Ознакомительная версия.
Но осторожность не означает бездействия. И кто бы кому ни покровительствовал, всегда можно повернуть дело так, что покровитель решит умыть руки и бросит своего протеже на произвол судьбы. Если бы, конечно, Данилова задержали бы flagrante delicto[25] (Элла Аркадьевна любила к месту блеснуть расширенным знанием латыни, выходящим за медицинские рамки) на отбивающейся от него Рыльской, то от него сразу же бы все открестились. Если бы… Альтернативная история, которую придумала Элла Аркадьевна, такого эффекта, конечно же, не вызовет, потому что доказательств нет. Слова, слова, слова… Тень, конечно, бросит, но этого не всегда достаточно.
– Стойкий он, как ванька-встанька, – пожаловалась Элла Аркадьевна бывшей однокурснице. – Достал вконец.
Пожаловалась не просто так, просто так Элла Аркадьевна ничего не делала, а с умыслом. Вдруг знакомая предложит помощь. Знает же, что за Масконовой не пропадет. Но бывшая однокурсница промолчала, только кивнула сочувственно – бывает. Элла Аркадьевна не особенно расстроилась, хотя немного и огорчилась, конечно. Характер у нее был бойцовский, победительный, азартный, и препятствия с трудностями ее только раззадоривали. Утомляли, конечно, и раздражали, но зато когда победишь, так взлетаешь от счастья на седьмое небо.
Ожидая звонков от Исаева и Инны Валерьевны, Элла Аркадьевна пыталась заставить себя работать, но работа шла туго. Буквы прыгали перед глазами, мысли путались, все вокруг раздражало. Дошло до того, что Элла Аркадьевна наорала на секретаршу слегка замешкавшуюся с приготовлением кофе. У секретарши была уважительная причина – она отвечала на звонки, но это обстоятельство не спасло ее от несправедливого разноса. Секретарша не обиделась, понимала, что «хозяйка» (так Эллу Аркадьевну называли в департаменте) сильно нервничает, а сама Элла Аркадьевна, выпустив пар, смогла приняться за работу. Некогда было бить баклуши, потому что назревал очередной скандал. Или скандальчик, это уж как раздуть.
В юном месяце апреле, к приезду делегации депутатов Государственной Думы, во главе с заместителем председателя Ниеловским, Элла Аркадьевна торжественно открыла новый операционный блок в шестой больнице. По уму открывать его надо было по осени, в сентябре или октябре, потому что ремонт закончили быстро, а вот закупка оборудования, как это обычно бывает, затянулась надолго. То средства не пришли в полном объеме, то поставщики вдруг начали выкидывать фокусы, предлагая бонус в виде дополнительной аппаратуры вместо старого доброго отката в денежной форме… Много было проблем, но приезд высоких гостей, которые в прямом смысле слова свалились как снег на голову – еще вчера ни гу-гу, а сегодня уже едут – следовало отметить чем-то знаменательным. Ничего знаменательнее, чем открытие нового восьмизального оперблока, Элла Аркадьевна устроить не могла. Да и тут пришлось ловчить – часть недостающего оборудования перетащили из старой операционной, часть навезли из других больниц. Ничего – открылись. Отчитались, повосхищались, устроили банкет, в общем, депутаты остались довольны. Банкет еще не закончился, а всю набранную с бору по сосенке аппаратуру уже вернули по местам. Оперблок закрыли до поры до времени. Тем, кто интересовался, почему врачи оперируют в старом оперблоке сначала говорили, что новый закрыт на санобработку, а затем начали ссылаться на мифическую аварию вентиляционной системы. Разумеется, слухи о собранной со всех сторон аппаратуре просочились к журналистам. Но администрация «шестерки», возглавляемая опытным, прошедшим огонь, воду, медные трубы и три уголовных дела главным врачом по фамилии Закопайло, замечательно держала оборону и с сотрудниками провела основательную работу, чтобы те не болтали лишнего.
Если в костер не подкладывать дров, огонь скоро утихнет. Журналисты наседают несколько дней, потом им надоедает, и они хватаются за другие темы, благо каждый день что-то случается. Оперблок потихоньку оснащали всем необходимым и в сентябре собирались открыть по новой, но уже тихо, без лишнего шума. Кто мог подумать о том, что депутат Егорычев ведет тайное следствие по поводу фиктивного открытия оперблока. Нарезав кадров из видеосюжета, этот подлый негодяй (иначе уже его Элла Аркадьевна и не называла) отследил судьбу каждого аппарата, начиная с наркозных аппаратов и заканчивая воздухоочистителями. Телевизионщики, делая длинный репортаж, снимали все подряд с разных ракурсов и много у чего были видны инвентарные номера. Но въедливый Егорычев отыскал все-все-все, даже те аппараты, у которых номера видно не было. То, что депутат втайне от всех смог провернуть такую большую и кропотливую работу, говорило о наличии у него целой сети осведомителей в медицинских учреждениях. Элле Аркадьевне было о чем задуматься…
Спустя неделю после появления в «Севастопольских новостях» интервью Эллы Аркадьевны, в котором она рассказывала о планах по развитию здравоохранения в Севастополе и нападала на Егорычева за то, что он ничем не помогает, а только критиковать горазд, в газете «Севастопольские ведомости», а также в Интернете появилась статья Егорычева. «Напрасно директор департамента здравоохранения упрекает меня в том, что я ничем ей не помогаю, а только болтать горазд, – ерничал депутат. – Я много чего полезного делаю. В частности, вот подготовил реестр оборудования, свезенного в апреле в новый операционный блок шестой больницы для липового открытия. Если госпоже Масконовой захочется еще раз устроить спектакль с открытием, то благодаря моему реестру она не только найдет всю аппаратуру, но и сможет расставить ее по прежним местам…» Фотографий было много. «Ведомости» напечатали выборочно несколько пар, а вот в Сети можно было увидеть все. Закопайло, старый конь, сплоховал – не подумал о том, что надо бы заклеить пластырем реальные инвентаризационные номера и поверх них написать липовые, по единому стандарту. А то один номер начинается с букв «РЕ», другой с «ТР», третий с «РБ»… И дурак догадается, что дело нечисто – аппараты собраны из реанимационного отделения, из травматологии, из родильного блока. Мелочь вроде. А палятся-то всегда на мелочах, которые упускают из виду.
Надо было что-то ответить, потому что Егорычев обладал бульдожьей хваткой и крепкой памятью. Если уж вцепится, то не отпустит и не забудет, станет поминать при каждом удобном случае. Но Элла Аркадьевна никак не могла сообразить, что ей надо ответить, как ей выйти из неловкого положения, потому и молчала. Сахно и Закопайло получили указание как можно скорее закончить оснащение оперблока и ввести его в эксплуатацию. Прошлое Егорычева изучал знакомый частный детектив, вызванный Эллой Аркадьевной из Ростова. Сахно нужно было некоторое время, детективу тоже было нужно время, еще больше, чем Сахно, а проклятый Егорычев тряс своим поганым реестром на всех углах, в том числе и на совещании у губернатора…
В пять минут седьмого Инна Валерьевна принесла показать «обновленную» историю болезни.
– Все, как вы сказали, Элла Аркадьевна, – доложила она. – Во всех журналах время изменили, я проверила.
– Накладок не будет? – строго спросила Элла Аркадьевна.
– Не будет, – заверила Инна Валерьевна. – Сама проверила – все гладко. Страницы заменили на новые, никаких помарок и вообще… С врачами и сестрами я поговорила.
– Надеюсь, что с каждым в отдельности? – уколола Элла Аркадьевна.
– Конечно, – обиженно сказала Инна Валерьевна. – Я же не дура.
– Это когда как, – усмехнулась Элла Аркадьевна. – Иногда вроде бы и не дура, а иногда даже очень.
Она сказала это не из желания уязвить, а для того, чтобы Инна Валерьевна была в тонусе, не расслаблялась. На предстоящем заседании комиссии по разбору нарушений оказания медпомощи, которую для краткости называли «дефектной комиссией», Инне Валерьевне могло прийтись туго.
Без четверти семь позвонил Исаев.
– Все сделал, – доложил он, не называя Эллу Аркадьевну по имени. – Полный порядок.
– Надеюсь, – сухо ответила Элла Аркадьевна и отключилась.
Исаеву тоже не стоило расслабляться. Никому не стоило расслабляться.
Перед уходом с работы, Элла Аркадьевна записала в настольном органайзере под завтрашней датой: «9-30, Данилов, непринятый вызов». Записала просто так, для порядка, потому что об этом деле она даже если бы и захотела, то не смогла бы забыть. Так крепко сидел у нее в печенках доктор Данилов, коварный троянский конь, стойкий, как ванька-встанька.
Глава двадцатая
Умчи меня, тюлень…
Данилов не насторожился, когда Элла Аркадьевна срочно затребовала объяснительные по поводу «непринятого вызова». Начальница опять хочет придраться на пустом месте, ведьма этакая. На носу открытие модульной подстанции, как всегда в последний момент вылезает куча недочетов, кое-кто в департаменте занимается откровенным саботажем, а тут бросай все дела, бери объяснительные у Першанова с Гомонковой и еще сам пиши. Дело же выеденного яйца не стоит, хотя формально, конечно, придраться можно – поступивший на станцию вызов не был передан бригаде. Но на самом деле Гомонкова поступила правильно. К тому же она не просто сообщила о раненом в хирургический приемник, но и перезвонила пару минут спустя, чтобы узнать, что с ним. Даже с учетом близкого расстояния, которое составляло меньше двух километров, выехавшая с центральной подстанции бригада не оказалась бы на месте раньше сотрудников приемного покоя. К тому же на момент вызова на подстанции была всего одна бригада, причем фельдшерская. А там прибежали врачи-хирурги – тоже плюс. В своей объяснительной Данилов, кроме доводов, привел детальный хронометраж и подумал, что при всем своем желании Элла Аркадьевна придраться не сможет. Но спустя полчаса после того, как главный фельдшер Евгения Сергеевна, ехавшая в департамент по делам, увезла объяснительные, Данилову позвонила Каркулова и велела (не попросила, не пригласила, а именно велела резким до грубости тоном) завтра в четырнадцать быть на заседании дефектной комиссии. Помянув недобрыми словами Эллу Аркадьевну, дефектную комиссию и весь департамент в целом, Данилов стал срочно перекраивать рабочий график. Закончив с этим, он задумался о том, в чем его завтра хочет обвинить директор департамента. Для вызова на заседание комиссии пустых придирок мало, нужно что-то посерьезнее, повод для обсуждения. Но какой?
Ознакомительная версия.
