Двадцать две картины, тщательно упакованные, лежали стопкой перед ним. Чуть поодаль – старик, слишком глупый, так и умерший с надеждой на лице. В соседней комнате умирала невестка, жена юнкера. Она была хороша, и в другое время атаман бы воспользовался ею. Но когда речь шла о деньгах, он не обращал внимания на женщин. Потому что деньги – это все: и женщины, и власть, и достоинство, – все. Приказал убрать труп старика, умылся и потребовал еды. Он приказывал не бойцам. У каждого в Дикой дивизии было оружие и никто бы не простил унижения. Он приказывал перепуганной служанке, толстой женщине с прожилистым лицом и белой рябью подбородков, полохливо выполняющей приказания. Он поел и завалился на большой кожаный диван, закурил. Служанка подала коньяк. Он любил кейф этот Григорий Куделин. Мечтал о жизни в Париже, куда он обязательно попадет. Сначала – белая громада корабля, волны, солнце и багаж. Потом – Париж. Особняк, девки, кабаре, казино. Когда нагуляется – женитьба. Естественно на красавице, желательно с титулом, карты по вечерам, хорошее вино, деликатесы, тихая жизнь, тихая смерть, приличное кладбище. Он был не жаден этот Григорий Куделин. Он упустил возможность владеть миром, но он не жаден. И снова заболело сердце, атаман заскрежетал зубами. Его обманули, его, всю жизнь обманывавшего! И этот обман самый большой обман в мире. Потому что он упустил мир, мог бы править миром, но его обманули. И он теперь рыскает по свету из-за каких-то копеек, когда у него в руках могли быть тысячи. Атаман вскочил, он не мог спокойно вспоминать об этом, он зверел, приходил в ярость, он хотел крови, чтобы забыть, как обманули его, Григория Куделина, атамана Дикой дивизии. В ярости пустил он тогда на убой тех чертовых деникинцев – целый полк, сдавшийся накануне. Он дал им несколько минут, чтобы убежать, а потом спустил на них всю дивизию. Запах крови повеял над степью, этот запах пьянил и возбуждал. Атаман несся впереди, настигал парализованных страхом солдат и рубил, рубил, рубил, чувствую дикий восторг и первобытную радость. Ночь стала соленой на вкус и красного цвета. Великая ночь. Теперь он тоже хотел убивать, хотел крови, чтобы захмелеть и забыться. С этим он шел в город – чтобы убивать. Позади охрана. Убийцы. У всех в дивизии руки в крови, но эти в крови по уши. Один из них вырезал собственную семью – и его только зауважали. Они были самые дикие в Дикой дивизии. У них не было хуторов в жирноземных степях, не было крепких домов, окруженных саженными заборами. Они. воевали не для грабежа, а для убийства, своего любимого дела. В дивизии их ненавидели, поэтому он взял их в охрану. Те, кого ненавидят, не предают. Если бы не он, их бы давно убили. Но сейчас хотел убивать он, и какой-то старушки, выглянувшей из окна, было мало. Он хотел моря крови, он кипел от ярости, он был настоящий демон этот Григорий Куделин.
Возле здания городской управы раскинулся большой пустырь, густо заросший лопухами и прочим сорняковым разнотравьем. Несколько раз здесь пытались сделать сквер, но только канавы, наполовину заполненные гнилой водой, да череда засохших саженцев напоминали о благих намерениях. Теперь здесь собирались расстреливать. Под стеной недостроенной беседки сидело семь избитых мужчин. С них сняли даже исподнее. Дикая дивизия веселилась, хотел веселиться и атаман.
– А ну, ставь сволоту! Да лицом сюда, чтоб видели, как мы им хрены поотстреливаем! Кто такие?
Атаман ждал ответа, чтобы заткнуть говорящего пулей, но все молчали. Куделин вдруг почувствовал, как громко застучало сердце и пот выступил на лбу. Атаман смотрел на одного из семи.
– Попался, гад!
Это был рев. Атаман подскочил и стал бить. Кулаком, рукоятью, ногами. Бил остервенело, пока злость не прошла. Улыбнулся, стало весело. Нашел! 0н снова сможет стать великим, мир у его ног! Почти полгода он выл, на его локтях появились незаживающие раны от укусов, и вот судьба улыбнулась ему.
– Пусть оденется, и тащите его в дом, остальных – в расход.
Атаман вспомнил одно местечко под Житомиром. Хижину старого еврея, то ли скорняка, то ли портного. Куделин самолично избил хозяина и обыскал все жилище. Слышал, что старик был колдуном и знал будущее, ничуть не боялся, потому что пистолет сильнее всякого колдовства и быстрее. Атаман искал золото, говорили, будто старик научился переливать свинец. Но ничего не было в доме кроме горы старых книг и непонятного мусора. Григорий вытащил старика во двор и облил холодной водой.
– Ты у меня все скажешь, морда жидовская!
Он был упорный этот Григорий Куделин. Он умел заставлять говорить людей, он любил правду и загонять иголки под ногти. Но старик оказался крепок. Не рассказал о золоте, зато трепал о каком-то будущем. Атамана было не провести, он знал, что золото – это самое лучшее будущее. Но что-то в словах старика было чудное и непонятное. Куделин приказал оставить пархатого и решил зайти ночью сам. Что за будущее такое, да и иголки могут подействовать лучше кованных сапог. Ночью Куделин, словно тать, пробрался в хижину. Иголки не понадобились. Старик еле шевелил разбитыми губами, рассказывал. Есть деревянный футляр, оббитый кожей. Не свиной, телячьей. В футляре находится нечто, не имеющее формы. В этом нечто, обладая определенным умением можно увидеть будущее. Можно увидеть все: и прошлое, и настоящее, и будущее, но люди ведь хотят только будущего. Старик говорил еще много: о великих тайнах и священных книгах, о начале и конце, о причинах и следствиях. Атаман не слушал этот бред, все, что нужно, он уже услышал. Он будет великим, человек знающий будущее – будет великим, будет властелином мира! Зная будущее, он возьмет в руки настоящее. Он был умен этот Григорий Куделин. И когда почувствовал пистолет у затылка, то не стал дергаться. Он не хотел умирать в одном шаге от могущества. Он позволил себя связать, смотрел как неизвестный шарил в груде хлама. Нашел футляр, приоткрыл его. Никакого свечения или звуков. Человек заворожено смотрел, потом закрыл футляр, поцеловал его и исчез в темноте. Но атаман успел разглядеть его в призрачном свете луны. Он был остр глазами этот Григорий Куделин.
– Старик развяжи мне руки.
Старик улыбнулся.
– Развяжи мне руки!
Старик закрыл глаза.
– Я убью тебя.
Старик забормотал молитву.
– Я вырежу все это замызганное местечко!
Тихий шелест слов, похожих на падающую листву.
– Старик, не заставляй меня кричать. Прибегут мои убийцы, они же снимут с тебя шкуру полосами.
– Нет, мне перережут горло.
– Что?
– Мне перережут горло.
– Кто?
– Твой охранник.
– Откуда ты знаешь?
– Мне известно будущее.
– Тебя зарежут, если я это прикажу.
– Меня зарежут вопреки твоему приказу.
– Дурак. Развяжи мне руки.
– Не могу.
– Почему?
– Тебя развяжут твои люди, а мне нужно просто сидеть и говорить с тобой.
– Зачем тебе это нужно?
– Такова судьба, это мое будущее. Иначе я бы не прервал молитву чтобы говорить с гоим. Иначе я ничего не рассказал бы тебе о футляре. Но я видел свое будущее и в нем я рассказывал, прерывал молитву, должен был говорить эти слова и дожидаться ножа.
– Ты спятил старик.
– Я иду своей дорогой.
– Тебе не жаль своих соплеменников? Я ведь прикажу уничтожить их всех!
– Их судьба умереть сегодня.
– И ты не хочешь их спасти? Только развяжи мне руки!
– Только бог может спасать, я не бог, я не могу изменить судьбу.
– Ты дурак старик! Ты прожил жизнь и остался дураком!
– У каждого свой удел.
Атаман закричал. Он имел сильный голос этот Григорий Куделин. Его услышали, прибежали. Нож освободил атамана от веревок, а старика от мучений. Три дня вся Дикая дивизия прочесывала окрестности, три дня все старались найти человека с футляром и получить огромную награду от атамана, но человек исчез. Осталась только его фамилия – Шведков. Атаман чуть не сошел с ума, метался и убивал, не спал ночами, все видел, как уплывает из его рук власть над миром. Сейчас атаман улыбался.
– Где футляр?
Он готовился пытать, ведь не так-то просто расстаться с могуществом.
– Я его закопал.
– Где?
– Недалеко.
Через четверть часа футляр был уже в доме.
– Идите развлекайтесь.
Охранники не двигались с места. И улыбались.
– Награда, мы же его поймали.
Атаман очень разозлился. Он не любил, когда его шантажировали. Но он умел сдерживать, когда нужно, свои чувства. Иначе давно бы лежать ему в сырой земле. Достал кисет с золотом.
-Вот, здесь хватит.
Они задумчиво изучали мешочек, потом хмыкнули и ушли. Куделин облегченно вздохнул. Он не был трус, он просто хотел жить этот Григорий Куделин. И он знал, кто умрет сегодня ночью. Собаку, огрызнувшуюся на хозяина, сразу же пристреливают. Но это потом. Есть дела и поважнее. Запер тяжелую дубовую дверь на все засовы.
