Ознакомительная версия.
Петька вылез из мешка, глянул в свою кружку, куда Леха уже бросил пакетик чая. Подумал о чем-то:
— А ты что, не похмеляешься?
— Нет, — Леха провожал взглядом пролетающую над ними стаю бакланов. Небо уже начало сереть. — Похмелишься, окривеешь — какая к черту охота?!
Петька посмотрел на Леху, как будто пытаясь понять, что тот сказал, но, так и не поняв, потянулся за бутылкой.
Сначала они уехали к самому морю. На раскаты. Впереди синело бескрайнее пустое пространство, а здесь, где они остановились, было еще немного небольших колков — камышовых островков. Петька вертел головой, пытаясь понять, где же кончается Волга и начинается море. Под ними было неглубоко и прозрачно, травы поднимались со дна. Леха тоже не знал:
— Наверное, все-таки еще Волга, вода-то пресная, — он уже собрал свое ружье и теперь собирал для Петьки.
Петька зачерпнул ладонью, так и есть — пресная, но впереди ничего не было, только вода, сначала серая, а потом — дальше — синяя. Черт, сколько же воды… значит, там, где синее, наверное, уже море.
Они замаскировались в совсем маленьком, чуть больше лодки, колочке, разбросали вокруг утиные чучела, постояли немного, наблюдая за небом, но что-то Лешке не понравилось, они всё собрали и переехали в другой колок. Здесь на них начали было налетать утки, но Леха снова стал собираться, и они опять переехали. Петька не был охотником и не очень понимал, зачем вся эта колгота — он лучше бы просто посидел с бутылочкой, на море посмотрел, он его первый раз в жизни видел. Но на новом месте утки начали налетать так часто, что стволы не успевали остывать. Петька поначалу мазал, потом приноровился и стал попадать. Леха его хвалил, хотя видно было, что сам он к этой охоте относится спокойно. Он все время осматривал горизонт и, увидев где-то далеко гусей, брал в руки бинокль. Бормотал что-то, разговаривая с ними. Потом, не обращая внимания на уток, рассказывал Петьке о гусях — как и что будет вечером, как стрелять. А Петька разохотился. Уезжать не хотел.
День выдался хороший. На небе ни облачка, солнце припекало, слепило, отражаясь. Вода вокруг была гладкая, и казалось, что теплая. Ветерок чуть пошевеливал тростник. Глядя на всю эту благодать, никак не сказать было, что уже середина октября.
Они собрали битую дичь — уток оказалось много, и разных, Петька никогда таких не видел, — приняли по сто грамм, перекусили и поехали на рыбалку.
Петька развалился на мягком сиденье, курил и, сыто порыгивая, смотрел на мелькающую мимо воду, на водяных курочек, бегом удирающих по поверхности в камышовые заросли, на огромное, чуть белесое осеннее небо. Настроение у него было отличное. Он с удовольствием озирался на уток, лежащих в корме, и думал, что уже не пустой домой приедет. Представил, как пацанам показывает, Светке… И опять вспомнил про деньги.
Не любил он на рыбалке думать про такое, но куда деваться — тесно жили. Вшестером в двухкомнатной. Светкина мать спала на кухне. Так-то, вроде, и ничего, не ругались, но тесно. А месяца два назад сосед Петькин собрался продать свою однокомнатную квартиру. Можно было купить, прорубить дверь, и тогда бы у них стала трехкомнатная. Даже четырех — из соседской кухни получалась отдельная комната для тещи. Они со Светкой не раз рисовали план их новой квартиры, но сосед хотел десять тысяч долларов, и Петька не знал, где их взять. Светка предлагала взять в банке, но смущали большие проценты. Он тогда подумал про Леху. Подсчитал даже, что смог бы отдать лет за пять или за четыре. Но не знал, как спросить. Сидел возле телефона с раскрытой книжкой, курил одну за другой, да так и не позвонил.
Он решительно нахмурился и подумал, что сейчас, наверное, можно. И — опять заволновался. Не знал, с чего начать. Покосился на Леху. Тот, прищурившись, осматривал горизонт. Руки спокойно лежали на руле. Катер летел, чуть подрагивая на мелкой волне.
— Я, это… слышь, Лех… — Петька замялся и трусливо свернул в сторону, — когда же ты работаешь, если ты прямо как егерь. Все тут знаешь… все время на охоте, что ли? — ему самому не понравилось, как он начал. Как будто подлизывался.
Леха повернулся к Петьке.
— Лениться не надо, Петюня. По утрам спать поменьше. — Леха назидательно, но весело смотрел на Петьку. — И похмеляться не надо. Тогда все успеешь.
Петька подумал, что бы такое можно было сказать, но не придумал и понял, что разговора не получится. Просто кивнул головой, что, мол, да, согласен, так оно и есть, а внутри обрадовался, что не успел ничего сказать — все-таки у Лехи большие дела, чувствуется это, чего зря человека дергать. Мелькнуло только, что раньше они как-то легко занимали друг у друга. Леха, кстати, в основном, и занимал.
Вскоре Леха привез его на яму, сказал, как лучше ловить, а сам достал спутниковый телефон. И снова, будто бы назло Петькиной нужде, разговаривая про какую-то большую сделку. Предлагал кому-то пол-лимона баксов. Злился. Потом выключил телефон.
— Вот сука!
— Ты чего? — Петька уже наладил спиннинг и теперь насаживал червей на крючки.
— Да-а, — Леха устраивался спать, уминал спальник под голову, — знает, что мне надо, и выставил две цены. А так-то… вроде кореш. Ну-ну, сучок, поганый, посмотрим еще…
— Что же он за кореш, если… — Петька размахнулся и забросил. Грузило с крючками с хлюпаньем ушло в воду.
Леха подумал о чем-то. Достал сигареты.
— Это мы с тобой кореша, — прикурил, — а с ним просто дела общие. — Он прищурившись глядел в небо. — Но вот ведь фигня, с тобой мы раз в сто лет видимся, а с ним… что за ерунда? — Он еще о чем-то подумал, выбросил бычок. — Ну ладно, он, в общем-то, тоже мужик ничего… — и завалился спать.
Петька подумал было про всех этих бизнесменов — куда им столько денег? Ну заработали и живите, зачем еще-то? Но тут же и забыл об этом, потому что клевало везде, куда ни забрось. Крупная густера, окуни, лещи, небольшие сомики. Сначала Петька складывал в садок всю рыбу, потом вывалил ее в воду, оставив ту, что покрупнее. Потом совсем перестал ловить на червя и поставил блесну. На блесну ловился судак. Почти каждый второй-третий заброс он вытаскивал мерного килограммового клыкастика с глупыми стеклянными глазами. В садке уже не было места, а он все ловил и ловил. Сажал их на веревочный кукан. Солнце приятно пекло, он разделся до пояса и ловил. Временами мимо проплывали местные рыбаки на длинных бударах. Те, что шли снизу, были перегружены рыбой. Еле ползли. И он с завистью на них смотрел.
Так он рыбачил часа два, уже и устал, когда услышал запах сигаретного дыма. Он повернулся и увидел, что Леха проснулся, сидит и смотрит на него.
— И куда ты ее? — спросил, позевывая.
— Слушай, я вот тоже думаю, а засолить негде? Смотри сколько! — Петька с трудом поднял кукан с золотисто-зелеными, мокро блестящими на солнце судаками. — Это вообще!
— Ты знаешь что. — Леха посмотрел на часы, — ты их сейчас выпусти, пока они живые, а завтра вернемся на базу, там то же самое ловится, а еще проще — у рыбаков за бутылку возьмем.
— Да не-е, — поморщился Петька, — так я не люблю, я люблю сам поймать.
— Ну и поймаешь еще, а сейчас уже ехать надо. Гуси летать начали.
Петька с сожалением выпустил рыбу, большая часть ее поплыла по поверхности кверху брюхом. Леха на носу отвязывался от тростника.
Они загнали лодку на место своей ночевки, загрузили в кулас гусиные чучела, оружие, патроны.
— Давай, переходи, — торопил Леха, — на лавочку садись ближе к носу.
Петька с большим сомнением смотрел на убогую плоскодоночку, в которой кроме сетки с чучелами максимум мог поместиться еще один человек. Он толкнул лодчонку шестом, та закачалась, будто пушинка. Никак она не должна была выдержать Петьку с его ста десятью килограммами.
— Слышь-ка, Лех, может, я в катере останусь, не выдержит она нас…
— Давай не бзди, выдержит. Опирайся на шест. Да быстрее давай, гуси ждать не будут, — заорал тот в полный голос и, довольный, рассмеялся, — здесь неглубоко, если что.
И Петька шагнул. Кулас чуть было не ушел вбок из-под его ноги. Он с трудом устоял, держась за шест, аккуратно сел и прихватился руками за борта. Под Лехиным весом лодочка еще притонула, покачалась, но выдержала. Леха уперся шестом, и кулас двинулся неожиданно легко, даже вода тихо зажурчала по бокам.
Они проплыли небольшой мелководный плес с чистой водой и въехали в заросли огромных лопухов, покрывавших большое водяное поле. Это был лотос. Желто-коричневые, засохшие до звона лопушины торчали над водой на метр и полностью скрывали кулас. Только Леха да Петькина голова высовывались поверху. Прочные, толщиной в палец, стебли, покрытые мелкими колючками, громко скребли по бортам, гремели кубышками с семенами, похожими на желуди, цеплялись за сетку с чучелами, но Леха все толкался и толкался шестом, направляя лодку на гусиный гогот.
Ознакомительная версия.
