Ушли Лена с Андреем к озеру. Посидела Югана на кедровом сутунке возле избушки, выкурила трубку. Неспокойно на душе у старухи. Закурила вторую трубку. Плохие думы не дают покоя.
Идет Югана по лесу тихо. Сучок не треснет, птица не вскрикнет. Над головой и вокруг кипит жизнь. Май – месяц зачатия, месяц зарождения новой жизни. Отцвел кедровник – пухнут завязи шишек. Серебрится пихтач омоложенной хвоей, высится над кедрами расписными мачтами с зеленью парусов. Запоздавший осинник отцвел – спешит укрыть себя лиственной шубой. А березы завили крепкие кудри из липкой молодой листвы, млеют под солнцем. Хмурые ели с чуткими к непогоде ветвями зовут-нашептывают долгую счастливую и ясную погоду. Остыли самцы от брачных боев. Успокоили самки извечный голос материнства. Еще трубит кукушка, но придет день, и наколет она язык о спелый колос ржи, утихнет – такая в народе примета. Хочется Югане, чтобы зачала Лена ребенка. И верит она, что так и произойдет.
Маленькое озерко лежит искристой слезой в ласковой чаще зеленой тайги. Остановилась Югана. Присмотрелась к берегу озера, где сидят Андрей с Леной, и легла под молодой пихтой на беломшаник. Видит Югана совсем хорошо, а вот о чем разговаривают Лена с Андреем, не разобрать старухе.
Закурила эвенкийка трубку. Подслушивать, следить – грех. Но Югана совсем не подслушивает и не следит. Она случайно пришла сюда отдохнуть и полюбоваться красивым озером. Глаза не виноваты, если увидела Лену с Андреем… Пусть маленько смотрят. Вреда не будет, оправдывает себя Югана.
Погасла трубка. Югана не спускает глаз с берега озера. Она пролежала так час, а то и все три. Лена и Андрей успели поплавать, переплыть озеро вдоль и поперек. Быстро и незаметно время уходит, солнце давно за полдень перевалило…
Когда Андрей с Леной накупались и подплыли к берегу, он что-то сказал ей. Та с радостью забралась на березу, которую весенний буреломный ветер положил на озеро. Сидит Лена, ноги в воде полощет. Заплетает неторопливо толстущую косу и смотрится в зеркальную водицу. Ох, и красива же она сейчас! Югана живо представила, как Лена будет ласкать крепыша-сына, как беззаботно будет посапывать малыш, придерживая обнаженную грудь матери пухлой ручонкой…
Андрей сидит на берегу. Рядом с ним ящик с красками и кистями. На треноге большой холст в раме-времянке. Югана не видит, какой Лена рождается на полотне, но зато хорошо видит живую докторшу. Просто грех с такой женщины сделать плохую картину. А Лена сидит и мечтает. Улыбается. Вдруг вскинет голову, проводит глазами быстрокрылого селезня или неторопливую чайку. Или опустит печально глаза на свое отражение в воде, не верит, что она – частица бурлящей весны.
Вздохнула тяжело Югана. Много и долго смотрела, устала. Слезиться начали глаза. Надо ей выкурить последнюю трубку и отправляться к избушке.
9
Рано зацвел шиповник. Запламенели в диком розовом цвету береговые гривы. В зарослях шиповника и черемушника ночами не смолкают соловьи. Поют, прищелкивают, посвистывают. О чем эти ночные песни?.. Поют птицы про любовь, славят природу и бессмертие.
Утром недалеко от избушки тощая горбатая лосиха переплывала со своим долговязым теленком на другую сторону реки, вышли на мысок и остановились обсушиться.
Маленькая избушка с крышей из берестяных листов, придавленных жердями, серебрится росой. Под этой крышей, на вышке, с открытыми глазами лежит Югана в спальном мешке и слушает утреннюю тайгу. Слушает, как славят птицы вечную жизнь, с вечными цветами и ароматом.
Прошло три дня и три ночи. Сегодня быстроходная лодка умчит Андрея, Лену и Югану в Улангай. Что же случилось за эти дни и ночи? Спросите Хрустальное озеро – оно расскажет. Спросите волшебную избушку Юганы – она поведает…
1
Наступило время длинных дней и белых юганских ночей. Шумит беззаботно кедрач на Соболином острове. И так же плещется Ледовое озеро, как прошлым летом. Но нынче живет на острове всего один человек. Вертолет не дали артели. Костина бригада отказалась ехать на затерянный в тайге остров. Пришлось Волнорезову загрузить лодку продуктами и охотничьими припасами, прихватить с собой двух лаек и отправиться сюда в одиночку.
Верил Костя, что осенью придет к нему Илья. А пока у него есть занятие – нужно хорошенько изучить жизнь озерной норки. Тоскливо одному на острове. Но что поделаешь… Закурил Костя трубку, подошел к бывшему ангару-сараю. Взгрустнул, вспомнив небесный тихоход. И запросилась в небо его душа.
Югана сидела на скамейке у окна и вязала сеть-двухперстку. День выдался морочный, временами покрякивал гром и бусил дождь. Мокроглазые тучи сегодня скуповаты на слезы, но погода плаксивая.
Устала спина Юганы от долгого сидения. Решила сходить старуха в поднавес, доделать легкое ветловое весло.
Лениво воркуют ручьи, шлепаясь о береговые приплески. Вода в реке только-только шевельнулась на убыль. Еще вспучен и широк Юган в боках. Долбит река зубастыми волнами уже второй приплесок.
Маленький речной теплоходик, не глуша мотора, ткнулся в берег носом, высадил одного-единственного пассажира и пошел дальше кроить тихий Юган. Старуха сразу приметила: чужой человек приехал в Улангай.
«Вроде начальник. Шляпа домиком, городская. Плащ блестит, городской», – отметила про себя Югана. Стала внимательно смотреть.
Городской человек обходил лужи, стараясь не пачкать блестящих хромовых сапог. Шел он не куда-то, а прямо к Югане. Старуха убрала в сторону весло, встала, отряхнула с юбки стружку.
– Югана Кулманакова где живет? – спрашивает городской человек.
– Зачем в одном человеке ищешь двух? – ворчит старая эвенкийка. – Меня назвали Юганой отец и мать, когда еще охотились не в небесных урманах, а в нашей тайге…
– Вот и хорошо. Я Геннадий Яковлевич Обручев.
– У каждого человека и зверя есть свое имя… Скажи, какой работой промышляешь себе деньги? – недовольно говорит Югана.
– Я, бабушка, только что произведен в начальники Юганской нефтеразведки, – приветливо улыбаясь, отвечает Геннадий Яковлевич. – Мне Илья Кучумов о вас рассказывал…
– Пропал Кучум. Давно его нет в Улангае, – качает головой старуха.
Чуткие ноздри Юганы ловят запахи ароматного табака, одеколона и сапожного крема – запахи городских людей. Начальник нефтеразведки Югане понравился. Лицо смелое, глаза говорящие, и хороший дух от него идет. Нет на начальнике лишнего жира – очень крепкий мужик.
«Пошто он эвенкийскую трубку курит?» – задает себе вопрос Югана.
– Это подарок. Старик эвенок у меня был проводником в тундре, – поясняет Геннадий Яковлевич, перехватив любопытный взгляд старухи.
«Хороший начальник, – решает Югана. – С эвенками долго жил. Наш человек. Надо гостить…»
– Пойдем, Якорь, ко мне в дом, – приглашает старуха городского человека.
– Яковлевич мое отчество.
– Долго мне говорить… Называйся Якорем, – решительно возражает Югана.
Она усадила гостя за стол, положила перед ним кисет с махоркой: «Думай, кури. Собирай в кучу слова, которыми будешь пытать Югану».
– Можно тебе разоблокаться, – говорит старуха.
– Да-да, плащ я сниму…
– Югана пойдет к Сельпихе. Бутылку промышлять.
Вернулась хозяйка домой быстро. Поставила на стол запыленную бутылку ликера.
– Весь белый винка кончали. За зиму съели водку-спирт. Остался в Сельпихе только краснопрутник, – так Югана называла все настойки и вина. – Да еще в горелых бутылках, которое шипит, стреляет, а мозги не берет. Шипанское…
– Шампанское, – улыбаясь повторяет Геннадий Яковлевич.
– Оно есть. Мыльная пена, – пренебрежительно заключает Югана.
– Ты, бабушка, одна живешь?
– Тамилка в Медвежьем Мысе, кзамен отдает большой музыкальной школе.
Выпит сладкий ликер, ушла пустая бутылка под стол. Разговоров не было. Гость с дороги – язык немой. Отдохнет гость, сам скажет, зачем ему Югана понадобилась. Почет-радость делал начальник старухе, став ее гостем.
– Бабушка, вы очень много кочевали по юганской тундре?
– У бродячих оленей меньше троп позади, чем у Юганы!
– Илья мне рассказывал один случай…
– Жизнь много разных случаев давала. Какой Якорю нужен?
– О Мертвом озере.
– Пошто не знать Мертвое озеро? Знаю.
Рассказала Югана Геннадию Яковлевичу, что была она там, на озере, молодой. Лицо было без морщин, словно кожа на тугом бубне.
Остановились тогда эвенки из племени Кедра у Мертвого озера. Чернотропная осень стояла. На кедровую шишку урожай крепкий выпал – густо задержалась белка в тайге возле озера. Еды много наготовила на зиму. Вода в ту осень в озере испортилась. Дух болот напустил отраву. Рыба пропала. Утки, гуси стороной обходили Мертвое озеро. Видела Югана и другие эвенки, как утром из воды вырвался большой голубой дух Болот. Заплескалось озеро. Ударили волны в берег, а ветра не было. Страх как боязно всем стало. Эвенки быстро откочевали в другой урман… Больше люди из племени Кедра никогда не приходили к озеру, где живет дух Болот.
