— Это ответил уже. Он хочет жить, — отвечал Виталик.
— Болен неизлечимо?
— Здоров, как конь.
— Так пусть живёт.
— А он думает, что не живёт.
— Как это?
— А так! Он считает, что не чувствует вкуса жизни. Считает, что его при рождении обделили, недодали чего-то. Но не пытается ничего изменить. Потому что на самом деле всё у него хорошо. Даже отлично. Просто он такой… Ну, даже слова нет, какой.
— Неблагодарный? — подсказал Константин Петрович.
— Не. Неблагодарный получает всякие блага, не говорит за них спасибо, но хоть наслаждается ими. А этот получает блага, но и не наслаждается, и спасибо не говорит.
— Я, я знаю, что ему нужно! — вдруг воскликнула Наташа. — Скажи, как его найти — я всё сделаю!
— Тебе нельзя, — покачал головой Константин Петрович. — Ты — Разведчик. Он — носитель. А принимая во внимание твою реакцию на этих ребят…
— Отлично! Я разозлюсь до нужного градуса и выскажу ему всё. Так, как он заслуживает! Адрес! Быстро!
— Наташечка, успокойся, погоди злиться, носитель ещё далеко, — сказал Виталик.
— Я знаю, что далеко. Но я уже готовлюсь к встрече с ним. Не живёт он, надо же! Почему моя парализованная бабушка благодарит небо за каждый новый день и старается прожить его так, чтобы именно прожить — а здоровый мужик ноет и сопли на кулак наматывает?
— Наташа, Наташа, что с твоей бабушкой? Мы ведь не знали! Тебе помочь надо? — засуетился Константин Петрович.
— Не надо помогать, мы справляемся. Я это не для того сказала, чтобы вы все кинулись меня жалеть. Просто мне заранее надо начать злиться! И не смотрите на меня с таким ужасом! Я знаю, что сказать этому парню, чтобы его желание исполнилось сразу, на месте!
Наташа выбежала из-за своей конторки, прекрасная и грозная, как богиня мщения. Глаза её пылали, щёки разрумянились. Константин Петрович и Виталик отступили в сторону, любуясь и не смея становиться у неё на пути.
— Адрес… Вот адрес. Он тут работает, а по правде сказать, часто сидит во дворе и балду попинывает, — спохватился Виталик, догнав её уже у выхода на лестницу. — Ты, когда подойдёшь, сразу его узнаешь, потому что…
Дверь за ними захлопнулась.
Из кухни вышел Гумир. В руках у него был сэндвич, собранный из подручных материалов. Константин Петрович тяжело вздохнул, заприметив в этой конструкции хлеб и майонез, которые купил себе домой, на ужин, но стерпел. Снял защиту и светски поинтересовался, скоро ли великий гений продемонстрирует народу очередную исправленную и усовершенствованную версию своей системы и когда уже можно будет на этом деле слегка подзаработать.
— Ещё нескоро, — жизнерадостно сообщил Гумир. — Я отдал всё на коллективную доработку. Сотни добровольцев со всего мира теперь этим занимаются. Ну, то есть, общая идея всё равно у меня в голове, но без помощи совсем никак.
— Ты, значит, руководитель проекта?
— Какой ещё руководитель? Такой же, как все, исполнитель.
— То есть, тебе даже славы не достанется?
— А нафига она?
— А ради чего ты всё это затеял?
— Чтоб у людей была альтернатива глючной «Винде», конечно.
— А тебе-то что с этого будет?
— А мне с этого будет то, что я живу. И не зря живу. Это самое важное. И вы тоже живёте не зря. Вы мне жрать даёте. В идеале, каждого, кто что-то такое делает, ну, типа, художника, писателя, мастера дзен — должна защищать какая-нибудь контора. Знаешь, как в зоопарке — этого слона кормит банк такой-то. В зоопарк я не хочу. Но если люди смогут спокойно качать фильмы, зная, что режиссёра и актёров кормит банк такой-то — в мире будет лучше и чище. Ведь тем, кто не зря живёт — нам же надо совсем немного. Тока чтоб копыта не откинуть и спать всегда в постели, а не на вокзале.
* * *
Заказов с утра было очень мало, и Анна-Лиза развезла их за два часа. Казалось, что люди — не все, сколько их есть в городе, но очень и очень многие, готовятся к какому-то важному событию. Вот только к какому? Юханнус здесь праздновать не принято, про день национального флага Финляндии вообще никто не слышал. Однако в воздухе ощущалось нетерпеливое ожидание, на улицах было немноголюдно. День был самый обыкновенный — в меру солнечный, в меру тёплый. Налетал ветерок, затихал ветерок. Воздух замирал, густел. Летел тополиный пух. Возле обувного магазина, в трёх домах от «Феи-кофеи», стоял охранник и поливал из шланга асфальт, стараясь не уронить ни капли драгоценной влаги на чужую территорию. От тёмного прямоугольника разбегались в разные стороны мокрые следы.
Анна-Лиза ещё раз убедилась в том, что новых заказов не поступало, и встала за стойку, подменив бармена. Случаются такие дни, когда каждый посетитель — как интересная книга. Читай его, да гляди по сторонам, потому что страницы шелестят, новые книги прибывают, истории не заканчиваются, перетекают одна в другую, как узоры в калейдоскопе.
Но на этот раз Анне-Лизе досталась не книга, и даже не дамский глянцевый журнал, а просто чёрт знает что. В меру томная дева, с отпечатком исполнимого, но очень скучного желания на челе, решила пожаловаться на свою горькую судьбу. Эти носители как будто нарочно выслеживают отошедшего от дел шемобора, выжидают момент, когда она встанет за стойку — и ну рассказывать о своих желаниях, во всех подробностях! Иногда искушение плюнуть на собственные принципы и взяться за клиента всерьёз бывает слишком велико. Но не сейчас.
— Короче, ну понятно, да, что муж мне изменяет? — страшным шепотом сказала обладательница скучного желания. — Тут, кстати, курят?
— Вот же кружочком нарисовано, что курить можно.
— А я не поняла. Обычно в кружочках рисуют, что курить нельзя. Тогда дайте пепельницу, пока я тут жду. А, нет, не надо. Даже курить не могу, как подумаю, что этот кобеляка налево бегает!
— Гоните его шваброй помоечной, — ответила Анна-Лиза и стала тряпочкой полировать и без того идеально чистую стойку. Скучный носитель, неинтересный носитель, уйди, сгинь, пропади!
— Не могу прогнать. Я ведь живу у него!
— Тогда себя прогони!
— Уйти, да? Он, небось, только того и ждёт. А жить я на что буду? Соображаешь?
— Да, жить тебе не за что.
— А я о чём! А он, паразит, всё так обставил, будто его к больному вызывают. Среди ночи, конечно! Это всё его любовницы! Любовницы!!!
— Больные? — Анна-Лиза сразу прониклась сочувствием к бедным девушкам.
— Кто, эти твари? Здоровые! Здоровущие! Здоровее меня. А он, гад, всегда потом с подарками домой приходит. Грехи замаливает. И дорогие подарки — где только деньги берёт на них?
— Излеченцы дают? — предположила Анна-Лиза.
— Вот и он так говорит. Но я что-то в сомнениях. Вот зачем любовницы будут давать ему деньги? Наоборот, они должны из него деньги тянуть.
— А ты их видела?
— Что видела? Деньги?
— Любовниц!
— Ну, ты совсем, что ли? Кто же родной жене любовниц станет показывать?
— Может, их нет?
— Смеёшься? У всех есть! И у твоего тоже есть. В вещах его покопайся. Эсэмэски почитай.
— А ты копаешь и читаешь? — Анна-Лиза брезгливо, одним пальчиком, подвинула посетительнице чашку кофе.
— Конечно! Но он, подлый, шифруется — все эсэмэски только от пациентов. Но я ещё поймаю его с поличным. И ты, подруга, тоже клювом не щёлкай. Вот ты знаешь точно, где сейчас твой? С кем он?
Посетительница залпом и явно без удовольствия выпила кофе, достала сигарету, тут же убрала её в портсигар и умчалась.
Анна-Лиза вздохнула было с облегчением, и повернулась к следующему клиенту.
Ещё того не легче! Перед барной стойкой стоял, мерзко улыбаясь, её лютый поклонник, энергетический вампир, человек, которому даже запретили с ней разговаривать под страхом изгнания из «Феи-кофеи».
Анна-Лиза сложила руки на груди и взглянула на надоедалу с таким видом, словно говорила: «Кофе нет, не было и не будет, и вообще, гражданин, это — зеленная лавка!»
«А мне и не нужно вашего невкусного кофе, от него в голове шумит, — жестами показал Василий. — Дайте мне вон ту бутылочку „Пепси-колы“. Да побольше льда, льда не жалейте. А теперь соломинку! Вот неумеха!»
Анна-Лиза поставила на поднос стакан со льдом, откупорила бутылочку, положила на салфетку соломинку, выбила чек и пододвинула посетителю.
«Возьмите, заплатите и проваливайте!» — читалось в её глазах.
«Волосы бы надо заколоть, а лучше платок на голову! С прорезями для глаз! И декольте прикрыть!» — расплатившись, указал Василий и уселся за свободный столик, очень неудобный, стоящий на самом проходе. Зато прямо напротив Анны-Лизы.
Нет, ну это невозможно. Так и будет сидеть, корчить рожи и отравлять ей существование. Не судьба ей сегодня поглазеть на интересных людей. Хорошо, что бармен вернулся. Анна-Лиза выбралась из-за барной стойки и поскорее перешла в соседний зал — может, хоть там удастся отдохнуть?
