Ознакомительная версия.
За лотосом снова открылось небольшое зеркало чистой воды, а дальше — стена сплошного камыша. Гусиный базар шумел где-то за ней, совсем уже недалеко. Петька подумал, что можно попробовать пробиться сквозь эту стенку, но Леха неожиданно направил кулас в сторону.
— Там в углу почище вроде. Может, пролезем?
И правда, здесь камыш рос не так густо, и ку-лас, раздвигая заросли острым носом, медленно продвигался вперед. Петька сидел низко и не мог видеть, что там впереди. Он осторожно обернулся — за лодкой оставалась узкая полоса темной воды с поломанными зелеными стеблями. Впереди вдруг активно, громко загомонили гуси, Петьке показалось, что они уже где-то совсем близко, вроде даже слышно было, как они плещутся. Он повернулся к Лехе.
— Где-то рядом! — зашептал.
— Да, блин, рядом-то рядом, метров сто, может, но туда еще попасть надо! — Леха вытер пот со лба и снова навалился на шест.
Вскоре камыш стал пореже, кулас пошел легче, и они выползли в узенький лотосок. Впереди показалась чистая вода. В центре небольшого ильменя плавало с десяток гусей, других не было видно, но хорошо было слышно, как они кормятся в лотосе по краям этого камышового озерца.
Леха опустился на одно колено, — теперь их совсем не стало видно под лопухами, — и осторожно двинулся прямо на ильмень. Первой, недалеко от куласа вылетела и с громкими воплями потянула над камышами кряква. Леха перестал толкаться, и Петьке показалось, что на озерце все замерло.
Гуси, те, что были в середине, застыли, вытянув шеи. Петька глазами показывал Лехе на ружья, но тот покачал головой и строго сдвинул брови.
И тут совсем недалеко от них взлетели гуси, да с таким гоготом и шумом, что мужики невольно вздрогнули. Следом стали подниматься и другие. Когда все стихло, Леха вытолкнулся на середину ильмешка и загнал кулас в небольшой камышовый островок.
— Шикарное место! Они нас не видели и обязательно вернутся. Заламывай камыш… по плечи… чтобы не мешал стрелять, а я пока «музыку» соберу, — Леха открыл небольшой ящичек с электронным манком. — Вот, в мастерской ребята сварганили. Лучше любого западного.
— Слушай, а… что-то я подумал, — Петька ломал камыш, — а у тебя та мастерская цела еще?
— Какая?
— Ну та, с которой ты начинал…
— А-а, на Таганке… — Леха разматывал провод с динамика, — куда я тебя директором звал?
— Ну.
— А куда она денется. Это ты репу чесал, придумывал всякие причины, чтобы дело не открывать, то бандиты, то налоговая… Зря ты, кстати, тогда не пошел. У меня восемь мастерских, а хороших начальников мало.
— Да какой из меня начальник… Вот так достаточно? Или там тоже надо поломать?
— Нормально… А что касается начальника, то я тоже не думал, а как-то получилось. У меня сейчас почти триста человек работают. Три магазина же еще… склад, ну и там. Вот так.
Леха включил манок. Из динамика послышался призывный гусиный крик.
— Порядок! Теперь давай заряжаемся. Нет, сначала по пятьдесят грамм, за фарт. Доставай-ка, у тебя сбоку вон бутылка.
— А мы с мужиками за фарт никогда не пьем — плохая примета, — сказал Петька, передавая коньяк в красивой коробке.
— Вот у вас фарту и нету, — Леха вынул пузатую бутылку, — а мы пилюем на эти приметы, и у нас есть. Фигня все это. Прет тому, кто прет.
Они выпили из горлышка. Петька поморщился, чем бы закусить, а Леха только крякнул от удовольствия. Он внимательно осматривал горизонт.
— Обязательно будут. Место козырное. Тут вообще-то нельзя — заказник, но я всегда здесь охочусь.
Петька внимательно посмотрел на Леху.
— Не боись, будут проблемы — будем решать, вон гуси идут. Во-о-он, смотри, далеко еще. Сюда идут. Давай готовься. Стрелять по моей команде.
Петька присмотрелся, но гусей не увидел. «Ну, по твоей, так по твоей», — ему помнилось, как он ловко сшибал сегодня уток. Он переломил ружье, проверил патроны и снова стал искать гусей по небу. И вдруг увидел. Они летели одной шеренгой и совсем невысоко. Быстро приближались. Как будто спешили куда-то. Петька, что с ним нечасто бывало, заволновался, пригнулся, чтобы голова не торчала. Потом снова осторожно высунулся.
Гуси летели, почти касаясь верхушек тростника. Они уже были в ста метрах, все увеличиваясь и увеличиваясь в размерах. Видно было, как красиво изгибаются крылья. Петьку пробрала такая нервная дрожь, что ружье затряслось в руках.
— Совсем рядом уже, — зашептал он неожиданно для самого себя.
— Тихо, тихо, я скажу, — Леха, не отрываясь, следил за гусями и, казалось, был спокоен. Только указательный палец нервно поглаживал спусковой крючок.
— Да блин… — Петька готов был вскочить…
— Тихо, еп… — зашипел Леха.
Но какая-то дурная сила уже вытолкнула, вынесла Петьку во весь рост. Гуси шарахнулись в сторону. Он приложился, поймал на мушку переднего и нажал спуск. Гусь не дернулся. Петька судорожно выстрелил еще раз. Большие, огромные птицы невредимые уходили в сторону и набирали высоту. Петька обернулся на Леху. Тот стоял, опустив ружье, и чуть растерянно и недобро глядел на Петьку.
— Ты что? Не стрелял?! — спросил Петька, видя уже по Лехиному лицу, что что-то не так, но ему было не до Лехи — так его трясло. — Блин, как же я промазал, они же вот были…
— Слышь, Петь, я же просил — стрелять по моей команде? — Взгляд у Лехи был чужой и неприятный.
— Да-а, — растерялся Петька, — вот же они были — десять метров, что же тут.
— Какие десять, они просто большие! Я же тебе все объяснял! А если бы сбил? Куда бы он упал? В камыши! Ты чем слушал?! Ты что за осел-то вообще?! — Леха сел на корточки и взялся за бутылку.
— Ну ла-а-дно. — Петьке уже и хотелось повиниться, но Леха прямо его отчитывал как какого-то своего работника, и он нахмурился и добавил в тон Лехе, а скорее поперек ему: — Не корову проиграли!
Леха отпил из бутылки. Заткнул пробку. Не из-за гусей досадно было, но оттого что Петя, обо-срав ему стрельбу, еще и настаивал на чем-то. «На чем он может настаивать? — презрение поднималось в Лехиной душе. — Привезли, ружье дали, гусей приманили… корову… да у тебя ее и не было никогда, чтобы проигрывать…»
— Это хорошо, что ты такой умный, Петь, — он посмотрел на Петьку, но тот стоял отвернувшись. — Только лучше тебе детей к школе одеть было бы во что. — Леха говорил отчетливо, с паузами, пренебрежение сквозило в каждом слове.
Петька не очень понял, как это все связано, но обидно стало.
— Перебьются, — буркнул нарочно небрежно, и почему-то стало еще обиднее — он уже злился, что растрепался вчера по пьяни про свои дела — даже захотелось взять да и уйти сейчас отсюда. Он посмотрел на воду, как будто примеряясь.
Они стояли рядом, по-другому там и не встать было, и смотрели в разные стороны. Леха прикуривал. Он, конечно, чувствовал, что перегнул палку. Но быстро остановиться не мог, отвык уже, чтобы перечили. Как был Петя туговатый и упертый, так и остался — хоть кол на башке теши. Рыбы нахарил как куркуль…
А Петька рассеянно думал про своих пацанов, которых «к школе одеть не во что»… Это я у него денег собирался спросить, вот и… Петька готов был удавить самого себя. Как будто предал своих мальчишек. И ладно бы правда, а то — одеты нормально. Друг за другом, конечно, донашивают, но… что ж тут. Да и любят они братнины вещи. И друг друга любят. Он вспомнил их живые рожицы, и на душе помягчело. Подумал, что все равно скоро к ним вернется, и все будет нормально. Надо было полки книжные доделать, теперь спотыкаются через них… А может, Сашка с Петькой доделают. Он представил, как они возятся, и ему ни с того ни с сего совсем радостно стало. Он даже нечаянно улыбнулся.
— Ты знаешь, Лех, ты… это… Если хочешь, я вообще не буду стрелять… — Петька сел на лавочку, щеки у него все же горели, он посмотрел на Ле-хин коньяк, подумал о чем-то, но потом взял бутылку и отпил как следует. «Все-таки Леха изменился, — подумал с горечью. — Все меняется. Он, конечно, и раньше был такой… организованный, но что дергаться-то? Ладно у кого нет ничего, но у него же все есть, что он такой нервный…»
А солнце садилось. Оно было оранжево-красное, сочное, утонуло уже наполовину в камышовых полях, и все небо в той стороне было нежное. Тихо-тихо было. Лишь временами всплескивалась, нарушая гладь воды, мелкая рыбешка. Низко, мелькая среди метелок тростника, пролетела стайка чирков в поисках ночлега, крякухи призывно заблажили из камышовых дебрей. Начиналась вечерняя зорька.
И тут прямо у них над головой раздался резкий, сиплый гусиный крик. Петька замер, а Леха мгновенно развернулся, подхватывая ружье, вскинулся и, почти не целясь, выстрелил. Что-то тяжелое шлепнулось об воду сразу за их колком. Петька вскочил, не веря своим ушам. На поверхности, распластав крылья, качался здоровенный гусяра.
— Ну ты даешь! — совсем по-детски восхитился Петька. — Я бы точно не успел. Да я и не понял, что это гусь.
Ознакомительная версия.
