И тут в мэрию вошел Энгес Берк. Он уже кое-что знал. Талос не мог рассказать ему. Но Талос повторял одни и те же слова и подкреплял их жестами. И Берк уже знал, что случилась беда. Нис молча передал ему фонарь и распахнул дверь. Энгес Берк взглянул раз, потом шагнул назад и прикрыл дверь за собой. Он стал таким же желтым, как Стоун.
— А, черт, — сказал он. — Как?
— У них был пулемет, — сказал Нис.
— У кого? — Берк вдруг оказался беззащитным. Никакая маскировка не могла служить защитой против этого. Он стоял как в тумане, внутри у него все куда-то провалилось, рот был полуоткрыт, глаза смотрели, не видя.
— Те четверо, что приехали из Египта, вы видели их. У них был пулемет.
Энгес Берк машинально кивнул головой.
— Они потребовали, чтоб выпустили заключенных метаксистов. У одного оказался пулемет в руках, и Стоун бросился на него, чтобы отнять.
— Сволочи, — сказал Берк, не найдя других, более сильных слов.
У Энгеса Берка внутри было пусто. Пустым было выражение всегда насмешливых губ. Никаких чувств, кроме чувства неловкости. Они стояли вдвоем на пороге и не знали, что нужно делать. Берк не пытался скрыть отупения, которое на него нашло.
— Вы их схватили? — спросил он, наконец, и губы у него шевелились как-то вяло и голос тоже был вялый.
Нис показал на запертую дверь сбоку и сказал:
— Они там, вместе с остальными. Они хотели освободить остальных.
Энгес Берк взял томпсоновский пулемет из рук Ниса.
— Он не стреляет, — сказал Нис безразличным тоном, словно только для сведения.
Энгес Берк отпустил рычаг затвора, и пули посыпались из ствола.
— Не надо убивать их, — сказал Нис без особой настойчивости. — Есть многое, что нужно у них выяснить.
— К черту.
— Не надо убивать их, — повторил Нис.
— К черту ваши выяснения. Чему они теперь помогут?
— Помогут.
— Но ведь эти мерзавцы только что убили вашего Хаджи Михали и Стоуна.
— Нужно выяснить многое.
— Сам перестреляю сейчас эту сволочь.
— Нет, — спокойно сказал Нис и взял у него пулемет.
— Ну, так выясняйте поскорее. Что тут тянуть? Пусть скажут, зачем они это сделали. Вы-то ведь знаете, зачем.
— Я знаю, но не все. Может быть, ничего бы и не случилось, если б Стоун видел, что метаксисты испугались. Они не думали сделать это. Но все равно.
— Ну, выясняйте. А потом я сам посчитаюсь с ними.
— Хорошо, — сказал Нис с тем же самым безразличием.
Но для Ниса с неожиданной смертью Хаджи Михали все приняло четкую, ясную форму. Это было напоминание, словно даже он, Нис, побывавший в Лариссе и на Гавдосе, нуждался в напоминании, что кровь — единственное оружие против них. Что метаксисты легко не сдадутся. Что они не станут сидеть в Египте и ждать, а будут стараться изнутри укрепить метаксистское влияние в Греции, оккупированной железноголовыми.
— Как же быть со Стоуном? — услышал он голос Берка. — Что вы думаете делать? Оставить так, здесь? О господи, и надо же было случиться. Именно теперь. — Берк все еще говорил, не выбирая слов.
Нис видел все, что происходит в Берке. Его чувство к Стоуну. Душевную теплоту, вдруг обнажившуюся, когда исчезла защитная маскировка. И привычная враждебность в тоне исчезла тоже. Она существовала, эта враждебность, но она теперь устремлена на другое, на главное. И она не скрывала и не туманила чувств, которые связывали его со Стоуном. Которые обнаружились теперь, потому что Стоуна не стало. Не стало — вот так.
— Я буду ждать литтосийцев. Они соберутся сюда.
— Но ведь здесь его нельзя оставить.
— Нельзя. Мы положим его там же, куда положат Хаджи Михали.
И на это Берк ничего не ответил. Он прислонился к стене и стал ждать того же, чего ждал Нис.
Под утро, еще до восхода солнца, мэрия стала наполняться народом. Собрались почти все жители деревни. И первым их побуждением, как и у Берка, было тотчас же покончить с метаксистами. Нис, как и в тот раз, помешал этому. Но он поставил зажженный фонарь в комнате, где лежали те двое, чтобы все могли видеть.
Когда рассвело, пошли на сушильную площадь. Разобрали тяжелые каменные плиты посредине, двуглавыми критскими кирками выдолбили яму в мягкой породе и стали ждать.
Потом из мэрии принесли Стоуна и Хаджи Михали. Они уже закоченели в тех положениях, в каких лежали на полу, и сделались очень желтыми, и кровь больше не текла. Четверых метаксистов тоже привели на площадь по приказанию Ниса. Их не тронули, даже руки им не связали. Толпа обтекала их со всех сторон — рыбаки, женщины, ловцы губок.
Все молча стояли и смотрели, как четверо из тех, что были на Гавдосе, с трудом и неловко уложили Стоуна и Хаджи Михали в круглую неглубокую яму. Потом сообща стали забрасывать яму комьями земли и обломками камня, и, наконец, женщина, которая жила в доме Хаджи Михали (жена его брата, совсем старуха на вид), попыталась сдвинуть тяжелую каменную плиту, чтобы закончить дело. Ей стали помогать, но она отошла в сторону, и литтосийские рыбаки, виноградари и ловцы губок сами утоптали мягкую породу, уложили плиты на прежнее место, и вскоре не осталось никаких следов, только свежая красная земля, разбросанная вокруг, и неровность почвы в этом месте.
Но жители Литтоса не расходились и ждали, потому что Нис недаром велел привести сюда четверых метаксистов.
А Нис в это время рассеянно слушал разговор англичан. Лейтенант и майор толковали с Берком о моторках. Оба они, и с ними старик солдат, пришли в мэрию вслед за Берком и там узнали о Стоуне. То, что произошло, удивило англичан. Но они сказали только пустые, незначащие слова. Майор сказал:
— Надо было нам раньше выбраться отсюда.
— Выбраться бы хоть теперь, — сказал лейтенант.
Теперь они об этом же говорили Берку. Все трое стояли позади Ниса, в группе ловцов губок. Нис слушал их, как в тумане.
— Идем, — говорил майор. — Надо ехать. Тут становится опасно.
— Вы ступайте к лодке, — сказал Берк. — Я еще тут подожду.
— Чего ждать? — спросил лейтенант. — Стоун, бедняга, в земле уже.
— Я хочу посмотреть, как вздернут эту четверку.
— А что вам-то до этого?
— Идите вы на берег. Я хочу остаться до конца.
— Послушайте, — сказал майор. Он теперь стал разговорчив, потому что поговорить было о чем, и дело касалось самого насущного, и его одолевал страх. — Немецкие моторные лодки не сегодня-завтра пристанут здесь. Я слышал от этих греков, что они рыщут по всему побережью, из деревни в деревню. Эта деревня на очереди. Надо нам поторопиться.
— Все равно ведь мы не можем ехать без Ниса, — с раздражением сказал Берк. — Подождите немного, ничего не случится. Я хочу посмотреть, как эта четверка получит свое.
— Ты не беспокойся, — сказал старик. — Уж они от веревки не уйдут.
— А я хочу видеть сам, — сердито сказал Берк.
Кругом вдруг стало тихо.
И тогда Нис начал. Он обращался к четверым метаксистам, которые стояли посреди площади, а литтосийцы и освобожденные узники Гавдоса плотной стеной теснились за ними. У всех четверых растерянный, бегающий взгляд, неловко повисшие руки, страх перед чем-то, что должно произойти.
— Слушайте меня, — сказал он им. — Вы четверо пришли в мэрию с пулеметом и убили рыжего великана австралос и Хаджи Михали. Намеренно убили или случайно, знает, лишь тот, кто это сделал. — Нис указал на красивого. — А он не скажет. Но я был при этом и готов признать, что произошла случайность. Может быть, ничего бы и не было, если бы рыжий великан не поторопился, хотя он только сделал то, что сделает каждый под дулом пулемета. Мы не можем обвинить метаксиста в заранее обдуманном убийстве. Но мы обвиняем его в том, что он грозил смертью с оружием в руках. Он не имел права требовать освобождения заключенных с оружием в руках, разве только если б он был представитель власти, а мы преступники. Он говорит, что его прислало сюда эллинское правительство, которое находится в Египте. Но я этому не верю. Его прислали метаксисты. Он — метаксист. Значит, если его прислало правительство, то это метаксистское правительство. Мы такого правительства не признаем. А значит, он не имел права грозить смертью с оружием в руках. Он действовал от имени метаксистского правительства, которое незаконно. Для нас оно не существует. И потому он виновен в том, что действовал незаконно, а остальные виновны в том, что были с ним заодно.
— Да ведь он убил Хаджи Михали, — сказал один из литтосийцев. — В этом-то он, наверно, виновен.
— В его смерти — да, — возразил Нис. — Но не в убийстве. Нужно помнить, что это не одно и то же. Главное же — нужно выяснить, кто прислал их сюда.
— Нечего тянуть так долго. Что на них смотреть? Ведь ты же сам был при этом, — заговорили в толпе.
— Они-то не стали бы тянуть.
— Прикончить их — и все. Ты не прав, молодой орел, — говорили ему.
