Педро думает, что звезда, в которую превратилась Дора, катится сейчас над улицами и переулками Бани, отыскивает его, гадая, какую новую затею придумали «капитаны». Нет, то, что происходит сейчас в городе, придумано не беспризорными мальчишками: это кондукторы и вагоновожатые, крепкие негры, веселые мулаты, испанцы и португальцы, приплывшие сюда Бог знает из какой дали, взметнули к небу кулаки и крикнули, громко и весело, как беспризорные баиянские мальчишки.
Забастовка гуляет по городу! Лихая и прекрасная штука — забастовка, лучшее из приключений. И Педро хочется участвовать в ней, кричать и перебивать ораторов. Его отец тоже был забастовщиком: его застрелили в ту минуту, когда он говорил речь, и в жилах Педро течет кровь крамольника и смутьяна. Вольная жизнь на улицах научила его любить свободу. Арестанты в тюремной камере пели о том, что свобода — как солнце: это величайшее благо всякого, кто живет на земле. Забастовщики борются за свободу: чтоб есть немного сытнее, чтобы дышать немного вольнее. Борьба их — точно праздник.
В песках появляются чьи-то силуэты, и Педро настороженно приподнимается. Но сразу же узнает огромную фигуру грузчика Жоана де Адана. Рядом с ним — какой-то юноша. Хорошо одет, только волосы взлохмачены и растрепаны. Педро сдергивает с головы шапку.
— Слыхал, Жоан, как мы тебе «ура» кричали?
Старый докер смеется. Крутые мускулистые плечи туго натягивают рубаху, на лице сияет улыбка.
— Капитан Педро, познакомься. Это товарищ Алберто.
Педро сначала вытирает ладонь о полу драного пиджака и лишь затем пожимает протянутую ему руку.
— Студент, в университете учится, но он с нами и за нас, — объясняет Жоан.
Педро глядит на нового знакомого без недоверия. Студент улыбается.
— Наслышан, наслышан о тебе и твоих ребятах. Вы — молодцы.
— Что ж, мы не робкого десятка… — отвечает Педро.
Старый докер подходит вплотную:
— Вот что, Педро, надо бы потолковать… Дело у нас есть к тебе, серьезное дело. Вот товарищ Алберто…
— Пойдем в «норку», — приглашает Педро.
Когда они входят в пакгауз. Большой Жоан, спавший на пороге, просыпается и, приняв хорошо одетого незнакомца за шпика, неуловимым стремительным движением хватает нож. Педро успевает остановить его:
— Это свой. Товарищ Жоана. Пошли с нами.
Вчетвером садятся они в угол пакгауза. Кое-кто из мальчишек просыпается, смотрит на них. Студент обводит взглядом пакгауз, фигуры спящих на полу детей. Зябко передергивается, словно от порыва холодного ветра.
— Какой ужас!
Но Педро, не слыша его, увлеченно говорит грузчику:
— Как это здорово — забастовка! В жизни ничего лучше не видал! Прямо как праздник…
— Это и есть праздник, — говорит студент. — Праздник бедняков.
Голос его звучит мягко и доброжелательно и зачаровывает Педро, как песня, доносящаяся с баркаса.
— У меня ведь отца убили во время забастовки. Спросите Жоана, он вам расскажет…
— Это славная смерть, — отвечает студент. — Он пал за дело своего класса. Разве не так?
Оказывается, ему известно имя его отца. Оказывается, все его знают. Оказывается, он был вожаком докеров. Он героически пал за дело своего класса во время забастовки — праздника бедняков.
— Так ты, значит, считаешь, что забастовка — хорошее дело? — слышит Педро дружелюбный голос студента.
— Ты не знаешь, какие это золотые ребята! — восклицает Жоан де Адан. — А уж о Педро и говорить нечего! Он — настоящий товарищ!
Товарищ… Товарищ… Педро кажется, что нет на свете слова прекрасней. Так звучало в устах Доры слово «брат».
— Вот что, товарищ Педро, нам нужна твоя помощь — твоя и всех «капитанов», — говорит студент.
— А что надо делать? — с любопытством спрашивает негр.
Педро представляет его студенту:
— Познакомьтесь. Большой Жоан. Замечательный парень, лучше не бывает.
Студент протягивает негру руку, и тот после секундного замешательства — дело непривычное — смущенно отвечает на пожатие.
— Вы молодцы… — снова произносит студент, а потом спрашивает с неподдельным интересом: — Это правда, что Вертун раньше был с вами?
— Правда, — отвечает Педро. — И мы его вытащим из каталажки, будьте покойны.
Студент смотрит на него изумленно, потом снова окидывает взглядом пакгауз. Жоан де Адан выразительно разводит руками: «Что я тебе говорил?»
— Помощь нужна забастовщикам? — нетерпеливо спрашивает Педро.
— Ну, если и так?..
— Тогда мы готовы. Можете на нас рассчитывать. — Он вскакивает на ноги: уже не мальчик, а юноша, — юноша, готовый к борьбе.
— Понимаешь, какое дело… — пускается в объяснения старый грузчик, но студент прерывает его:
— Забастовка должна происходить в строжайшем порядке. Если это нам удастся — победим, выколотим из хозяев прибавку. Нам важно показать, что рабочие — народ дисциплинированный, и потому — никаких драк… («Жаль», — проносится в голове у Педро, охочего до потасовок.) Но вышло так, что директора Компании наняли штрейкбрехеров: завтра они выйдут на работу и сорвут нашу забастовку. Если с ними сцепятся рабочие, у полиции появится повод вмешаться. Все пойдет прахом. Вот товарищ Жоан и вспомнил про «капитанов»…
— Нужно будет разогнать «желтых»?! — радостно вскрикивает Педро. — Положитесь на нас!
Студент вспоминает спор, который разгорелся сегодня вечером в стачечном комитете: когда Жоан де Адан предложил позвать на помощь «капитанов», многие воспротивились, многие недоверчиво усмехались, но старый грузчик твердил одно:
— Вы не знаете этих ребят. — И его неколебимая уверенность убедила Алберто и других. Решили попробовать: «попытка не пытка». Сейчас он рад, что пришел в пакгауз, и мысленно прикидывает, как лучше всего будет использовать «капитанов». Эти оборванные, полуголодные мальчишки сделают все, что потребуется. Он вспоминает, как показали себя их сверстники в Италии, в борьбе с фашистами, он вспоминает Луссо. И, улыбнувшись Педро, начинает излагать свой план: штрейкбрехеров на рассвете развезут по трем трамвайным депо. «Капитаны» должны будут разделиться на три группы и любой ценой не дать предателям вывести вагоны на линии. Педро слушает его и кивает, потом поворачивается к Жоану:
— Эх, был бы жив Безногий… Если бы Кот не отвалил в Ильеус… И Профессора нет… Уж он бы мигом придумал, как нам быть… А потом нарисовал бы, как мы дрались. Он сейчас в Рио живет, — поясняет он.
— Кто? — спрашивает Алберто.
— Да это мы его Профессором прозвали, а по-настоящему-то он — Жоан Жозе. Художником стал, картины в Рио пишет.
— Неужели это он и есть?
— Он самый.
— Я-то всегда думал, что это болтовня, не верил в эту историю, думал — газетное вранье. Ты знаешь, что он тоже — наш товарищ, настоящий товарищ?
— Он всегда был настоящим товарищем! — гордо отвечает Педро.
Студент продолжает размышлять вслух, а Педро, разбудив мальчишек, сообщает им о предстоящем деле. Слова его вселяют в Алберто уверенность в том, что все пройдет успешно.
— В общем, так, — подытоживает Педро. — Забастовка — это праздник бедняков, а все бедняки — друг другу товарищи. Значит, они — наши товарищи.
— Молодец! — искренне радуется студент.
— Увидите, как мы разделаемся с предателями! — отвечает Педро. — Я пойду с первой группой, Большой Жоан — со второй, Барандаи возглавит третью. В депо муха не пролетит. Мы свое дело знаем. Вот посмотрите…
— Посмотрю, — кивнул студент. — Я буду там. Итак, в четыре утра?
— Точно.
— До завтра, товарищи! — взмахнул рукой Алберто.
«Товарищи…» Какое хорошее слово, — думает Педро. Никто уже не спит в эту ночь. «Капитаны» готовят оружие к завтрашнему сражению.
Близится рассвет, тускнеют и гаснут звезды. Но Педро все видится на небе звезда с золотистой гривой — звезда Доры, и ему становится веселей. Если бы Дора осталась жива, она тоже стала бы товарищем, настоящим товарищем… Слово это — самое прекрасное слово на свете — горит у него на губах. Он попросит Долдона, и тот сочинит об этом самбу, и какой-нибудь негр, сидя на палубе своего баркаса, споет ее однажды ночью. «Капитаны» идут как на праздник, хоть и вооружены кинжалами, ножами, дубинами. «Капитаны» идут как на праздник, повторяет про себя Педро, потому что забастовка — это праздник бедняков.
На углу Ладейра-да-Монтанья они расходятся по трем направлениям. Большой Жоан возглавляет один отряд, Барандан — другой, а третий, самый многочисленный, поступает под начало Педро Пули. Они идут на праздник, — на первый праздник, который выпал им в жизни, хотя то, что предстоит им сейчас — не детская забава. И все-таки это праздник, праздник бедняков, а значит, и их тоже.
Солнце еще не успело согреть землю. Возле депо их поджидает Алберто, и Педро, улыбаясь, поворачивается к нему.
— Идут, — говорит студент.
