«Зачем тебе к нему подходить? Найди лучше своего драйвера».
Однако Крис подошел и поздоровался.
Пастух кивнул в ответ.
— Не знаете, мы здесь долго будем стоять? — спросил Крис.
— Это зависит от тебя. — Бородач хитро посмотрел на Кристофера.
— Почему? Я лишь попутчик. Пассажир.
— Здесь нет пассажиров.
«При чем здесь я? Я сплю, сплю», — несколько раз повторил про себя Крис и под конец, похоже, сказал это вслух.
— Ты спишь, — утвердительно произнес пастух.
— Но когда я заснул?
— Разве это важно?
Диалог, разыгранный Крисом внутри себя, теперь происходил снаружи.
— Как?
— Кто-то говорил, времени не существует.
— Но мы пользуемся. Чтобы ориентироваться.
— В чем?
— В своей… — Крис хотел сказать жизни, но нашел более подходящее разговору слово, — своих иллюзиях.
— Так чего же ты хочешь? — спросил пастух.
«Вот, блин, разговор ученика с просветленным. Не хватало еще сказать, что дескать, мол хочу обрести истинную природу Будды». Крис так не сказал.
— Не знаю еще.
— Поищи. Может вспомнишь.
Крис прошел через деревню, к низине, где была река. «Откуда я знаю, что там река?» Он знал не только это, он помнил проселочную дорогу, ведущую к старому каменному мосту и на другой стороне — холм, поросший темным густым ельником.
Крис даже знал, что с одной стороны мост имеет некое подобие перил, широких, из скрепленных цементом круглых камней, на которых удобно сидеть и наблюдать за рыбами, стоящими в зеленых, извивающихся водяных волосах — водорослях.
Но мост был уже занят. Долговязая фигура, широкополая шляпа, большая сумка рядом. Всплыла картинка из читанной перечитанной в детстве книжки: «Снусмумрик, сидящий на мосту». Но это был вовсе не книжный персонаж, а человек, знакомый Крису еще по Питеру — Витя Банджо.
Крис бегом слетел вниз.
— Вот так встреча! — Он пожал Вите руку. — Ты то здесь какими судьбами?
— Я сюда иногда приезжаю — улыбаясь, ответил Витя. — Я люблю сидеть на этом мосту. Приходят очень простые мысли. Ведь посмотри, вот эти скажем, штаны, — он указал рукой на брюки, в долгих странствиях потерявших свой истинный цвет и ставших просто серыми, — ведь это кто-то придумал, что вот так, а не иначе выкроить и сшить… А кто-то придумал ткань. А ботинки — посмотри, какое это сложное сооружение, за каждой из этих вещей стоят люди. Не один, не два человека — десятки, сотни людей. И мост, — Витя похлопал рукой по камню, — ведь тоже кто-то изобрел. Это просто, но это ли не чудо?
Витя свел перед лицом две ладони, на мгновение они закрыли его глаза, осталась лишь узкая темная щель, затем развел руки.
И Крис вдруг вспомнил Витины рассказы о смотрении через щель.
Тогда они сидели в керамической мастерской, где стояли ванны с белой и зеленой глиной, и школьные муфели, и длинные столы в белых и зеленых следах, и совершенно особенный запах, и стеллаж во всю стену, полный фигурок — Светка вела кружок керамики и многие работы дети оставляли в мастерской. В углу лежала груда черных папок — наследство то ли съехавшей, то ли разорившейся конторы, выброшенное во двор и подобранное хозяйственными художниками.
Банджо взял две черные папки и закрыл ими лицо, оставив лишь узкую щель.
«Когда смотришь сквозь щель, — прокомментировал Крис, — зрение обостряется»
«Так можно и путешествовать», — сказал Банджо.
«Как?»
«Создавая щель и резко распахивая ее…»
— Ты оказался здесь так? — Крис повторил жест Банджо. С точки зрения логики ничего не должно было произойти, но была некая необъяснимая внутренняя уверенность, что Витя мог путешествовать таким способом.
— Можно и так. Путешествовать можно по разному. Я, например, хотел предложить батутную дорогу до Москвы.
— А я ищу Алису, — вдруг, неожиданно для себя самого, сказал Крис. — Такая странная герла. Если ты бываешь здесь, может ты ее знаешь?
— Не знаю.
— Я ее тоже почти не знаю. Встретил на трассе.
— Ты у шаманов спроси…
— Каких шаманов?
— Да у тех что из Саарема, Волоса, Махмуда.
— Но они остались в Ебурге.
— Послушай. — Витя поднял глаза к небу. Но там не было ничего, кроме птиц и облаков. Но вдруг где-то на холме, в еловом лесу «тум-теке-тум-теке-тум…»
— Они здесь?
— Они с тобой. Это ли чудо?
— Нет, — сказал Крис, — головой это не охватить. Не может быть такого количества совпадений. И не говори мне о других реальностях, я сюда по трассе приехал.
— Палки на тебя не хватает, — сказал Витя Банджо, — стукнуть как следует.
Витя свел ладони перед лицом оставив только узкую щель, затем раздвинул их. И его лицо изменилось. Описать суть этих перемен было невозможно, казалось, изменился сам угол падения солнечных лучей, лицо потеряло свой внутренний свет, тень от шляпы закрыла глаза.
— Видишь, — сказал Витя и посмотрел в строну холма, — не ее ли ты ищешь.
Крис перехватил его взгляд. «Алиса!» Сомнений не было, она шла по тропинке к лесу. Кристофер побежал вдогонку. Но через десяток шагов обернулся, вспомнив, что забыл попрощаться с Банджо. Того на мостике уже не было.
И на этот раз Крис догнал ее. У самой кромки леса.
— Алиса, постой…
Некоторое время она внимательно смотрела на приближающегося Криса, затем на ее лице появилась, точнее проступила, как на фотографии, опущенной в проявитель, улыбка. Внешне вполне естественная улыбка, но Крис почувствовал за ней нечто жуткое, бездонное и манящее одновременно.
— Ты такая… — Крис хотел сказать «странная», но произнес, — удивительная.
Улыбка постепенно исчезла.
— Что ж, — тихо и печально проговорила она, — ты сам выбрал. Пойдем.
Эти слова, сама интонация, породили какие-то тяжелые, неприятные предчувствия. Что-то должно было произойти. Они вошли в лес и Крис узнал его — сон начавшийся в доме Боба продолжался: «Я сплю и попадаю в продолжение».
«Он может спать по шестнадцать часов», — вспомнил Крис чью-то реплику, услышанную сквозь какой-то из снов. Спать, чтобы попадать в продолжение своих снов. Алиса, белое пятно впереди, вела его за собой. Вот и поляна. Она остановилась и снова улыбнулась.
И Крис сам не заметил, как почти вплотную приблизился к ней. Она прикоснулась губами к его губам. Поцелуй был легким, Крис почти ничего не почувствовал.
— Я знал, что встречу тебя здесь, но все так неожиданно. Это ведь сон? Да?
— Сон? — переспросила она. — А что говорит другой Крис?
— Какой? Я один.
Крис прекрасно понимал, о чем идет речь.
«Но как она узнала?»
«Впрочем нетрудно догадаться, ведь ты, непродвинутый, мечешься как мячик».
— А с кем ты все время разговариваешь, когда думаешь, что остаешься один? — продолжила Алиса, — Ты и здесь не можешь остановить внутренний диалог.
— А ты? Так устроено большинство людей.
— Я одна. — Алиса снова улыбнулась.
— А я тебя видел. На трассе… Я все время думал о тебе.
Алиса промолчала.
Происходили какие-то плавные изменения со светом и пространством — солнце исчезло еще по дороге и постепенно стемнело. Дорога, которой следовало остаться по другую сторону реки, видимо, сделала петлю и теперь была за спиной Алисы. Или это была другая дорога. Там стояли машины, много машин — желтые, красные огни. Предчувствие чего-то страшного не оставляло Криса. «Сад расходящихся тропок» заканчивался, путей становилось все меньше.
— Что это за дорога? — спросил Кристофер.
— К тебе домой. Караван, что привез тебя сюда.
— Но у меня нет дома.
— Есть, — тихо произнесла Алиса, — не обманывай себя. Вспомни, что ты говорил водителю. И тебя там ждут. С твоими песенками и телегами…
— Откуда ты все знаешь?
«Что я спрашиваю, — чуть ли не кричал в себя Крис, — и почему так тяжело…»
— Ты знаешь… — она сделала ударение на слове «ты». — Ты сам позвал меня.
«Ты сказал», — вспомнил вдруг Крис реплику Крота с точно такой же интонацией. Но за словами Алисы стоял холод, бесконечный холод, смертельный холод, заставивший Криса содрогнуться.
— Ты знаешь, как вернуться, и ты сделаешь это…
«Проснись, Крис, быстрее проснись».
«Парень, это не сон, это смерть».
«Ты так любишь то, что называешь своей жизнью, ты цепляешься за соломинки, когда тебя несет по реке, но ты слишком долго смотрел в этот поток. И теперь ты снова висишь над пропастью».
— У тебя нет выбора. Караван возвращается.
— А ты?
— Ты позвал меня. Ты пошел за мной. Но ты до сих пор не готов умереть. — В ее словах чувствовалась ирония, и на мгновение холод отступил. — Значит, тебе придется убить меня.
— Зачем? — Крис вдруг почувствовал, что она не шутит.
— Чтобы вернуться.
«Ты никогда не сможешь быть с ней».
