От Саши пришло после странное письмо про то, что он сам ищет деньги и появится, как только выяснит, где они. Может, его это письмо кто-то заставил написать?
Если кто вообще помнит, в тот год обрушилось немало бизнесов. Потому что инфляция замедлилась и уже нельзя было делать деньги из воздуха. Возможно, Саша просто «поплыл» на процентах. Многие бизнесмены, вернувшись той осенью из отпусков, просели.
И еще вот что интересно. Саше, как я уже говорил, люди легко верили. Его сотрудники отдавали ему добровольно большую часть зарплаты как бы в рост. Начисляли им по пятьсот долларов, а выдавали по двести. Некоторые вообще квартиры продавали, чтоб дать Саше взаймы. Кто-то после рассказал, что видел, как Саша, оставив первую жену и троих детей от нее в Москве, садился в идущий на Украину поезд. Хотя — можно ж отъехать на поезде от вокзала, пересесть на машину, махнуть в Шереметьево — и оттуда улететь на Запад.
Ну так что, его подставили, заставили назанимать денег — и убили? Или он таки украл, кинул людей? Тяжелейший вопрос…
В 95-м я продолжал путешествовать. Съездил в Венецию на карнавал — довольно вялый, впрочем. На старых дрожжах он разве что и держится. В тот заезд я встретил на Сан-Марко твоего друга Леню Парфенова и тогда еще простого тележурналиста Костю Эрнста. Днем мы работали, а по вечерам выпивали в простых заведениях не для туристов, таких, где собирались местные. Вино там, к примеру, из кувшинов разливали… Мне такая стилистика вообще близка. Выпив, мы ходили по ночным улицам и пели русские песни. Так-то народ там рано ложится спать, но наш ор терпели — карнавал же, пусть хоть кто-то пошумит, развлечет туристов, покажет, что веселье таки бывает в тех сонных краях.
В 95-м я в очередной раз слетал на вручение «Оскаров» в Калифорнию. Я это пытался описать повеселее, но на самом деле это все голый бизнес. Они так подогревают интерес к продажам своего кино — и, в общем, они правы… Хотя сама Калифорния — роскошное место. Все эти океанские пляжи, и горы вблизи, и тепло, и синее небо, и особенная расслабуха местных… Хорошо там.
В тот год, кстати, «Оскара» получил наш Никита Михалков. За «Утомленных солнцем».
Кроме всего прочего, в Лос— Анджелесе я повидался со своим кузеном, который там трудился компьютерщиком. Жилось ему там несладко, и я его немного развлек, поводив по тамошним кабакам. Без денег в Америке, чтоб ты знал, намного скучней, чем у нас. Не зря кузен мой вернулся на родину. Ничего, жизнью вроде доволен. Вот, опять женился — значит, есть же интерес к жизни. Чего-то человеку еще хочется.
Еще в тот год я впервые съездил в Англию и ЮАР и в очередной раз — в Париж. У меня даже создалась иллюзия, что это не чужой мне город, а даже как-то освоенный мною… Иллюзия, а все приятно. Ездил я туда, вообще говоря, на свадьбу. Моя свояченица вышла за француза. Жерар, кстати, оказался милейшим парнем, что б про французов ни говорили. Французские свадьбы —они без гармони, и никто не нажирается. Сперва все пошли в костел, там венчание, после на улице под навесом, стоя, долго пили шампанское… Ближе к вечеру особо приближенные гости пошли на большой ужин, в ходе которого не столько пили, сколько танцевали и как-то запросто веселились, — у нас так взрослые редко умеют. Причем накануне вся родня, включая мужиков, всю ночь резала салаты, — вместо того, чтоб нажраться. О как! Бывают же страны, где между людьми складываются нормальные человеческие отношения, и никто там такому не удивляется. Но, конечно, не из одних только загранпоездок состояла тогда моя работа. Немало я в тот год писал про роды в воде, на которые была тогда мода среди продвинутых читательниц журнала «Домовой», каковой я имел честь возглавлять. Рожать приличным людям тогда полагалось в море, для чего энтузиастки целыми командами уезжали на Черное море и там ожидали разрешения от бремени в палаточных городках. На худой конец, разрешалось рожать в джакузи, причем не в Москве, а хотя бы в Жуковке — все подальше от цивилизации и загрязненной среды. Как сейчас помню, главной повитухой была Юля Постнова — очень увлеченная и энергичная дама. Она меня убедила в том, что рожать надо не лежа, а сидя или даже лучше стоя на четвереньках — и действительно, лучше ведь, когда сила тяжести помогает, а не мешает. И пузырь прокалывать раньше времени не надо, лопнет сам — и выступит в роли смазки, и дитя выскользнет в наш мир без лишних мучений. И так далее и тому подобное. Я был настолько подкован в этом вопросе, что, заставь меня тогда принять роды, я б не испугался и решительно б взялся за дело. За что особое спасибо Юле Постновой, так это за Станислава Грофа, к чтению которого она меня пристрастила. Это такой чех, который сбежал от коммунистов в Штаты и там написал с десяток захватывающих книжек про деятельность мозга.
В конце 95-го в «Коммерсант» вернулся Вася (Андрей Васильев). Это было для меня важным событием. Когда-то мы вместе работали в старом «Коммерсанте», Вася был там начальником отдела. Вася много сделал для газеты, кстати. Все те смешные заголовки он придумывал. Яковлев сперва на смешное не соглашался, требовал умных. Но после сдался. После Вася ушел, официальная версия такая: у него взгляд на газету перестал совпадать с яковлевским. И я все эти годы, с 92-го по 95-й, говорил Яковлеву, что Васю надо вернуть. Какими б ни были личные переживания. И вот Вася был-таки возвращен — может, это я Яковлеву плешь проел.
Кстати сказать, в 95-м начал выходить журнал «Медведь»! Не могу сказать, что я предугадал будущее, нет, я тогда, конечно, не знал, что с «Медведем» у меня что-то будет. Но отчетливо помню, что подумал тогда: хорошо б заняться мужским журналом!
В президентские выборы оба автора работали на одной стороне баррикад: они страстно желали коммунистам поражения. Хотя официально Кох не входил в предвыборный штаб, за судьбоносными событиями наблюдал вблизи. К примеру, участвовал в освобождении Евстафьева с Лисовским: помните знаменитую «коробку из-под ксерокса»?
Забавно, что, поехав тем летом на выходные в Турцию, Кох был там посажен в тюрьму. И отсидел в ней одну ночь. Свинаренко тоже съездил в Турцию, но приключений на его долю там не выпало.
Соавторы совершают поучительные поездки по Чечне; правда, порознь. Причем, что интересно, Свинаренко путешествовал с генералом Шамановым, а Кох — с Березовским и Басаевым.
В остальное время Кох занимается своей любимой приватизацией, он «вкалывал круглые сутки на работе». Свинаренко формирует команду «золотых перьев» «Коммерсанта». После чего уезжает в США — работать собкором журнала «Столица» в городе Москва, штат Пенсильвания.
Бутылка пятнадцатая 1996 год
— Ну, Алик, как обычно, давай коротко обсудим твою жизнь в 96-м…
— Жизнь моя в 96-м… А мы будем только мою жизнь обсуждать или твою тоже?
— Мою — тоже будем, не ссать. Как обычно. Но сперва твою — я же первый спросил.
— Ладно… Ну что? Детей у меня новых не родилось, жен у меня новых не появилось…
— А работа у тебя что? Как?
— Новая — не появилась. Что ж у меня было интересного? Да ничего. Вкалывал круглые сутки на работе.
— На какой?
— Я был первым заместителем председателя Госкомимущества. В 96-м, в январе, Чубайса выгнали. Тогда Ельцин и произнес вошедшую в века фразу: «Во всем виноват Чубайс». Так он дал старт своей избирательной кампании — у него ж летом выборы. И его политтехнологи, коими тогда были Коржаков, Барсуков и Сосковец, сказали ему: «Теперь пришла пора все свалить на Чубайса, и ты тогда беленький и чистенький…»
— А что на него свалили тогда?
— Да все. Обнищание масс, обесценивание вкладов, «МММ» с Мавроди — все на него свалили. Вплоть до того, что чеченскую войну на него чуть ли не свалили.
— Фамилия подходящая, чтоб все валить.
— Да, и фамилия подходящая. Да. Правда, непонятно, чем фамилия Сосковец лучше… Ха-ха-ха. Кстати, Сосковец тогда рассматривался как преемник Бориса Николаича.
— Серьезно?
— Да— А— А.
— Президент России — Сосковец, президент Америки — Дукакис. Два друга — колбаса и волчий… хрен.
— Да-да-да. А тогда это модно было: Вольский, Скоков, Союз товаропроизводителей, Союз промышленников и предпринимателей. И вот они все нас поучали, говорили, что мы не умеем экономикой управлять… Что этим должен заниматься директорский корпус. И тогда Миша Леонтьев выдумал такой собирательный термин, который мне очень нравится, — «матерые товаропроизводители и их лидер Скоковец». Короче, они Борису Николаичу сказали: «Старик, ты, типа, спокойненько побеждаешь — мы все просчитали. Ты светоч демократии, все в порядке. Поэтому не бзди. А если вдруг что, мы Думу разгоним и выборы все отменим. А Чубайса ты выгони, скажи, что он во всем виноват. И тогда все будет замечательно». Чубайса и выгнали. Это я про личное рассказываю, такие у меня были тогда личные переживания… Выгнали, значит, Чубайса, и возник кризис жанра. Надо ж кому-то во вражеские ряды с острой сабелькой врубаться. Вот… А только-только прошли выборы в Госдуму, и Сережа Беляев, Председатель Госкомимущества, ушел в Думу лидером фракции «Наш дом — Россия». Так у нас возникло в команде две вакансии. Тогда была выдвинута мною идея — о том, что период бури и натиска закончился, что мы достигли некоего рубежа, и надо на этом рубеже закрепиться, подтянуть обозы, перегруппироваться — для следующего рывка. Генералы, которые вели нашу команду вперед, они хороши в наступлении. А вот в обороне — еще неизвестно. В обороне нужны люди другого склада. И у нас в команде есть такие генералы — генералы от обороны. Не менее заслуженная, между прочим, воинская специальность; ну, не Багратион, но Барклай де Толли. И вот так мной был выдвинут Александр Иванович Казаков. Он стал председателем Госкомимущества — вице-премьером. Вот. И эта кандидатура была утверждена! Борис Николаич подписал указ!
