Кен Трейвис достал из футляра «лейку», бережно протер объектив. Он поглядывал на Кейт и улыбался ей задорной, мальчишеской улыбкой. Кейт сидела рядом со мной — единственная женщина среди стольких мужчин. Морпехи смотрели на нее, она — на них. Потом она вынула из кармана маленький синий блокнот и стала писать.
По мере того как мы удалялись от берега, пейзаж менялся. Зеленый простор джунглей все более алчно поглощал квадратики обработанной земли. Это было похоже на шахматную доску, которая зарастает мхом. Под зимним солнцем рисовые поля блестели как зеркало: позже на них закурчавятся всходы. Справа по борту вдруг мелькнули столбы дыма, поднимающиеся у горизонта. Оттуда летели три вертолета — на таком расстоянии они казались букашками. Вертолеты исчезли где-то позади нас. Чем более холмистой становилась местность, тем менее плотным был зеленый ковер. Из гущи деревьев выступали скалы. Вдалеке, у первых уступов горного хребта, виднелись редкие облачка. Прямо под нами я заметил в джунглях довольно обширный участок, покрытый неприятными желтыми проплешинами: словно гигантский коготь оставил царапины на этой земле.
Кен Трейвис взглянул в иллюминатор.
— Мерзкое зрелище, да? — спросил он. — Здесь побывала двести сорок вторая эскадрилья. Это диоксин.
Кейт тоже повернулась к стеклу. Она смотрела на мертвый лес, уничтоженный дефолиантами, не произнося ни слова.
Теперь «Чинук» летел над дорогой, уходившей в бескрайнюю даль. Это была дорога № 9: она пересекает южную часть ДМЗ, начинается в Донг Ха и идет до самого Лаоса. Гринуэй сказал, что на этой дороге вьетконговцы по ночам устраивают засады. Вполне возможно, что и сейчас из-за деревьев за нами следят чьи-то глаза.
— Видите площадку для гольфа? — вдруг спросил Трейвис.
Он показал на участок у самой дороги, похожий на поверхность Луны. Земля была выжжена, холм словно весь оплавился. Воронки от бомб — я насчитал их штук тридцать — внутри были черными, а края их сровняла ударная волна.
В вертолете поднялась суета. Морские пехотинцы надевали каски, взваливали на спину вещмешки. За окном показалась база Кхе Сань.
Это было плато длиной в несколько сот метров, оно возвышалось посреди котловины, окруженной цепью лесистых холмов. На посадочной площадке, построенной, вероятно, еще французами, стояли вертолеты. Между площадкой и краем плато виднелись строения, наполовину спрятанные под землю. Я успел заметить ограду из колючей проволоки, вдоль которой через равные промежутки были установлены минометы или пушки, но вертолет уже снижался. Перед тем как коснуться земли, он завис в воздухе. И тут же открылась задняя дверь.
Морские пехотинцы не спеша начали высаживаться. За деревьями еще блестело солнце. Казалось, на базе Кхе Сань все спокойно.
Подполковник Калеб Уильямс из 3-го полка 26-й дивизии морской пехоты стоял за металлическим письменным столом. На этажерке красовались полевой флажок, фото в рамочке — двое детей, их обнимает женщина, как две капли воды похожая на Дорис Дэй, а рядом — небольшой радиоприемник с наушниками. Свет от голой лампочки, свисавшей с потолка, резал глаза. В углу тихо гудел холодильник. Куртка подполковника была вся увешана медалями за храбрость — «Серебряными звездами» и «Пурпурными сердцами». Вид у него был очень мужественный: цветущий сорокалетний здоровяк, которому наконец-то подарили долгожданную войну. На столе рядом с оперативными сводками и донесениями лежал журнал «Ридерз дайджест», а рядом — кортик, какими вооружают коммандос.
— Знаете, мэм, — ответил он на вопрос Кейт, — вы можете сколько угодно твердить мне, будто в нашем секторе полно СВВ и ВК. Пока не увижу хоть одного из них на территории базы, не стану звать на подмогу десантников.
Как все во Вьетнаме, он пользовался сокращенными обозначениями противников. Северовьетнамцы назывались СВВ. Вьетконговцы, то есть партизаны, действующие на южновьетнамской территории, — ВК. Для начала подполковник решил сыграть на всем известном факте соперничества между морскими пехотинцами под командованием генерала Уолта и десантниками генерала Тоулстона. Морпехи считали десантников циркачами, а десантники считали морпехов троглодитами.
— Чем вам не угодили десантники? — напористо, почти дерзко спросила Кейт.
— Они все точно капризные примадонны, — пояснил подполковник. — А морская пехота — это соль земли.
У него нервно дернулась щека. Подполковник Уильямс смотрел на Кейт с некоторым любопытством. Значит, эти охотники за сенсациями из «Нью-Йорк таймc» стали посылать на фронт женщин? Так или иначе, он был доволен своим ответом. «They're a buch of prima donnas, whereas the Marines are the ceam of the crop».
— Как по-вашему, в демилитаризованной зоне много СВВ? — продолжала Кейт.
Подполковник взял со стола кортик, потом положил его на место, повернув другой стороной.
— Мы их не подсчитываем. Мы их уничтожаем. Трусы, которые засели в Сайгоне, будут вам рассказывать, будто тут рыщут какие-то дивизии-призраки. Как правило, они упоминают триста двадцать пятую. Лично я не видел никакой триста двадцать пятой дивизии. Я видел мертвых вьетконговцев.
Он смотрел Кейт прямо в глаза. Послышался шум подлетающей вертушки.
— Значит, у вас бывают с ними стычки, — спокойно констатировала Кейт.
— А вы как думали, мэм? Ребята охраняют территорию днем и ночью, и скучать им не приходится. СВВ заползают к нам как термиты, и тогда мы сжигаем термитник. Чарли хочет поиграть с нами, ну так мы обучим его правилам игры.
— Правилам? — выдохнула Кейт. — Правилам?
Офицер повернулся по мне. Он только что произнес еще одно слово, которым американцы обозначали противника. Чарли. The gook. Косоглазый. С самого начала разговора я чувствовал, что он относится ко мне с настороженностью. Эта война была разборкой между ним и Чарли. Когда-то французишки проиграли эту войну, а теперь морпехи ее выигрывают. К тому же в последнее время французишки стали заигрывать с дядей Хо.
— Вы-то должны это знать, сэр, — сказал он, глядя на меня. — У этих типов нет морали. Они нападают на нас даже из Лаоса. Закладывают мины всюду, где только можно. Когда «ловушка для дурака» взрывается у вас перед носом, это не очень полезно для здоровья, вы уж поверьте. Видишь гадюку — поступай с ней как с гадюкой. Это моя работа.
— Значит, по-вашему, — едва слышно произнесла Кейт, — когда «Б-52» бросают бомбы с высоты шесть тысяч метров, это по правилам?
У подполковника опять задергалось лицо. За его спиной висела карта района Кхе Сань, вся утыканная булавками с красной головкой.
— Мэм, — наставительно произнес он, — есть такое независимое государство — Южный Вьетнам. Это государство просит у нас помощи в борьбе против коммунистов. Комми постоянно нарушают границу. Они ведут войну своими средствами, мы — своими. Разве Эйзенхауэра волновала судьба немецких городов, которые он приказывал бомбить? Разве Трумэн хоть минуту колебался, когда принимал решение сбросить атомную бомбу на Японию? Правильный ответ — нет.
Он испепелял нас взглядом. Я краем глаза посмотрел на Кейт. Она была очень бледна и напряжена до предела.
— Возможно, не все, кто несет здесь службу, разделяют ваше мнение, — предположила она. — Это граждане Соединенных Штатов, призванные в армию. Они должны соблюдать Конституцию.
Подполковник Уильямс позеленел.
— Знаете, мэм, у меня тут ребята что надо, и не либералам из Нью-Йорка учить их, как держать винтовку. Вам приходилось пробираться по джунглям под огнем вьетконговцев, когда к ногам присасываются пиявки, а кругом в траве шныряют змеи? Вам это знакомо?
— Нет.
— А-а, — обрадовался офицер, — ну в таком случае разрешаю вам завтра сопровождать патруль. Делайте, что вам вздумается, ребята у нас привычные.
И он снова перевернул кортик, лежавший на столе. Кейт сдержала улыбку. Она добилась своей цели.
— Благодарю за радушный прием, полковник, — сказала она с легкой иронией, которой офицер не уловил.
— Не за что, мэм, будьте как дома, — сказал в заключение подполковник Калеб Уильямс.
В тот вечер мы вместе с Кеном Трейвисом поужинали в бункере для журналистов. Это было полуподвальное помещение, где для представителей прессы поставили несколько походных коек. Шахтерская лампа Коулмена освещала роскошную трапезу: суточная доза витамина С на каждого, фасоль, сосиски и по бутылочке пива «Будвайзер». «Rat hole», написала на стене чья-то неведомая рука. «Крысиная нора».
Кен Трейвис рассказывал нам о скандалах, которыми ознаменовался прошлый год. Как один генерал построил в Винь Лоне личный автодром для гонок на картах. Как артиллеристы в Бан Ми Тхоте в рождественскую ночь трассирующими снарядами начертили в небе крест. Как на одну базу приехали девушки из «Плейбоя», и солдаты выкурили их из комнат дымовыми шашками. Трейвис говорил, что у морпехов со временем развивается боковое зрение, как у мух. А еще им нравится корчить из себя героев и вступать в бой с превосходящим по численности противником.
