Я думал, что меня ждет серьезное наказание. Я тогда еще не знал, что карьера офицера могла завершиться, если бы дело получило огласку. Вместо наказания я получил похвальную грамоту от имени министра обороны. Переполненный зал взорвался аплодисментами, когда я, получив благодарственную бумажку, сказал ритуальную фразу «Служу Советскому Союзу!», ибо все знали, что я служил плохо.
Последний месяц в армии я работал на стройке. Целый год у меня не было девушек. Впрочем, они вспоминались редко, особенно первые полгода, когда я засыпал мертвым сном при первой возможности. Служба, наконец, завершилась. Выйдя на привокзальную площадь, я так сильно ударил ногой армейскую фуражку, что она взвилась в небеса, а затем со страшным грохотом упала на асфальт. Плюнув на нее, я пошел домой.
К сожалению, последнее столкновение с армией слишком явно отразилось на моем лице. Граждане военные, будьте взаимно вежливы! Вот он, ирод, уже приближается, идет меня уговаривать рисковать жизнью ради мировых религий. Мне и так досталось сверх меры. Сначала меня сделали убийцей, потом до полусмерти избили, а потом еще и взорвали. Не слишком ли много для одного человека? А что, полковник Штауфенберг тоже был одноглазым? Нет, скорее одноруким. Почему у великих людей всегда есть какой-то ущерб: то низкий рост, то маленький член, то душевное уродство? Идет душегубец, будет меня уговаривать быть посредником.
— Ну, как самочувствие? — ласково спросил Тимур, скаля зубы в людоедской улыбке.
— Ты мне зубы не заговаривай, — резко ответил я, чтобы не дать себя запутать в хитроумной полемике, — я и так пострадал сверх меры.
— Подумай, какой может получиться репортаж! Какие заголовки! Журналист спасает заложников! Ты станешь знаменитым!
— Извините, — отказался я от будущей славы, — спасать — это твое дело, а мое дело — взять у тебя интервью.
— Значит, нет среди нас героев, одни служивые люди.
— Это что еще за самодеятельность, — возмутился я. — Если тебе нужен посредник, вызови профессионала.
— Будь моя воля, я бы тебя на километр не подпустил, — зло сказал Тимур. — Это не я тебя выбрал, идиот! Это они тебя выбрали.
— Выходит, что наверху пять заложников и пять террористов? — спросил я, польщенный вниманием к своей скромной особе, ибо много званных, но мало избранных.
— Нет, в пещере четыре заложника, — грустно ответил красный командир, — по числу сторон света, мировых религий и составляющих души человека.
— Не может быть, — догадался я, — откуда ты знаешь, что Марк преступник?
— Работа такая, — ответил Тимур, — Ты, например, знаешь еще одного врача, который умеет летать?
— На чем? — не понял я.
— Просто поднимается в воздух — и летает над пропастью. У нашего дружка есть и другие достоинства, не менее удивительные и опасные.
— Врешь, — не поверил я.
— У меня все отснято на пленку. Если вернемся в контору, то, может быть, покажу.
— Ты думаешь, что мы не вернемся?
— Кто его знает, — мрачно ответил Тимур. — Может быть, они нас небесным огнем пожгут.
— Ага, — пошутил я, увидев его растерянное лицо, — или нашлют медведицу, как пророк Елисей.
— С медведицей мы быстро справимся, — решительно ответил он.
— Слушай, это же настоящее зверство, совершенно неадекватная реакция. Дети его дразнили, а он наслал медведицу, чтобы она разорвала детей в клочья.
— Вот именно, — благодарно посмотрел на меня Тимур, — это зверье, нелюдь. Будь моя воля, я бы всю эту пещеру, вместе со священнослужителями, стер бы с лица земли — к чертовой матери!
— В чем же дело, боишься начальства?
— Плевал я на начальство, — очень серьезно ответил красный командир, и понял, что плевать ему нелегко. — Они же не люди, поэтому логика у них нечеловеческая. Откуда я знаю, что они хотят? Мне все время кажется, что мной манипулируют.
— Ты думаешь, что Марк инопланетянин? Мы же вместе росли, и он себя так по-человечески вел: пил, курил и трахался с девками.
— Не обманывайся внешним видом, — назидательно сказал Тимур, — это не Марк, а машина, запрограммированная на завоевание нашего мира. Люди летать не могут.
— Ну, если судить только по этому факту, — засомневался я.
— Я не могу открыть всю оперативную информацию. Но можешь не сомневаться, что они очень опасны. А кроме того, они начали убивать.
— Какие мотивы?
— Если бы я знал, какие у них мотивы, то не стоял бы здесь с открытым ртом. Мне кажется, что полковнику отрезали голову, потому что он почти убедил начальство арестовать этих сук.
— Их можно арестовать? — удивился я.
— Во всяком случае, можно убить. Был один гад, через него на Марка вышли, потом меня подключили, как друга детства.
— А теперь меня подключают?
— Что делать, — развел руками Тимур, — человечество в опасности.
— Неужели они так опасны?
— Когда брали того, первого, восемь ребят из спецназа погибли. Он, конечно, тоже умер, а с виду обыкновенный человек, что внутри, что снаружи. Однако способности имел необыкновенные.
— Много вы таких необыкновенных выявили?
— Никто толком не знает. Сначала думали, что Марк инициирует Кривого, наблюдали телекинез и прочие фокусы. Теперь ясно, что это был отвлекающий маневр. Пока мы изучали Кривого, он каким-то образом готовил других. Может быть, тела подбирал.
— Слушай, как вы не подумали, что в убийствах людей, связанных с процессом Кривого, замешаны его сообщники?
— Я и сейчас не понимаю, зачем нужна такая дешевая демонстрация? Возможно, они погибли мистическим образом. Хотя не могу отрицать наличие сообщников. Например, телохранители Омара — профессиональные убийцы.
— Кого вы еще подозреваете?
— Есть несколько человек на подозрении. Проблемы в том, что нами не выявлена связь между Марком и Омаром. Это означает, что слежка была неэффективной, поэтому сообщников может быть много.
— Не могу поверить, что Марк — это не Марк. Он вел себя очень по-человечески, еще несколько дней назад был в жопу пьяным.
— Скорее всего, от него осталась одна оболочка, а все остальное — от лукавого.
— Ты хоть понимаешь, что со мной делаешь? — с возмущением спросил я. — А если твое командование решит устроить маленькое землетрясение в горах? А если эти ублюдки меня обработают? Как я к людям вернусь? Ты же меня первый подозревать будешь.
— Я тебя и так подозреваю, — успокоил меня Тимур, — ты провел ночь в больнице у Марка, разговаривал с Кривым, ночевал у Омара. Просто у меня нет выбора. Впрочем, у тебя тоже. Придется послужить отечеству.
— Да откуда они прилетели? — спросил я с отчаяньем, ибо не верил в космических пришельцев на летающих тарелках. — Мне нужно больше информации для успешного выполнения задания.
— Не знаю, — ответил Тимур, — пойди и спроси у них. Со мной они не хотят разговаривать. Есть кое-какая скудная информация, но тебе она не нужна. Возможно, они владеют телепатией, поэтому чем меньше знаешь, — тем лучше. Однако о них постарайся узнать побольше. Ну, ладно, иди с богом.
— Пошел ты к черту, — выругался я и медленно начал подниматься по крутой узкой тропе. Оглянувшись, я впервые в жизни увидел сочувствие в военных глазах. Остатки кайфа блуждали по разным участкам моего основательно побитого тела. Приглушенная промидолом боль стала доказывать свое право на существование, покалывая и пощипывая избранные органы моего изнуренного организма.
— Разве можно в таком состоянии спасать человечество? — спросил себя я и склонился к отрицательному ответу. Выходит, что все события, происходящие со мной в последнее время, имеют огромное значение. Возможно, я не схожу с ума, а превращаюсь в другое существо. Отсюда галлюцинации, голоса и провалы в памяти. Есть еще один вариант: другие существа манипулируют моей психикой. С другой стороны, человек многое может придумать, чтобы оправдать свои преступления. Угораздило меня привлечь внимание инопланетян. Нет, это чистая шизофрения. Не зря я иду к психиатру. Однако приемная у него в странном месте: высоко в горах, безлюдно и недоступно — на осле не проедешь. Круто, ничего не скажешь. Я посмотрел вниз и понял, что с моей боязнью высоты спускаться будет еще сложнее. От этой мысли закружилась голова, а тело склонилось к пропасти. Я медленно и бездумно поднимался к заколдованной пещере.
Я беспрепятственно вошел в пещеру, удивившись невидимому снаружи свету. Вероятно, все пещеры в округе освещены из одного источника. Марк, загадочно улыбаясь, встретил меня с распростертыми объятиями.
— Заждались, — проникновенно сказал он и потянулся ко мне мокрыми губами. Я панически быстро подставил щеку и уткнулся остальной частью побитого лица в его густую и жесткую бороду.
