Кен Трейвис рассказывал нам о скандалах, которыми ознаменовался прошлый год. Как один генерал построил в Винь Лоне личный автодром для гонок на картах. Как артиллеристы в Бан Ми Тхоте в рождественскую ночь трассирующими снарядами начертили в небе крест. Как на одну базу приехали девушки из «Плейбоя», и солдаты выкурили их из комнат дымовыми шашками. Трейвис говорил, что у морпехов со временем развивается боковое зрение, как у мух. А еще им нравится корчить из себя героев и вступать в бой с превосходящим по численности противником.
Кен Трейвис скрутил косячок и щелкнул зажигалкой. Затянулся, выпустил дым, поглядел на Кейт — и протянул ей сигарету. Она молча затянулась и передала сигарету мне. Бункер наполнился запахом марихуаны. Минуту спустя Кейт встала:
— Не хотите пройтись, Жак?
Кен Трейвис посмотрел нам вслед с некоторой досадой.
Луна заливала бетонные строения базы белым светом. Влажная духота дня сменилась прохладой индокитайской зимы. Из бункеров доносились голоса, между строениями расхаживали люди. Прожекторы, установленные по краям плато, освещали пространство перед оградой. На темно-синем небе вырисовывались гребни холмов. Где-то там, в горах, бродят партизаны. Кен Трейвис сказал, что северовьетнамцы устанавливают дальнобойные орудия в неприступных скалах за лаосской границей. Недавно американские истребители разбомбили на дороге № 9 колонну грузовиков: машины были чешского и китайского производства. Похоже, что-то готовится.
Кейт шла рядом. В полумраке я плохо различал ее лицо. Черты казались резче, скулы выступали сильнее. В какую-то секунду мне почудилось, будто я вижу двойника женщины, которую оставил далеко отсюда.
— Наверно, все это вам кажется странным, — обронила Кейт.
Она не смотрела на меня. Ее взгляд был прикован к линии холмов.
— Я рад, что вернулся сюда. Когда-то один человек сказал мне, что я вернусь.
— Какой человек?
— Не имеет значения.
Накопившаяся за день усталость сменилась приятной расслабленностью. Сигарета Кена Трейвиса начинала действовать.
— Я тоже рада, что встретила здесь вас, — сказала Кейт. — Вы человек, которого любила Тина, или по крайней мере один из таких людей. Это часть моей жизни…
И она снова устремила взгляд на холмы.
— Выходит, я для вас — фигура второго плана? Так?
Она резко возразила:
— Вы очень самовлюбленный тип, если способны сказать такое. А вот мне кажется, что это я у вас на втором плане. Я своего рода эрзац.
Снизу, из чащи, донесся крик. Он насквозь пронзил мне череп от уха до уха. Это была просто ночная птица. В ста метрах от места, где мы стояли, прожектор обшарил край джунглей. Луч на секунду ярко освещал купы деревьев, и они сразу же снова погружались в темноту. Кейт села на перевернутый бидон из-под керосина, прислоненный к стене. Она подобрала с земли соломинку. Я устроился рядом.
— Знаете, — медленно произнесла она, — однажды я рассказала Тине об одной книжке, которую читала. Это был научно-фантастический роман Теодора Стерджона о мутациях — не помню точно, химических или биологических. Тине тогда было пятнадцать лет. Она оборвала меня: «Зачем переносить это в будущее? Я уже и сейчас такая».
— Ей казалось, что она мутантка?
Кейт наклонилась и стала чертить соломинкой на пыльной земле какие-то непонятные фигуры.
— Да, — ответила она, помолчав. — В Тине есть что-то, присущее ей одной. Никто не может по-настоящему ее понять. Она особенная. Позировать перед камерой, спать с мужчиной, накачиваться наркотиками — все это разные грани одного и того же. Она хочет проверить, подтвердить эту свою особость. Вообще-то я думаю…
Вдали пророкотал гром. Он стих, потом раздался снова. Мне понадобилось полминуты, чтобы определить, что это за грохот долетает до нас с севера. На границах демилитаризованной зоны велась интенсивная бомбардировка.
— Они бомбят, верно? — спросила Кейт.
— Да.
Она повернулась ко мне. Половина ее лица оставалась в темноте. В нескольких километрах от нас бушевала огненная буря, но я чувствовал лишь благодатный покой, разливавшийся внутри. Широкое весло беззвучно опустилось на гладь пруда, проведя борозду среди цветов. Тина была передо мной, темноволосая Тина, вышедшая из мрака. Травка Кена Трейвиса откроет нам рай. Я наклонился к Тине.
Но она произнесла голосом Кейт:
— Вы гоняетесь за призраком, Жак. Вы ищете Тину. Но я — не Тина.
Патрульный вертолет вдруг нырнул в джунгли, туда, где в чаще открывалась прогалина. Сидевшие у двери автоматчики нацелились на верхушки деревьев.
— Готовиться к высадке! — крикнул второй пилот.
Я машинально застегнул ремень каски. Морпехи стояли пригнувшись, готовые выпрыгнуть наружу. Я взглянул на Кейт. В пуленепробиваемом жилете, в каске, скрывавшей волосы, она походила на юную парашютистку, совершающую первый прыжок. Земля была совсем близко, эхо еще усиливало и без того оглушительный шум винтов. Легкий толчок: машина приземлилась.
— Пошел!
Первым выпрыгнул лейтенант морской пехоты, за ним еще двое, потом двое других. Следующим высадился Кен Трейвис. Настала моя очередь. Я выпрыгнул. Высокая трава согнулась под ветром, который подняли винты. Я обернулся. Кейт высадилась, ей помогли два морпеха, поддержавшие ее с двух сторон. Согнувшись пополам, я побежал, стараясь не потерять из виду солдат, которым было приказано занять позицию в тридцати метрах от вертолета. А вертолет уже опять поднимался в воздух.
Морпехи стали на колени среди высокой травы. Они медленно водили дулом автомата, зорко всматриваясь в деревья вокруг поляны, где мы высадились. Конечно, эта зона была под контролем, но они выполняли последнее, негласное положение устава: во Вьетнаме нет ни одной зоны, которая была бы под контролем.
Еще какое-то время был слышен рокот мотора, потом он постепенно затих. В лесу снова наступила тишина.
Я стоял пригнувшись в высокой траве и чувствовал, как подошвы ботинок вдавливаются в мягкую землю. Деревья окружали поляну словно зеленый занавес, расчерченный линиями ветвей. На ровном пространстве четко выделялись выпуклые каски: солдаты перебегали к пункту сбора у самой опушки. Кейт держалась справа от меня, ее охранял морпех лет двадцати. Взгляд солдата был прикован к «хок бао», южновьетнамскому разведчику, который уже добрался до края поляны. Через несколько секунд хок бао исчез в зарослях, потом появился опять и знаком показал, что можно идти вперед.
Остальные, не выпрямляясь, быстро преодолели расстояние до первых деревьев, где они уже не были так беззащитны. Лейтенант коротко объяснил:
— В десяти минутах — деревня. Под контролем ВР.
То есть надо было добраться до деревни, которую контролировали союзники — армия Вьетнамской республики. А затем прочесать окрестности.
Марш начался. Морские пехотинцы построились в колонну. Я подсчитал: всего нас было двенадцать человек — восемь солдат, южновьетнамский разведчик и трое журналистов. Сейчас я видел только спины впереди идущих солдат. Один из них нес на спине рацию. Другой был кругом обмотан патронными лентами, точно мексиканский повстанец из армии Панчо Вильи, и держал в руке тяжеленный пистолет-пулемет. На его каске сзади была надпись: «Death hurts[37]».
Стоило нам на несколько метров углубиться в лес, как прохлада сменилась влажной духотой. У меня забилось сердце: казалось, в этих первозданных тропических зарослях вот-вот проступит силуэт динозавра. Над тропинкой возвышались стволы бананов. Подальше стояли арековые пальмы с пышными кронами, их окружал кустарник с оранжевыми, как пламя, цветами. На пение птиц над нашей головой отзывались другие птицы, откуда-то из глубины этой бескрайней чащи. Переплетенные ветви, лианы, ползучие растения смыкались, образуя зеленый купол, заслонявший от нас небо. Брезентовая куртка не спасала от промозглой сырости.
Патруль продвигался в полной тишине, если не считать тихого хлюпанья подошв, облепленных влажной землей, да еще шуршания трущихся о спины вещмешков и скрипа ремней — звуков, всегда сопровождающих готовое к бою войско. Вокруг колонны зависло облако мошкары: как будто лес, угрожавший поглотить непрошеных гостей, вначале выслал к ним своих крохотных гонцов. Не унесете ноги вовремя — с вами разберутся зеленые гремучие змеи, черные и желтые пауки, а красные муравьи довершат работу. Я несколько раз оборачивался. Кейт шла не отставая. Этот отрезок тропы в принципе был проверен, и все же разведчик, шедший во главе колонны, иногда замедлял шаг и внимательно смотрел себе под ноги. Наткнись он на проволоку, протянутую между деревьями, или на торчащий из земли стержень, никто бы не уцелел.
Тропа пошла под уклон. Справа и слева стали попадаться вырубки: это означало, что жилье уже близко. Лейтенант остановил колонну и сделал знак радисту. Тот связался с гарнизоном правительственных войск в деревне, куда мы направлялись. В Сайгоне Гринуэй рассказывал мне о том, как, бывало, морские пехотинцы открывали огонь по своим. А южновьетнамские солдаты вообще отличались нервозностью: листок шелохнется — и они тут же стреляют. Я обернулся, чтобы взглянуть на Кейт. Она подняла большой палец, как бы говоря: все о'кей. Но на щеке у нее блестела струйка пота.
