Светлана Борисовна Маковенко, решив свои женские проблемы[73], преобразилась. Она стала следить за своим внешним видом. Кожа разгладилась и приобрела естественный ровный оттенок — больше никаких неровных алых пятен на сером фоне! Она сделала модную стрижку и колорирование. Слегка сбросила вес — толстой она, в отличие от Тыдыбыр, никогда не была. И тоже записалась в фитнес-клуб. И стала не только худой, но и подтянутой, стройной. Перестала сутулиться. Последнее обстоятельство очень добавляет женщине очарования. Она не только изменилась внешне — она стала добрее. Наверное, когда у тебя всё хорошо, то и мир уже не выглядит таким страшным. На Аркадия Петровича Святогорского, сыгравшего немаловажную роль в произошедших переменах, Света Маковенко смотрела как на божество. Он же от её поклонения постоянно отшучивался. Не зло, конечно. Скорее смущённо. По-настоящему добрых людей всегда смущают благодарные взоры и восторженные панегирики.
И Татьяна Георгиевна решила дать Серой Мыши — прозвище так и осталось, извините, таковы особенности человеческой психики — шанс. И перевела её из женской консультации в отделение гинекологии. Свете Маковенко всегда нравился интерн… Пардон, уже не интерн, а полноправный ординатор гинекологического отделения Александр Вячеславович Денисов. Хотя всё это — шансы — конечно, ужасные глупости. Александр Вячеславович продолжал с коровьей преданностью взирать на Татьяну Георгиевну. И это мучило её совесть. Мальчишка ей помог выбраться из мрака. А она его выбросила, как надоевшую игрушку. А потом снова достала из шкафа. Хотя и это, признаться честно, полная ерунда! Какие тут могут быть муки совести? Она поиграла — так и юноша позабавился. Ещё и в фаворе был. Кругом-бегом-хвостом за ней по всем операционным. Кто ж думал, что он влюбится?! Как он вообще мог в неё влюбиться! Она старше его на двадцать лет!.. Враньё! Мальцева прекрасно знала, что интерн никакого внимания на Свету Маковенко не обратит. Так что она дала ей другой, более важный шанс — стать специалистом на передовой. Не то ж из Серой Мыши и Тыловой (скорее Стуловой — от слова «стул») Крысой можно стать. Особых хирургических талантов Светлана Борисовна не проявляла. Не хватало смелости, инициативы. Но надёжные техничные ассистенты и ответственные ординаторы важны не менее ярких талантливых хирургов.
Анастасия Евгеньевна Разова (по прозвищу Тыдыбыр) зарекомендовала себя как отличный, талантливый, инициативный смелый врач. И была принята в круг своих. В круг, куда по протекции не проникнешь, а если и проникнешь — то не удержишься. Начало самостоятельного житья-бытия безоблачным не было. Пришлось привыкать к тому, что продукты сами в доме не заводятся и холодильник не подаёт на стол ужин, сколько бы ты ни пихал в него полуфабрикатов. Но это был скорее плюс. Оказалось, что если в прохладной коробке для хранения еды валяется слегка завяленная морковка и стоит пакет прокисшего молока — так и «чай для похудения» уже ни к чему. Удивительно, когда они с мамой хором кричали, что они ничего не едят, — так это была наглая ложь! Причём — самим себе! Врать самим себе — это вообще уже какой-то верх цинизма. Жрали они с мамой в три горла, вот что! А теперь, на диете самостоятельности, да плюс спортзал — и Анастасия Евгеньевна оказалась удивительно хорошенькой! Килограммов десять — ну ладно, пятнадцать! — отделяли её от того, чтобы стать такой же красоткой, как Оксана Анатольевна Поцелуева или даже Татьяна Георгиевна Мальцева. С той выдающейся разницей-форой в её годы. Ха! Она уже даже встречалась с молодым торакальным хирургом, сыном старого Бульдога. Но пусть он себе не думает ничего такого! Замуж ей расхотелось. Пока. А если ещё раз сделает замечание, что есть нечего и по всей её хате тряпьё разбросано, — так будет ночевать дома у мамы-папы!
Оксана Анатольевна Поцелуева (по кличке Засоскина) отменно выполняла функции заведующей обсервационным отделением. Хотя, когда Мальцева назначала её на своё место, имелись тьмы недовольных, куда более «опытных» (точнее сказать — старших по возрасту) претендентов. Но Татьяна Георгиевна тоже не первый день в роддоме, ага. Она отменно знала, что из «всего лишь» старшего ординатора патологии получится отменный администратор. При том, что Оксана — уже опытный, талантливый, вдумчивый врач, постоянно работающий над собой. Это было по праву её место. И хотя сейчас средний персонал был временно обезглавлен и Оксане было трудно (потому что Марго — это Марго!), но она не сдавалась. Уже третья старшая акушерка вылетала. А Оксана Анатольевна переселилась в кабинет старшей акушерки обсервации и помимо всего прочего лихо управлялась и с материально-ответственной работой. Не боги горшки обжигают. Хотя, конечно, человека надо найти. Вера Антоновна в старшие акушерки годилась, как полотенце для вороны. Управление — это отдельный талант. Роман Оксаны с Родиным Сергеем Станиславовичем был успешен. Его-то и романом уже нельзя было назвать. Практически семейная жизнь. Они подходили друг другу, как ключ к замку. Кто-то мог бы съязвить, мол, ребята так поизмотались половыми путями и семейными тропами, что уже устали и решили определиться, но это не так… Оба они обладали редким качеством: не бояться снова и снова начинать сначала. Так что они просто любили друг друга. Такое тоже бывает.
Родин Сергей Станиславович — всё уже сказано. Ну, кроме того, что он был отличным заведующим отделением патологии беременности и одним из ведущих специалистов в репродуктологии. И не скупился на порой излишние запросы бывшей жены. Это не считая отдельной щедрости к дочери.
Ельский Владимир Сергеевич. Неизвестно, испытывал ли он действительные чувства к кому-нибудь или чему-нибудь, кроме своей профессии, но со своей последней женой явно намеревался прожить долго и счастливо. Она была той безупречной «душегреечкой», к которым порой очень привязываются сильные мужчины. Веселушка-хохотушка, обожающая мужа-бога, умеющая не мешать, не навязчивая. А ещё она была беременна. Неонатолог без собственного ребёнка — это не то что сапожник без сапог. Это практически творец без творений.
А уволенная из «душегреечек» Варвара Андреевна Панина никакой «душегреечкой» никогда и не была, признаться по правде. У Семёна Ильича достало мужества на официальный развод. Мужества ли? Дело в том, что он развёлся, когда задумал строить дом. Заказал архитектору проект и — пока шли проектные и инженерные работы — развёлся. Варя, конечно, страдает. Но калькуляция «для детей» — для общих с Паниным детей — способна выдернуть её из любого страдания. Она немного пришла в себя. И стала регулярно названивать Семёну Ильичу на предмет обсудить старшего сына (негодяй так и жил в съемной окраинной хате с медсестрой) или пристроить внучку на приём не меньше чем к лор-академику. По причине обыкновенных соплей. Старая семья не отпускала Семёна. Танька позволяла жить при ней (и даже: жить с ней). Но его семьёй становиться не хотела. Ну да ничего. Стерпится — слюбится! Ему ли не знать! После стольких лет с Варей. Только вроде как он сейчас в роли Варвары Андреевны. Теперь не он позволяет. Теперь — ему позволяют. Ну и ладно. Главное, что он с Мусечкой. Пусть Танька забавляется как хочет. Чем бы ни тешилась, лишь бы дитя было при нём.
Семён Ильич Панин. Стал замминистра по материнству и детству. А ещё бывшим мужем Варвары Андреевны, приживалкой при Татьяне Георгиевне и отцом обожаемой дочери Марии… Старший сын его был счастлив со своей медсестрой, но с дочкой — первой внучкой Панина, которая была старше Муси! — ему не разрешали видеться. Всё в лучших традициях курятника. Нашли, чем шантажировать молодого мужика, — ребёнком! Будете показывать фигу подольше — побыстрей забудет, новых себе наделает. Младшие учились в Англии и потому особых хлопот не добавляли. Высокая должность приносила массу хлопот. То каких-то ТП хотят утвердить в помощь роддомам… До ночи рубились, даже Таньку с обещанным совместным выходом прокатил. Хотя это сейчас совсем не в его интересах.
— Сёма! Почему так поздно? Мы же договаривались!
— Ты знаешь, кто такие ТП? — хмуро буркнул вместо приветствий и объяснений.
— Тупые пи… — пардон, я помню. Нельзя выражаться при Муське.
— Традиционные повитухи, балда! Слушай, какая нажористая чушь! — Сёма достал из портфеля бумаженцию с министерскими грифами и зачитал вслух: — «Потенциальная польза обучения ТП для снижения пери— и неонатальной смертности является весьма перспективной в комбинации с улучшением качества медицинской помощи. Однако число исследований, соответствующих критериям отбора, недостаточно для окончательного вывода об эффективности данного обучения».
— Обучения чему?!
— Не перебивай. Сейчас закончу. «В период с тысяча девятьсот семидесятого по тысяча девятьсот девяностый год Всемирная организация здравоохранения поддержала обучение традиционных повитух (ТП) как одну из стратегий по снижению материнской и неонатальной смертности. До настоящего момента нет достаточно данных в поддержку обучения ТП, а имеющаяся информация весьма противоречива». А чему обучали или собирались обучать этих ТП — извини, не указано. Весь текст перерыл. Дважды! Из-за этой галиматьи и рубились до ночи. Министр сказал — сверху спустили. В рамках не то духовного скрепирования, не то прозападного типирования.
