьком мостика, норовили потоптаться в рубке. Один только Лавр Семенович pacпрямился, забыл про свои радикулиты, нюхал сырой, без всякого запаха моря воздух и довольно щурился.
— Это ненадолго, старпом, — говорил он Игорю, привыкшему к новому титулованию. — Вот посмотрите — по чистой воде пойдем!
Ночью метеорологи, летавшие на ледовую разведку, доложили, что стал открываться пролив Вилькицкого. Гаянов передал по радио приказ по каравану: выходить в море в пять часов утра в порядке ордера номер один. Ровно в пять караван потянулся в море через Северный пролив. Один за другим выходили из пролива пассажирские и грузовые теплоходы, буксиры — новый, недавно сошедший со стапелей флот, который так ждали на великой сибирской реке Лене...
Потянулись однообразные дни спокойного караванного плавания. Как и предсказывал Лавр Семенович, суда шли по чистой воде. Изредка попадались разреженные ледяные поля. Туман доставлял больше неприятностей, чем лед. Но на западе, в нескольких милях от каравана, лед стоял сплошной полосой. На краю этой полосы дымил казавшийся издали игрушечным двухтрубный ледокол. Он появился там через сутки после того, как караван вышел из Диксона, и не оставлял его до самого пролива.
— Зря дымишь, совсем зря, — сказал однажды Лавр Семенович, посмотрев на него в бинокль.
— Почему? — не понял Игорь.
— Он пытается нам проводку навязать, — объяснил Лавр Семенович. — Ему неинтересно просто так в море присутствовать. А за проводку деньги платят... Гаянов — экономный товарищ. Это правильно. Зачем кому-то платить, когда и сами прекрасно доберемся.
— Всюду деньги, — скорбно произнес Игорь. — Когда их наконец отменят...
— В исторически кратчайшие сроки... Молодцы синоптики. Прекрасную погоду нам выбрали.
На судне вновь устоялся обычный порядок. Исчезло ощущение нервозности и вечной тревоги, которое царило в рубке, когда за кормой колыхалась прямоугольная коробка землесоса. Капитан выходил на свою вахту с восьми до двенадцати и с двадцати до двадцати четырех. С двенадцати до шестнадцати и с ноля до четырех стоял Сергей Огурцов. На вахте Сергея капитан появлялся в рубке довольно часто. Если он и отдыхал в это время, то не раздеваясь. С четырех до восьми и с шестнадцати до двадцати стоял Игорь. В это время капитан заходил в рубку крайне редко — только по неотложному делу или под каким-нибудь деликатным предлогом.
Игорь составил расписание вахт для матросов так, чтобы вахты у него и у Ивана Карпова совпадали. Он стал учить Ивана стоять на руле. Когда Иван натренировался сносно держать судно на курсе, Игорь преподал ему устройство навигационных приборов и основы навигации. Иван схватывал быстро и все больше увлекался морскими науками. Особенное удовольствие ему доставлял процесс определения места судна. Научившись брать пеленги и наносить их на карту, Иван занимался этим делом при каждом удобном случае. Он наносил на карту точку, снимал расстояние между нею и предыдущим определением, рассчитывал по времени и скорости, какое расстояние должно было пройти судно. Он и удивлялся и радовался, что человек умеет точно определять свое место на поверхности планеты.
А дни, наполненные постоянной ритмичной работой, четко разделенные на четырехчасовые отрезки времени, шли и растворялись где-то позади, в тумане. Казалось, «Сахалин» идет им навстречу, каждое утро встречаясь с новым днем и проходя сквозь него.
Пролив Вилькицкого был чист ото льда .Лед стоял на севере, под островом Большевик, ожидая перемены ветра, чтобы ринуться в пролив и закупорить его. Но ветер седьмые сутки дул все в том же направлении — с юго-востока на северо-запад. Лед стоял смирно, плотно прижатый ветром к берегам Северней Земли. Низко висело над водой серое, клочковатое небо.
