Ознакомительная версия.
– Людям надо деньги вернуть, Коля. Скажи, где это все, и живи дальше.
– Договора я выбросил, – со слезой в голосе признался Блудов, – а деньги все здесь…
Лепший кореш притащил из спальни Сару. Она не сопротивлялась, молчала, была в шоке. Села на стул и оцепенело уставилась на меня.
Таксист сделал ошибку. Он решил облегчиться, попросил своего напарника покараулить и двинул прямиком в туалет, устроился там, а дверь за собой не закрыл. Я был на вольном положении, сказал тому, что остался в кухне: «Пойду хоть в ванной отолью, а то сил нет». В квартире шел какой-то мелкий ремонт: еще с порога я заметил в коридоре ящик с инструментом: стамеска, отвертки, молоток… Правила приличия учат нас, что дверь в туалете надобно запирать, а делать иначе – есть моветон. С кряхтением облегчавшийся таксист получил молотком по голове, а так как держала этот молоток моя крепкая прорабская рука, то будьте покойны, что молоток пробил его череп с первого удара. Мне скучно описывать все эти события, так как они напоминают гаденький, дешевенький боевичок, и поэтому нет сейчас в моих словах лютой экспрессии, кровавого пафоса, мстительного смакования. Я забрал у таксиста его пистолет с навинченным глушителем. Пистолет был иностранный, большой и легкий, а глушитель маленький. Слегка оттянув ствол, я убедился, что в нем ожидает своей поживы желтый патрон. Прошел на кухню и сразу, без всяких разговоров, убил всех. Потом нашел деньги, вытер все, к чему я прикасался, носовым платком. Вложил пистолет в остывавшую руку Блудова и ушел. Вот и все, что произошло тогда. Меня не трясло, не мутило, я был сосредоточен, и шаги мои были легки. Я спас свое дело, я спас свою жизнь и репутацию в глазах окружающих. Я сделался убийцей, впрочем, я давно уже стал им косвенно, а сейчас лишь окончательно подтвердил это позорное звание. А что мне было делать? Из квартиры Блудова я бы не вышел. Оттуда вышли бы таксист со своим корешем, очень довольные, набитые деньгами, и укатили бы в свой Ростов-на-Дону, где, вероятно, занялись бы бизнесом, построив водочный цех, колбасный завод, бетонный узел или став региональными дистрибьюторами шоколадных батончиков. Кто знает? Вышло так, как вышло. Я вернул обманутым людям их деньги, я откупился от ментов, я построил этот дом, и все у меня получилось. Шел 95-й год, я был молод, богат и имел большие планы на жизнь. И никогда я не думал о том, что почтальон звонит дважды. Просто я никогда не видел этого фильма и не знал, что его название столь удачно сформулировано. А почтальон действительно всегда звонит дважды…
Шли годы, менялась Москва, менялся ее центр, превращая город-герой в город-урод. На месте архитектурных шедевров – памятников московского зодчества – возводились по новой монолитной технологии стеклянные коробки с вентилируемыми фасадами, «авторские проекты» с лепными карнизами, от которых за версту разило откровенным фальшаком и дешевкой. Точечная застройка, курируемая комиссией Кисина, кое-где придавала Москве нелепый, трагикомический вид: погибла Трубная плошадь, тут и там над Москвой торчали зеленые фаллосы башенок странных зданий пароходного вида, недоношенные небоскребы кучковались группками то тут, то там, и даже несведущему в строительных делах человеку становилось понятно, что никакой мало-мальски приемлемой концепции застройки, никакого чувства стиля у московских управителей нет. Единственное, чем руководствовались и продолжают руководствоваться эти говнюки при принятии решений, – это заносимое им инвестором количество бабла. «Дай и строй» – вот что нужно было бы огромными буквами увековечить на крыше «Центркомархитектуры», Генплана, Главстолицстроя, чтобы все знали, кому именно обязана Москва своим уродством, своим изнасилованным многократно лоном: поруганным центром, где все давно уже попилено, поделено на квадратные сантиметры и продано, невзирая на историю домов, безжалостно сносимых застройщиками во имя постройки на этом месте очередного офисного гадюшника, торгового центра с плохими магазинами или доходного дома.
– После нас хоть потоп! – сказал я, отложив в сторону эскизы, подготовленные для меня архитекторами, и уставился на Рубена. Тот пожал плечами:
– Зато современно и себестоимость смешная. Рентабельный проект, старик…
…В девяносто шестом «Гринстрой» сдал свой первый дом, тот самый, на Космонавтов. Шуму было много, я пригласил все начальство, и даже сам Кисин приехал, перерезал красную ленточку, а префекту подали кошку с розовым бантиком, и он запустил ее в подъезд. Кошка сразу рванула куда-то вверх по лестнице черного хода, и больше ее никто никогда не видел. Как я сумел заполучить Кисина на новоселье – это отдельная история, и не такая уж она интересная. Знакомство с югославами, строившими в Сочи, как оказалось, не только пансионаты, но и чего поменьше, а именно дачу всесильного «дедушки» (так называют Кисина в нашем строительном московском туснячке), послужило для меня пропуском в его кабинет, где я был представлен как «молодой, социально ответственный бизнесмен, талантливый организатор и строитель», и тому подобная хрень. Не скрою, что для всякого строителя такое знакомство представляет пропуск в высший эшелон, где можно выцепить отличный участок под застройку, получить бюджетный заказ, при котором уже не надо отстегивать во все те, перечисленные мною выше блядские места вроде квартета четырех дам и так далее. При бюджетном заказе, где тебя назначают генподрядчиком, ты просто откатываешь назад 25 процентов со всего перечисленного тебе бабла и все. Это сильно упрощает задачу: просто строй и все. Деньги, конечно, не те, но геморроя меньше. После продажи квартир в первом доме и знакомства с Кисиным, которому я пожимал руку перед журналистами, мне стали позванивать банкиры и предлагать денег на следующие проекты. «Знает деда, значит, в теме, значит, серьезный человек и не соскочит, кредит отдаст». Так я получил финансирование под следующий дом, затем еще и еще – этот процесс довольно быстро превратился в большой бизнес, который потребовал расширений, укрупнений, слияний и прочей нудной херни, от которой тошнит всякого человека, если только он не обозреватель на телеканале РБК или не трепло-аналитик из какого-нибудь «Анус Инвест Менеджмент», чья функция в этой жизни – работать говорящей головой и строить прогнозы относительно «плавности трендов», строя из себя пророка Илию, который таких предсказателей видал (придумайте рифму сами).
Строительство – это вам не анальная аналитика. Это реальный сектор, в котором крутятся реальные бабки. Когда под занавес 99-го слился первый алко-президент Российской Федерации и на его место пришел сами-знаете-кто, то в воздухе немедленно запахло словом «ипотека» и цены на квартиры стали расти. Эх, да что там говорить! – время наступило интересное, с какой стороны на него ни глянь. Бандосы преобразились, стали политиками и бизнесменами силового плана, появились любимая у дорогих блядей дефиниция «олигарх» и сигареты «Парламент», я женился и вскоре стал отцом двух мальчишек-близнецов: Максима и Степки. Тот самый дом, с которого все началось, Аллин дом, я, представьте себе, достроил и поселился там вместе со всей своей семьей, забрав, конечно, маму к себе. Она часто повторяла, что с рождением внуков на нее снизошло, наконец, счастье, которое до этого все раздумывало, снисходить или нет. Каждое лето я отправлял всех своих в Бельгию – тихий оазис благополучия, и сам порой присоединялся к ним на неделю или на две. Мы садились в дом на колесах и путешествовали по Европе: я подмечал в тамошних городах какие-то новые формы, интересные решения, звонил Рубену, который давно уже руководил у меня всей архитектурно-проектировочной частью, и рассказывал ему, как можно сделать что-то похожее и в нашем очередном проекте, чтобы он стал хоть немного походить на гениальные творения московских художников прошлого: Нирнзее, Бланка, черт возьми, самого Бове и просто старого, доброго Щусева, не имевшего представления о панельных, монолитных, стеклянных домах-ублюдках, наводнивших Москву. А дом – это не враг, которого можно прогнать. Дом-ублюдок обречен десятилетиями стоять и угнетать своим внешним видом психику тех, кому еще интересно смотреть по сторонам, тех, кто еще надеется застать моменты старой, прекрасной Москвы. Москвы, в которой не было Кисина, Кузькина и всей этой продажной камарильи, готовой за бабки утвердить любой проект. Париж построен в одном стиле, Берлин в другом, даже Стамбул имеет свой колорит, который, тем не менее увязывается в единую форму, а у нас на проспекте Мира втыкают уродливую коробку торгового центра «Вавилон», из-за которого становится невозможно куда-либо проехать. А в Питере, наплевав на всех и вся, строят гигантскую стеклянную башню-хуй, словно этим государство хочет признаться своему народу: «Да клало я на вас на всех вот этот самый хуй. Дайте нажиться и спокойно уйти на пенсию». Впрочем, на пенсию никто из камарильи уходить как будто не собирается. Кисин, у которого не за горами юбилей-80, имеет твердое намерение окочуриться на работе. Я прямо так и представляю себе дедушку, мертвенького уже, сидящего Рамзесом в своем кресле. Руки его покоятся на поручнях карельской березы, а на левой руке все еще живут, все еще идут часы ценой в 390 тысяч долларов – мой подарок дедушке на его юбилей-75. Однако справедливости ради стоит признать, что преемник дедушки не известен, и как бы так не оказалось, что после ухода о времени его будут вспоминать как об эпохе благоденствия и процветания. Бывает и такое, и еще как бывает!
Ознакомительная версия.
