Ознакомительная версия.
«Это санитарка приемного покоя не выносит вида крови?! – изумился про себя Данилов. – Ну и цирк!». Вслух, разумеется, ничего говорить не стал.
Звонок со «скорой» был всего один. «У вас там мужик с ножевым валяется возле корпуса, заберите!». Уточнений не было, а корпус большой. Если бы не санитарка, то раненого могли бы искать долго, потому как в сумерках видно плохо…
Годованник представила свой хронометраж. Когда обнаружили, когда начали операцию, когда закончили. По рукам пошли копия истории болезни Дужика и копия жалобы, написанной на имя директора департамента его сыном.
Когда Сахно наконец-то закончил, Элла Аркадьевна с выражением зачитала три объяснительные, полученные со станции скорой помощи. Начала она с Гомонковой, а закончила Даниловым. Чтение сопровождалось смешками. Закончив декламацию, Элла Аркадьевна выжидающе посмотрела на Данилова. Следом за ней на него уставились все, кроме корреспондентки. Та продолжала смотреть на экран ноутбука. Рядом с ноутбуком лежали копии документов, которые рассматривали собравшиеся. «Однако! – в очередной раз удивился Данилов. – Историю болезни так вот запросто дают корреспонденту? Разве тринадцатую статью убрали из закона?[26] Врачебную тайну больше не соблюдаем?».
– Все было совсем не так, как здесь говорилось, – сказал Данилов, глядя в глаза Элле Аркадьевне. – И большинству собравшихся это прекрасно известно. Правда написана в наших объяснительных.
Каркулова хихикнула. Сахно неодобрительно покачал головой. Гафарова, не стесняясь, покрутила указательным пальцем около виска…
– То есть мы все врем, Владимир Александрович, а вы говорите правду? – уточнила Элла Аркадьевна.
Данилов молча кивнул.
– И вы готовы подтвердить свои слова более весомыми доказательствами, чем объяснительные от сотрудников, которые, как я подозреваю, написаны под вашу диктовку? Вы, наверное, привезли запись диспетчерских переговоров? Давайте ее послушаем.
– Запись кто-то стер. – От злости у Данилова начала сильно болеть голова, словно раскаленным обручем ее стиснули; боль мешала думать и выбирать приличные слова; Данилову хотелось сказать собравшимся, кем он их считает, открытым текстом. – И предвосхищая следующий вопрос, я скажу, что не могу обвинять никого, потому что прямых доказательств не имею. А подозрениями здесь делиться не хочу. Но можно подумать о том, кому было выгодно уничтожить запись.
– А тут и думать нечего! – Сахно пристукнул кулаком по столу, едва не задев ноутбук своей соседки, которая тут же немного от него отодвинулась. – Кому, кроме вас?! Сами стерли, а теперь комедию ломаете!
– Комедию здесь ломаю не я, – тихо сказал Данилов, чувствуя, как к горлу подступает комок.
Видимо, по его лицу или благодаря своей интуиции Элла Аркадьевна поняла, что сейчас будет взрыв, и поспешила вмешаться:
– Владимир Александрович! Инна Валерьевна! Спасибо, мы вас больше не задерживаем. Владимир Александрович, вы мне будете нужны позже, в восемнадцать тридцать…
Данилов молча встал и вышел. Самообладания у него хватило настолько, что он галантно пропустил в дверях вперед Годованник и поборол искушение дать ей хорошего пинка. Но когда вышли в приемную, где в бешеном темпе стучала по клавиатуре секретарша, негромко спросил:
– Вам не стыдно, Инна Валерьевна?
Годованник отшатнулась от него и чуть ли не бегом рванула вперед. «Все-таки ей стыдно, – подумал Данилов. – Это хорошо, не совсем конченая мерзавка».
Что примечательно – корреспондентку Элла Аркадьевна не удалила. Можно было представить, что та понапишет.
Вернувшись в кабинет, было очень трудно заставить себя взяться за работу, но Данилов из принципа, назло всем, сделал это. На заглянувшего в кабинет Першанова махнул рукой – не до тебя сейчас, да и не ясно пока ничего. Но это будущее Першанова было неясно, а относительно себя у Данилова иллюзий не было, прямо хоть билет в Москву на послезавтра покупай. Строгий выговор он получит непременно, можно к гадалке не ходить. Три «строгача» в течение года – это замечательный, «железобетоногранитный» повод для увольнения по инициативе работодателя. Оспаривать бесполезно, концы спрятаны в воду так, что их надо вытягивать целой следственной бригадой. Допрашивать по отдельности, сравнивать показания, ловить на противоречиях, проводить очные ставки… У Данилова не было ни следственной бригады, ни охоты, как выражался Никита, «ковырять палкой в бочке с дерьмом». Ну их всех к чертовой бабушке. Обидно, конечно, но не смертельно.
Перед тем, как отправиться к Элле Аркадьевне, Данилов побрился, соскоблив то, что успело вырасти к вечеру, сменил рубашку, благо запас в кабинете имелся, почистил обувь и прошелся щеткой по брюкам. Хотелось выглядеть словно с картинки. Небось Элла Аркадьевна ждет, что он придет к ней поникшим, грустным. А вот ей хренку с горчицей!
Данилов решил, что на этот раз он сдерживаться не будет и скажет Элле Аркадьевне всю правду в глаза. Ну, может, некоторые выражения смягчит, не более того. Он был уверен, что Элла Аркадьевна непременно захочет «полечить» его на прощанье, но ошибся.
Элла Аркадьевна, вопреки ожиданиям, встретила Данилова не просто приветливо, а даже радушно. Примерно так, как добрые тетушки встречают приехавших погостить на каникулах любимых племянников. Усадила в кресло, стоявшее в уголке отдыха, сама села в другое. Хорошо еще, что их разделял невысокий круглый столик, а то получилось бы совсем интимно.
– Знаю, что вы обо мне думаете! – начала Элла Аркадьевна. – Совершенно не обольщаюсь. Хотите – выскажите все сейчас. Перебивать не стану, дослушаю до конца. Заслужила же, верно?
Данилов промолчал, несмотря на то, что свои слова Элла Аркадьевна сопроводила поощрительной улыбкой.
– Тогда давайте выпьем кофе! – предложила Элла Аркадьевна и, не дожидаясь ответа, попросила секретаршу принести кофе.
Та появилась с подносом почти сразу же, будто ждала за дверью. Кофе у директора департамента подавался по-богатому – не только с шоколадом и печеньями, но и с бутылкой французского коньяка. Данилов второй раз за день почувствовал себя участником спектакля в театре абсурда.
– Хотите, поменяемся чашками? – хохотнула Элла Аркадьевна. – Простите, Владимир Александрович, но у вас такой вид, будто вы боитесь, что я вас отравлю.
– Вы можете, – сказал Данилов.
Слова его прозвучали грубо, но Элла Аркадьевна продолжала улыбаться.
– Теперь незачем, – сказала она, беря в руки бутылку. – Дело сделано, третий выговор вам объявлен, на выходе подпишете у Яночки, что ознакомились с приказом. Вы коньяк как предпочитаете? В кофе или отдельно?
«В пьянстве она меня, что ли, хочет напоследок обвинить? – подумал Данилов. – Зачем? Три выговора есть, четвертый не нужен. Да и рабочий день уже закончился. Имею право выпить».
– Отдельно, – сказал он, намеренно опустив слово «пожалуйста». – И желательно из стакана, а не из наперстка.
Слова про стакан сорвались с языка сами собой. Данилов сам удивился тому, что он ляпнул. Не иначе как из глубин бессознательного всплыл рассказ «Судьба человека». А что? Похожая ведь ситуация.
– Это по-мужски, – одобрила Элла Аркадьевна. – Гулять так гулять.
Она поставила бутылку на столик и сходила к шкафам, протянувшимся вдоль противоположной стены, за двумя хайболами.
Данилов представил себе Эллу Аркадьевну в гестаповской форме, и ему стало смешно.
– Вы улыбаетесь, а значит, все понимаете.
Элла Аркадьевна налила Данилову почти до половины высокого стакана, а себе плеснула на донышко и коротко бросила.
– Будем здоровы!
Чокаться не стали. Элла Аркадьевна отпила глоточек. Данилов, входя в роль, которую ему подсунуло его бессознательное, выпил залпом половину коньяка. Опьянения не почувствовал, только внутри стало теплее и голова перестала болеть окончательно. Но боль уже была такой слабой, что на нее можно было не обращать внимания.
– Лично против вас, как человека, я ничего не имею, – сказала Элла Аркадьевна, поставив стакан. – Меня просто не устраивала ситуация с навязанным мне сверху кадром. Ничего личного, просто бизнес. По глазам вижу, что вы думаете иначе, но это ваше право, Владимир Александрович. Поймите меня правильно – я не собираюсь оправдываться, я просто хочу, чтобы вы меня поняли.
– Какая разница – понял я вас или нет? – пожал плечами Данилов. – Это уже ничего не изменит. Мы же с вами видимся в последний раз…
– Возможно, что не в последний. У меня к вам есть одно предложение, – Элла Аркадьевна сделала паузу для того, чтобы выпить кофе. – Я могу уволить вас по своей инициативе. Приказ готов, но еще не подписан. Но есть и другой приказ. Я могу дать вам возможность уйти по собственному желанию, чтобы не портить вам карьеру. Как я уже сказала, лично против вас я ничего не имею. Но услуга за услугу. Я даю вам возможность красиво уйти, а вы мне за это уходите после открытия модульной подстанции.
Ознакомительная версия.
