Решиться – позвонить Карин? Но если она назначит ему свидание в кондитерской или захочет пойти в кино, он не будет знать, что ей ответить…
Послышались четкие шаги двух полицейских, приближавшихся по улице Трбнгсюнд. Подсознательная неприязнь бездомного в отношении блюстителей порядка заставила Оке шмыгнуть в Сульгрэнд, чтобы затем выйти на Вестерлонггатан. Но там ему встретился новый патруль. Оке решил, что назревает что-то необычное, и стал выжидательно на углу Игнациигрэнд. Покосившиеся стены домов наклонились, казалось, еще ближе друг к другу в темноте. Деревянные ставни в первых этажах, низкие подъезды, железные решетки перед подвальными окошечками и в самом деле производили мрачное впечатление, однако нигде не было видно ни спекулирующих водкой, ни уличных женщин. Оке убедился, что все соседние переулки так же пустынны и в них царит та же провинциальная тишина; слегка разочарованный тем, что не оправдались его ожидания, он зашел в первое попавшееся кафе.
Здесь закрывали уже в десять, и Оке понял, что сделал глупость. В «Красной комнате» он смог бы просидеть за полночь.
На улице стало прохладнее, и он вдруг как-то сразу ощутил сильную усталость от дневной работы и долгого слоняния. Совершенно механически он зашагал в сторону моста Риксбрун и опомнился, когда уже прошел довольно большую часть Дроттнинггатан.
– Простите, у вас нет спичек? – спросил его элегантного вида пожилой господин.
– К сожалению, нет – я не курю.
– В самом деле? Это теперь редкое явление среди молодежи.
Он зажал сигару в тонких губах и вытащил зажигалку. В свете ее огня мелькнуло широкое золотое кольцо.
– Мне просто захотелось поболтать, – сказал он с улыбкой и поглядел с видом ломбардщика на изношенный пиджак Оке.
– Безработный?
– Нет… почему?
– Так, мне показалось. Платят плохо?
– Да, похвастаться нечем, – согласился Оке.
Господин подвинулся поближе и мягко положил ему руку на плечо. Было что-то неприятное в этом доверительном прикосновении.
– Может быть, я смогу предложить вам что-нибудь получше. Поедем ко мне и там за рюмкой вина или коньяка переговорим. Вам явно надо немножко согреться.
Вот оно что – новый благодетель сыскался! Оке хмуро отказался и поспешил свернуть за угол. Господин остался стоять на месте. Оке решил выступить в роли сыщика и стал следить за ним из подворотни. Маневр с сигарой повторился несколько раз без результата, пока в конце концов приглашение не было принято бледным долговязым юнцом. Оке проследовал за ними на некотором расстоянии до Тегельбаккен. Там они подозвали такси и уехали.
На трамвайной станции Оке нашел уголок, где можно было рассчитывать на несколько часов беспокойного сна. На стене над скамьей какая-то фирма, торгующая строительными участками, развесила идиллические фотографии, которые рекламировали новый дачный поселок и призывали Оке и других бездомных, приютившихся здесь, стать индивидуальными застройщиками…
Оке сидел съежившись на ступеньках какого-то подъезда на Норртюлльсгатан и мерз. Он хотел было выйти за черту города и разыскать какой-нибудь сеновал или скирду в поле, но потом представил себе долгий обратный путь и передумал. Закрывая глаза, он видел перед собой одни сплошные лестницы – крутые и отлогие, с истертыми ступенями, узкие и широкие, перила с решетками из чугунного литья и простые, деревянные.
Он прислонился поудобнее к двери и вдруг почувствовал, что она подается. Дверь на чердак тоже оказалась незапертой. Оке стал пробираться на ощупь. Выключателя ему найти не удалось, но глаза скоро привыкли к темноте, и он разглядел несколько старых мешков.
Наконец-то можно снять ботинки и вытянуть затекшие ноги! Оке натянул на голову пиджак и улегся на грубой, пропахшей картофелем мешковине. Пол был выложен неровными кирпичами, неплотно прилегающими друг к другу. Они казались с каждой минутой все тверже и острее, заставляя его поворачиваться с боку на бок, так что в конце концов разболелось все тело.
Наконец он забылся и увидел во сне, что лежит голый на каменистом пляже. С моря дул пронизывающий ветер, тревожно кричали чайки.
Когда Оке проснулся, сквозь чердачное окошечко просачивался серый свет. Очевидно, еще только рассветало. Он встал, стуча зубами. Чердак был вовсе не таким уж обширным, каким показался ночью, и он ругал себя за то, что не осмотрелся получше сразу – в глубине чердака виднелся диван. Правда, сквозь большие дыры в обивке проглядывала вата, но Оке казалось, что он никогда еще не видел более уютного ложа. На диване лежало и одеяло – рваное и грязное, но все же теплое ватное одеяло.
Он сделал несколько шагов по направлению к дивану.
Потом замер на месте и уставился на тряпки. Что это – ему почудилось или они в самом деле шевелятся? Он затаил дыхание и прислушался. Ерунда, ведь это всего только старое, истрепанное одеяло…
Он как раз собрался приподнять его, как вдруг послышалось какое-то сопенье. Из-под одеяла вынырнула лохматая голова, и несколько секунд Оке смотрел прямо в чьи-то удивленные сонные глаза. Потом круто повернул и помчался вниз по лестнице. Выходит, не случайно двери в подъезд и на чердак оказались открытыми.
Часы в витрине часового магазина напомнили ему о том, что уже нужно спешить в Старый город.
– Что ты, собственно, делаешь ночью? Всегда такой сонный по утрам! – произнес язвительно Курт и многозначительно подмигнул Ингрид.
Она только презрительно тряхнула головой:
– Покупатели пришли. Займись-ка лучше ими, а я тем временем приготовлю кофе.
– Поосторожнее с этим пижоном, – сказала она предостерегающе, когда Курт удалился. – Он сын компаньона Энглюнда – у того магазин на Кунгсхольмен – и подослан, чтобы доносить обо всем отцу. Прежнему продавцу пришлось уйти, чтобы уступить ему место.
Оке начал беспокоиться, что усталость возьмет верх и он натворит бед за работой. Иметь бы хоть пятерку для задатка, тогда он мог бы попытаться снять себе уголок…
Когда пришел Энглюнд, Оке набрался храбрости и спросил, нельзя ли получить аванс.
– Так… сегодня уже пятница. Что завтра, что сегодня – большой разницы не составляет, – ответил хозяин покладисто. – Полнедели – значит, семь пятьдесят.
Во время перерыва Оке выбежал на улицу и купил газету. Под рубрикой «Город между мостами» можно было найти много объявлений, которые предлагали «Угол для молодого мужчины». Ближайший такой «угол» сдавался на Тронгсюнд.
Оке чуть было не повернул обратно, увидев в подъезде на лестнице никелированную крышку мусоропровода. Дом был подвергнут основательной модернизации и обзавелся, очевидно, не только лифтом, центральным отоплением и ванными, но и высокой квартплатой, так что прежние жильцы вынуждены были перекочевать в другие трущобы, где еще не прошла реконструкция.
Упитанная хозяйка показалась ему знакомой. Он видел ее несколько раз в своем магазине.
– Двадцать пять крон с человека, да и то это слишком дешево за меблированную комнату со всеми удобствами; но народ еще не знает, что теперь и в Старом городе живут приличные люди, – тараторила она самодовольно, показывая комнатку наподобие алькова, с окном в переулок.
Оке не мог обнаружить другой мебели, кроме двух стульев и низкого бюро, втиснутого между кроватями и заменявшего стол. Двадцать пять крон… Это означает, что ему надо собрать чаевых не меньше двух с полтиной, чтобы уплатить за комнату на будущей неделе.
– Можно оставить пять крон сейчас, а остальные внести в следующую субботу? – спросил он.
– В следующую субботу? Когда в понедельник первое число? – хозяйка посмотрела на него непонимающим взглядом, потом недовольно поджала губы. – Нет, я не так глупа. Платите вперед за месяц при вселении. В противном случае вам вряд ли удастся получить меблированную комнату!
Оке ретировался с таким чувством, словно его уличили в чем-то нехорошем, и решил попытать счастья в какой-нибудь семье победнее и не такой недоверчивой. В объявлении значился еще дом в Кольметар-грэнд.
Переулок встретил его запахом плесени и подвальной сырости. Между домами во всех направлениях были укреплены распорки, не дававшие им сдвинуться и окончательно заслонить узкую полоску дневного света, которая еще виднелась наверху между наклонившимися стенами.
Комнатка, предназначенная к сдаче, оказалась настолько маленькой, что между кроватями уже ничего нельзя было втиснуть.
Дверь на кухню приходилось все время держать открытой, чтобы пропустить хоть немного света, и воздух был насыщен чадом. На стене висела рабочая одежда. Ее владелец валялся на застеленной кровати и равнодушно изучал сырые пятна на потолке.
– Мы берем только двадцать крон, потому что комната проходная, – сообщила хозяйка.
Жестокий приступ кашля, поразивший жильца, прервал ее объяснения.
