«В такую погоду идти по трассе все же лучше, чем сидеть, околевая от холода, — успокаивал себя Крис. — Вот я уже и согрелся, а скоро вообще высохну». Однако прошел час, а Крису высохнуть так и не удалось: наступило некоторое динамическое равновесие — одежда не высыхала и не намокала, она была слегка влажной, но не холодной… Крис уже ни на что не надеялся, ничего не воспринимал — он шевелил ногами, махал рукой и плыл в безумном потоке: свет фар за спиной, уменьшающаяся тень впереди на трассе, ветер и водяная пыль от пролетевшей мимо машины, красные габаритные огни — глаза темного лица в желтом светящемся ореоле… И затем снова: свет фар за спиной, уменьшающаяся тень Кристофера, водяная пыль и ветер…
Один из дальнобоев пролетел так близко, что ветер отбросил Криса на самый край обочины. И — пх-пх-пхэ. Фура, включив красные стоп-огни, остановилась.
Крис подбежал к машине. То ли от радости, то ли от быстрого бега, у него заложило уши — он не слышал ни звука двигателя, ни шелеста полиэтилена, ни даже собственных шагов. Впрочем, и видел он немного — лишь мелкие капли дождя, клубящиеся в свете фар, да длинный темный борт машины.
Крис принялся искать ручку, но водитель сам изнутри распахнул дверь. Две ступени наверх, и Кристофер оказался в совсем ином, теплом и сухом мире. Сразу вернулись и зрение и слух. Слабый зеленый свет приборной доски, красные лампочки, бахрома висящих под верхней полочкой вымпелочков — такая кабина, а ночью почти каждая кабина выглядела подобным образом, напоминала Крису о далеких временах, когда ему еще нравилась зима, и в дом под Новый Год отец приносил елку, ее украшали стеклянными шарами и лампочками, а затем гасили верхний свет и включали гирлянду. Детей укладывали спать, но гирлянду не выключали. Митя мог смотреть на елку бесконечно.
«В те минуты я был цельным, я ничего не боялся, ни о чем не думал».
«А сейчас пытаешься анализировать, почему такой кайф доставляет тебе вид кабины».
«Анализ — не самая плохая вещь, но в такой кабине я готов ехать куда угодно».
Гладко выбритое, узкое, немного лошадиное, но с орлиным, «индейским» носом, лицо водителя казалось вырезанным из дерева. Он сидел лицом к дороге и не смотрел на Криса.
— Куда едешь? — одними губами спросил драйвер.
— Вперед, — ответил Крис.
Он вдруг понял, что сейчас ему действительно все равно куда ехать, лишь бы ехать в этой уютной теплой кабине, а не вбирать в себя холод всей трассы.
Ответ Кристофера явно удовлетворил водителя. Он толкнул рычаг коробки передач и машина легко стронулась с места.
— Хорошо идет, — сказал Крис.
Водитель пожал плечами.
Впереди, в свете фар, блестки дождя, темная трасса и больше ничего. Вскоре они нагнали такой же большой темный грузовик. Крис видел только темный прямоугольник кузова, в углах которого светились габаритные огни.
— Это тоже ваши?
— Тоже наши, — ответил водитель.
«Доброжелательный молчун». Кристоферу был знаком такой тип водителей, они редко разговаривают, чаще всего заняты собой и своими мыслями, но в то же время не создают никакого напряжения. Они берут стопщиков не для того, чтобы те развлекали их в дороге, а из простых и весьма человечных соображений: если стоит человек на трассе, значит, ему надо куда-то ехать. И коли в машине имеется свободное место, то почему бы не взять….
Водитель принялся напевать. Крис сразу узнал мелодию. Это была та самая, услышанная недавно на трассе и плотно приросшая к Крису песня без слов. Правда, драйвер пел ее чуть быстрее.
«Или мне кажется ?»
— Что это за песня? — спросил Крис.
— Так, песня… — Водитель снова пожал плечами. — Не мешает?
— Нет, нет, пойте ради Бога. Просто я ее слышал. На дороге. Казах пел. Только медленнее. — Крис пропел небольшой фрагмент. — У нее слова есть?
— Может. Зачем в дороге слова? — Водитель снова тихо запел, и звук его голоса вскоре слился со звуком мотора.
«Зачем в дороге слова…» Глаза Криса слипались. Он пытался цепляться взглядом за клубящийся вихрь дождя впереди, за капли на стекле, по мере движения они соединялись друг с другом в большую слезу и она сползала вниз, оставляя за собой мелкие водяные следы, которые снова становились каплями, которые соединялись… Во всем этом была некая глубокая истина, некий всеобщий простой закон, но выявить его у Криса уже не было сил.
Когда Крис открыл глаза уже светало.
— Ой, извините, заснул. — сказал он.
— Ничего, ничего… — Драйвер улыбнулся.
— Мы всю ночь ехали?
— Всю ночь.
За окном тянулся типичный среднерусский пейзаж. Зеленые заросли ивы и ольхи вдоль трассы, в которых иногда вспыхивали ярко-красные рябиновые гроздья, поля, перемежающиеся то осиново-березово-еловыми, то сосновыми перелесками. Впереди трассу закрывал фургон. Крис не мог определить принадлежность машины — номер заляпан грязью, да и разглядеть его повнимательнее не удавалось — очки были слишком слабыми.
Отступление восемнадцатое: Об автомобильных номерах
По номеру очень часто можно определить, далеко ли идет машина. Для неавтомобилистов и нестопщиков, поясню: каждому региону нашей необъятной страны нынче соответствует определенный цифровой индекс (раньше, во времена СССР — двухбуквенный), например Москва — 77 (раньше — МК, ММ, МН и т.д.), Питер — 78 (раньше — ЛД, ЛЕ, затем с переменой имени на Санкт-Петербург — СР), Псков и Псковская область — 60 (раньше — ПС).
И если ты стоишь на трассе Одесса-Петербург, где-нибудь между Одессой и Киевом, и едешь в сторону Питера, и останавливается машина с киевскими номерами, то как правило она идет в Киев, с красными белорусскими — есть вероятность, что тебя довезут по крайней мере до Могилева, с Псковскими — до Пскова и т.д.
— Не могу разглядеть номера, — сказал Крис, — вы далеко идете?
— Вперед. — Водитель смотрел на дорогу.
— По трассе? До Москвы?
— По трассе…
— А Пензу мы еще не проехали? — Крис выглянул в окно, надеясь увидеть километровый столбик.
— Не проехали. — Водитель снова улыбнулся. — А ты разве в Пензу едешь?
— Нет, в Москву.
— А потом… Так и останешься в Москве?
— Нет, в Питер поеду.
— А в Питере? — продолжал спрашивать водитель. В его голосе одновременно чувствовалась доброжелательность и ирония.
— В Питере у меня дом.
— А что такое дом?
— Дом, это то место, куда приятно вернуться.
«Чего ты гонишь? Где у тебя дом? Рюкзака и того нет. — Вопросы водителя словно разбудили внутри сознания Криса множество беседующих друг с другом Крисов: Криса мудрого и Криса рассудочного, Криса сомневающегося, Криса ироничного и Криса убежденного. — Мой дом это дорога».
«Это ты сейчас, в тепле говоришь, а вчера что пел? В Москву, в Москву, осточертела эта трасса».
Они никого не обгоняли, но их тоже никто не обгонял, машина, идущая впереди, словно на невидимой резинке то притягивалась почти вплотную, то уходила вперед, становясь темным серым прямоугольником на фоне цветного пейзажа. Совершенно неожиданно появился пробел в облаках и цвета осеннего леса стали еще ярче, солнце отражалось в каждой капле, наполняя окружающий мир тысячами алмазов. «Это ненадолго, — почему-то сказал себе Крис. — Через час либо солнце зайдет в тучи, либо дорога и лес высохнут».
Но часа не прошло как колонна остановилась. Небольшой поселок, одноэтажные деревянные дома за деревьями, в низине, судя по всему, речка.
— Мы здесь надолго, — сказал драйвер, — можешь пойти погулять.
Крис вышел, огляделся по сторонам. Что-то необычное было в окружающем мире, таком прозрачном, что казалось, он лишь мираж, висящий в воздухе.
«После дождя..» Крис прошел взглядом по машинам. И он узнал их. Это был караван, испугавший Галку, караван, чье приближение сопровождалось странным гулом. На этот раз дождь прибил пыль, и тенты смотрелись как кожа гигантских рептилий, только что вылезших из воды. Машины были разные — от каких-то не очень старых, но потрепанных тяжеловозов-иномарок, до ветхого зеленого «газончика». Крис почему-то воспринял караван как должное, без всякого удивления.
«Словно во сне…»
«Во сне и есть, — ответил он сам себе, — но тогда где же пастух? И почему, когда я садился, то не слышал никаких похожих на гул звуков?»
«Но когда я заснул?»
«Разве это важно».
Крис вдруг увидел того, кого искал. Он стоял в стороне от водителей и крутил палочку вокруг руки. Занятие могло бы показаться неподходящим для дядьки довольно солидного возраста, но он делал это так изящно и виртуозно, что Крис некоторое время стоял и смотрел, не решаясь подойти. Эти упражнения были похожи на одну из древних китайских гимнастик, какую конкретно, Кристофер вспомнить не мог. Он чувствовал, что это упражнение нечто сродни суфийской медитации в танце, только танец немного другой.
