– О, тогда тебе нужно послушать еще раз, но в кинотеатре, тогда сработает. Будет сплошной восторг.
– А ты пробовал?
– Да, конечно. Это один из моих любимых фильмов.
– Мне он тоже понравился, но… – говорила с удовольствием Ванесса.
– Понимаешь, тебе нужно посмотреть его на большом экране. Правда, правда. Может, я буду слишком прямолинеен, но позволь спросить – ты не составишь мне компанию завтра вечером? Фильм будут показывать в девять тридцать в «Ню Арт». Если ты зайдешь сюда в восемь, мы успеем перекусить чего-нибудь вегетарианского. Ты ведь вегетарианка, так ведь? Я хочу сказать, что твоя кожа…
Последовала многозначительная пауза, за время которой все чувства, все «за» и «против» пронеслись перед ними с такой же скоростью, с какой в кино на ваших глазах распускается цветок.
Так все началось. На следующий день вечером они пошли смотреть фильм. Потом они еще не раз ходили в кино. Райан писал сценарии и работал по дереву, он был единственным из голливудских сочинителей, встречавшихся Ванессе до сих пор, который не считал, что мир должен ему гарантированный выигрыш в лотерею. «Тунгуска» была гениальна. Ванесса решила, что она откроет Райана, будет оплодотворять его таланты и поддерживать во время роста.
Однажды вечером, войдя в видеосалон, она увидела, как Райан рисует вензель из ее и своей подписи.
Сомнений быть не могло – это любовь. Правда, у нее еще оставались кое-какие сомнения насчет него: его культ Сьюзен Колгейт, его прическа под Цезаря и его нижнее белье, которое казалось не просто свежевыстиранным, а только что вынутым из коробки. Однако никто, кроме Райана, никогда раньше не имел счастливой возможности разделить ее общество.
«Ты только посмотри, Ванни – электрическая подстанция третьего класса с (судорожный глоток) барельефом на дверях. Сверни к обочине!» Они ехали на новый фильм Хэла Хартли – Райан уверял, что такое пропустить нельзя. Райан уступил Ванессе место за рулем. У них будут великолепные дети.
На следующее утро, после того как Дрима прочла числа Джона, Ванессы и Райана, Джон, усевшись на полотенце рядом с домом для гостей, стал названивать Ванессе и Райану. Он прилагал все усилия, чтобы поиски Сьюзен шли как можно активнее. После четвертого звонка в офис Ванессы ее терпение иссякло.
– Джон, меня выставят из компании, если узнают, что я использую их систему для выслеживания двух чокнутых типов по всему южному и центральному Вайомингу.
– Значит, они все еще в Вайоминге?
– В трехстах милях к западу от Шайенна, в данный момент… проезжают через… Тейбл-Рок штата Вайоминг.
Потом Джон позвонил Райану и устроил ему допрос с пристрастием о прошлом Сьюзен в Вайоминге.
– Мать Сьюзен вернулась в Вайоминг после того, как Сьюзен ушла с телевидения. Но родом Сьюзен из Орегона.
– Тогда, значит, ее мать может быть в Вайоминге?
– Она была там несколько лет назад, когда Сьюзен лечилась от амнезии.
– Амнезия… – презрительно произнес Джон. – Амнезия – это чушь собачья, Райан. Всего лишь кинотрюк.
– Как бы там ни было, никто не знает, где она пропадала целый год. Кстати, Джон, а куда ты подевался, когда исчез из поля зрения? Ты мне так и не рассказал.
– Никуда, ходил никуда.
– Черт, да это просто Джек Керуак!
– Нет, Райан. Ты хочешь знать, куда я подевался? Я действительно ходил никуда. Я ел из помоек. Спал под мостами. Бродяжничал по всему Юго-Западу, у меня началась цинга, кожа задубела, как свиная, и ни черта ничему меня это не научило.
Джон разъединился. Снова и снова обдумавая утреннюю информацию, он пришел к выводу, что обнаружить таинственное местонахождения Сьюзен можно, лишь найдя Мэрилин. Он позвонил Ванессе и поделился с ней этой мыслью.
– Джон, полиция Лос-Анджелеса попыталась найти мать Сьюзен, но не смогла. И кроме того, Сьюзен и ее мать ненавидят друг друга. Два года мне день изо дня забивали голову всякими пустяками из жизни Сью Колгейт. Мне пришлось везти Райана в круглосуточный магазин уцененных товаров в полтретьего ночи, чтобы купить двухсторонний скотч для его алтаря. После смерти этой уродины меня заставляли без конца смотреть «Семейку Блумов» по видику вместо того, чтобы ходить в настоящее кино. Разумеется, я познакомилась со всем материалом, который мне удалось вытащить из базы данных. Но материалы, которые печатают в бульварной прессе, я тоже знаю и знаю, что Сью Колгейт ненавидит свою мать.
Сосед выключил приспособление для сдувания листьев с газонов, и Джон поразился тому, как быстро в мире настала тишина. Он с радиотелефоном вернулся в дом.
– Ванесса, пожалуйста. Если мы узнаем, где мать, то найдем и Сьюзен. Понимаешь? Нет, ты меня понимаешь, Ванесса? – Ванесса ничего не ответила. – Я знаю, что ты меня понимаешь, Ванесса. Ведь ты же у нас профессиональный искатель, а не я.
Он сел на кушетку и стал смотреть на солнце, которое пробивалось сквозь узоры занавески, совсем как в дешевой гостинице в Рино тогда, в семидесятые. Немытая тарелка звякнула в раковине. Джон перевел дыхание.
– Ты же умная, Ванесса. И красивая. Ты легко могла бы сойти за человеческое существо, если бы только захотела. А так тебе доставляет удовольствие морочить других. Но я волнуюсь за Сьюзен Колгейт, я так волнуюсь за нее, как никогда ни за кого раньше не волновался. Ты, возможно, и не волнуешься, но тебе это тоже небезразлично, я знаю. Я знаю, что это так.
Немного помолчав, Ванесса сказала:
– Ладно.
Джон вздохнул, посмотрел на свои ногти и продолжал:
– Сьюзен. Она была близко, совсем близко и так часто, что мне просто плакать хочется. Где-то теперь это удивительное существо?
Солнце зашло за эвкалипт, и в комнате стало сумрачно и прохладно. Джон слышал шелест листьев и звуки, обычные для офиса, доносившиеся из телефона Ванессы.
– Я нуждаюсь в твоей помощи, Ванесса. Ты мой благодетель. Мой оракул. Может, ты и инопланетянка, но ты добрая инопланетянка. Супермен тоже был инопланетянином. И сегодня днем судьба дает тебе шанс заменить твое урановое сердце на сердце из плоти и крови.
Кто-то из сослуживцев позвал Ванессу через весь офис.
– Минуточку, Мэл, – откликнулась она. Джон слышал ее дыхание. Ванесса сказала: – Ее зовут Мэрилин, верно?
– Да.
Джон вышел из дома и лег на спину. После Флагстаффа он впервые подставлял свое тело солнцу.
Позвонил Райан.
– Джон, как тебе удалось уговорить Ванессу использовать ПОН?
– Что?
– Мне надо позвонить Ванессе. Я тебе скоро перезвоню.
Оба стали быстро набирать номер Ванессы, но Райан оказался проворнее. По телу Джона пробежала дрожь любопытства – безудержное желание знать, похожее на безудержную жажду секса. Он вернулся в дом, отковырял кусок холодной пиццы, лежавшей в холодильнике, и выбросил в мусор несколько рекламок продуктов китайской кухни.
Зазвонил телефон. Это оказалась Ванесса.
– Вижу, что этот номер одиннадцать уже все выболтал.
– Не совсем, – ответил Джон. – Но знаешь что? Это моя догадка. У тебя и у твоих высоколобых дружков есть какая-то жуткая новая хреновина, которая из космоса может найти пропавшего хомяка. Я прав?
– Умница. Встретимся за ланчем в «Плюще». Я не хочу уезжать из Санта-Моники. Используй твое мужское очарование и закажи столик на троих.
Джон приехал первым, потом появилась Ванесса. Со всех сторон раздавался звон посуды, шум подъезжающих и отъезжающих машин, да снаружи доносились пронзительные крики чаек. Оба немного нервничали – каждый по своей причине. Ванесса излагала мысли вслух.
– Если меня застукают, я потеряю работу. Впрочем, что я такое говорю? Меня точно застукают. Вопрос только в том, на сколько минут раньше.
– Застукают за чем, Ванесса?
– Скоро все сам узнаешь.
Она построила тетраэдр, соединив вилку, ложку и нож. Джон видел, что она хочет о чем-то спросить его, и он оказался прав.
– Джон…
– Да, Ванесса?
– Ты считаешь меня… – она сделал глубокий вдох, – холодной?
– Что? О господи, Ванесса, пожалуйста, не воспринимай мои слова так серьезно. Это не самая удачная мысль.
– Не льсти себе, Джон. Но именно это я и хотела сказать.
– Ты считаешь, что я способна на…
– На что?
Ванесса вспыхнула.
– Так неловко говорить об этом. Ладно, я скажу: быть любимой?
У Ванессы был такой вид, как будто она вдруг обнаружила, что сидит голой в общественном месте.
– Да, конечно, Ванесса. Но…
– Но что?
В голосе Ванессы Джон впервые услышал слабость.
– Ты достойна любви, Ванесса, – Джон напрягся, подбирая слова. – Но тебе придется рассечь свою грудь и подставить сердце свежему ветру, дать солнечным лучам обжечь его, а это чертовски страшно. – Он раскусил кубик льда. – Большинство людей делают это автоматически. Однако ты и я… мы этому противимся.
