– Оставить в живых стоит лишь того, кто достоин нашего великого дела. Все остальные – пособники вредоносного человеческого рода. Хочешь узнать, почему я до сих пор оставил тебя в живых?
Задав этот вопрос, Ханнес, все еще держа в правой руке пистолет и целясь им мне в лоб, левой рукой надавил на рычажок своего настольного портсигара, чтобы пластмассовая птичка вынула из коробочки сигарету. Затем он – слащавым голосом – сказал:
– Не будешь ли ты так любезен прикурить мне сигарету? Мне в данной ситуации что-то не хочется ни опускать пистолет, ни отводить от тебя взгляд.
Было очевидно, что Ханнесу нравилось оттягивать в подобных случаях развязку. Поднимая со стола изготовленную в шестидесятых годах увесистую зажигалку, я мысленно спросил себя, а не смогу ли я, запустив ее в голову Ханнеса, оглушить его еще до того, как он успеет выстрелить.
– Поскольку ты мне симпатичен, я подарю тебе еще семь минут жизни, – заявил мне исландец. – Именно столько минут уйдет на то, чтобы выкурить эту сигарету. А пока я курю, можешь спрашивать меня о чем угодно. Затем я тебя пристрелю.
Я, быстренько взвесив свои шансы, решил, что уж лучше мне еще пожить на белом свете целых семь минут, чем пытаться сейчас внезапно напасть на Ханнеса, заранее зная, что подобная попытка обречена на провал: ствол пистолета ведь направлен прямехонько мне в лоб, а указательный палец исландец держит на спусковом крючке.
Ханнес выпустил изо рта большой клуб дыма и сказал:
– Я вообще-то планировал, что прикончу тебя в порту Скала – как только ты прибудешь на Патмос, – но Доуленд тебя на какое-то время спас.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил я, с завороженным видом наблюдая за тем, как сигарета становится все короче и короче.
– На том судне я заметил, что песня «Flow my tears» производит на тебя сильное впечатление, и мне подумалось, что человек, которому нравятся произведения Доуленда, заслуживает того, чтобы ему дали шанс выжить. Доуленд – апостол всех тех, кто о чем-то печалится, а потому мне показалось, что ты можешь оказаться достойным «Возрождения». Я еще больше укрепился в этом своем мнении после того, как ты сумел добраться до дна пещеры Кинопса. Я тогда сказал сам себе: «Это – мой человек».
– А что я сделал такого, из-за чего ты во мне разочаровался? – спросил я, с тревогой видя, что сигарета сократилась уже наполовину.
– Ты меня предал – предал, как Иуда.
– Я и в самом деле намеревался это сделать после того, как выберусь отсюда, – сказал я, решив попытаться пронять своего собеседника откровенностью, – однако пока что я еще не давал тебе оснований хотеть меня прикончить.
– Ты лжешь – а значит, ты не более чем самый заурядный человек.
Сигарета уже превратилась в коротенький окурок, которого хватит лишь на одну затяжку. Чтобы исландец не сделал эту затяжку – и, соответственно, не нажал затем на спусковой крючок, – я попытался заставить его пуститься в разглагольствования:
– Скажи мне, по крайней мере, в чем конкретно заключается моя вина.
– Тебе удалось выяснить, где находится наша обсерватория. Вчера ночью мы заметили, что возле модулей крутится какой-то посторонний человек, но поймать нам его не удалось. Однако это заставило меня принять решение о временной ликвидации лагеря. То мероприятие, на котором ты присутствовал сегодня утром, представляло собой церемонию прощания. Мы все расстаемся до тех пор, пока не создадим новую обсерваторию… Ты меня поимел, Лео.
– Я не понял ничего из того, что ты сказал, – заявил я, видя, что сигарета догорела уже до самого фильтра. – Твои слова означают, что мы с тобой остались в лагере одни?
– Я уже очень скоро смогу сказать не «мы остались одни», а «я остался один», потому что ты прямо сейчас покинешь этот мир навсегда, – сказал Ханнес.
Я, понимая, что уже вот-вот отправлюсь на тот свет, закрыл глаза. Последним, что я услышал, был оглушительный грохот.
Открыв глаза, я увидел улыбающееся лицо Эльзы. Когда ее губы на мгновение прильнули к моим, я подумал, что быть мертвым не так уж и плохо.
Мне затем потребовалось немало времени на то, чтобы понять, что я все еще жив, хотя и довольно долго пролежал без сознания на полу среди обломков того, что еще совсем недавно было модулем Ханнеса. Приподняв с трудом тяжелую голову и посмотрев по сторонам, я увидел, что остальные модули постигла примерно такая же судьба. Вся обсерватория «Возрождения» превратилась в груду развалин.
– Что здесь произошло? – спросил я, все еще будучи не в силах подняться.
– Это была очень рискованная игра, которая закончилась благополучно, – ответила Эльза, проводя ладонью по моим волосам. – Я даже и не подозревала, что ты находишься здесь, внутри!
Я вдруг вспомнил, что на вершине горы я видел табличку, в которой предупреждалось о том, что неподалеку хранятся взрывчатые вещества. Эльза, наверное, разыскала в заброшенном карьере ящики с динамитом и придумала, как этот динамит подорвать, а затем, расставив ночью эти ящики в подходящих местах, установив детонаторы и дождавшись, когда лагерь опустеет, пустила его на воздух.
Подобный смелый план ассоциировался в моем сознании скорее с деятельностью какой-нибудь террористической группировки, чем с изощренными выходками эксцентричной женщины, а потому мне невольно подумалось, что я почти ничего не знаю об Эльзе и о том, чем она вообще занимается. Кто ей в этой авантюре помогал? А может, она принадлежит к какой-нибудь организации, борющейся с «Возрождением»? Я решил, что попытаюсь найти ответы на эти вопросы как-нибудь потом, а сейчас займусь кое-чем более срочным.
– А где Ханнес? – спросил я, с трудом поднимаясь на ноги. – Он погиб?
– Задал стрекача. И нам нужно сделать то же самое, пока сюда не нагрянула полиция.
Чувствуя, что у меня болит от синяков и ушибов все тело, я – покрытый с головы до ног пылью – зашагал вслед за Эльзой по тропинке, петляющей по нижней части горы Пенупа в сторону моря. Солнце палило с такой ожесточенностью, как будто уже вот-вот должен был начаться Страшный Суд.
– А я уж думал, что мне из этой колонии сумасшедших живым выбраться не удастся, – сказал я, с трудом переводя дыхание, тянувшей меня за руку Эльзе.
Хотя она сейчас была облачена в неказистую одежду альпиниста, мне она все равно казалась весьма соблазнительной. У меня из головы, тем не менее, не выходили те новости, которые я прочел недавно в интернет-газете, а также все те странности, которыми не раз изумляла меня Эльза.
Когда далеко впереди появилось лазурным миражем море, я, остановившись, сказал:
– Я понимаю, что нам нужно побыстрее уносить отсюда ноги, но мне необходимо выяснить кое-что прямо сейчас. Твоего отца кто-то убил. Это сделала ты?
К глазам Эльзы подступили слезы, и она, едва не расплакавшись, спросила:
– Ты считаешь, что я на такое способна?
– Нет, – признался я.
– Вот и все, что мне было нужно от тебя узнать, – с этими словами Эльза, снова потянув меня за руку, пошла по тропинке дальше.
Мы шли не останавливаясь, пока – спустя целый час – не достигли того места на юго-западной оконечности острова, к которому Панайотис довез меня на своем такси. Его автомобиля там уже не было. Мне оставалось только надеяться, что этот грек сумел благополучно спуститься с горы и вернуться к себе домой.
Мы дошли до небольшой естественной бухточки, рядом с которой находилась обрывистая скала, нависающая над морем, и я присел на гальку пляжа, вытянув ноги и не обращая внимания на то, что волны, накатываясь на берег, омывают мои ступни соленой водой.
Эльза, сев рядом со мной, обхватила руками свои ноги и уставилась рассеянным взглядом куда-то далеко в море.
– Ты в городке Скала исчезла для того, чтобы подготовить нападение на находившийся в кратере лагерь? – спросил я, чувствуя, что настало подходящее время для разговора.
– Это было запланировано заранее, и я предупредила тебя о том, что исчезну, – ответила Эльза, не отводя взгляда от моря. – Однако то, что ты оказался в «Возрождении», пришлось для меня как нельзя кстати. Ты замечательнейшим образом отвлек Ханнеса, а я тем временем подготовила запланированную мной «диверсию». Кто знает, ты, возможно, благодаря своей бестолковости спас мир!
И тут за нашими спинами раздался хорошо знакомый мне голос:
– Жаль только, что ты не смог спасти самого себя.
Не успев даже и обернуться, я почувствовал, что ствол пистолета Ханнеса уперся мне в спину.
– Встань, – приказал исландец. – Сейчас ты совершись свою последнюю прогулку.
Эльза поднялась на ноги и пошла куда-то прочь с таким видом, как будто она тут вообще ни при чем. Самое же странное заключалось в том, что Ханнес даже не попытался ее остановить. Я, уже совсем ничего не понимая (у меня только возникло ощущение, что меня предали), пошел впереди исландца, толчками стволом пистолета в спину давшего мне понять, что хочет, чтобы я поднялся на вершину нависающей над морем скалы.
