— Просто курам на смех, — сказала Вэл. — Эта тварь пожирает людей.
Г.Ф. хмыкнул.
— Люди любили мстительных богов тысячи лет. И кто может утверждать, что любовь эту вдохновляет не мстительность, а что-то другое? Возможно, как это отметил доктор Фентон, между охоничьими повадками существа и химией мозга его жертв действительно имеются какие-то симбиотические отношения. Возможно, они не только возбуждают любовь, но и сексуально стимулируют. Ведь это чувство не обязательно должно быть взаимным, знаете ли. Существо может не иметь никакого понятия о своих поклонниках, как и любое другое божество. А жертвы оно принимает как должное, безо всякой ответственности со своей стороны.
— Да глупее этого непроваренного мешочка собачьих соплей я ничего в жизни не слыхал, — прорвало вдруг Сомика. — Да я с этой тварью рядом был, и она только перепугала меня до светопреставления, а больше ничего.
— Вот как, мистер Терпуг? — переспросил Г. Ф. — А разве не ваш страх перед этим существом вдохновил вашу музыкальную карьеру? Возможно, зверю вы должны сказать спасибо.
— Я должен всех вас в психарню сдать, вот что я должен.
— Довольно! — крикнул Гейб. — Я еду. Поехали со мной или сидите здесь, мне все равно, но я еду к Тео. Глядишь, и существо удастся в живых оставить. Мэвис, можно взять твою машину?
Та швырнула ключи на стойку.
— Жалко, что я с тобой не могу, парнишка.
— Могу ли я к вам присоединиться? — вопросил Г. Ф.
Гейб кивнул и посмотрел на Вэл:
— Они твои пациенты.
Вэлери вжалась спиной в стойку:
— Там все обязательно взорвется, а когда полетят брызги, меня посадят в тюрьму. И я должна тебе в этом помогать?
— Да, — ответил Гейб.
— Почему?
— Потому что так правильно, потому что для меня это важно, а ты меня любишь.
Вэл смотрела на него долгую минуту, потом сдернула со стойки сумочку.
— Я поеду, но из тюрьмы ты от меня будешь получать только письма с угрозами.
Мэвис глянула на Сомика:
— А ты?
— Поезжайте. А на мне все равно блюза́ нависло.
Все направились к двери.
— Не беспокойся, милочка, — крикнула им вслед Мэвис. — Никуда тебя не посадят. Мэвис об этом позаботится.
Пока в городе не появился Стив, самым жутким доисторическим зверем на Центральном побережье был «кадиллак» Мэвис Сэнд 1956-го года. С откидным верхом, лимонно-желтого цвета, с огромной хромированной решеткой радиатора, которая, казалось, заглатывала дорогу не жуя, с позолоченными подножками, трепетавшими на ветру, точно бакенбарды на пружинках. Дневные завсегдатаи прозвали машину «Бананом», а однажды, одержимые честолюбивым замыслом, изготовили огромную синюю наклейку «Чикита» и пришпандорили ее на крышку багажника, пока Мэвис хозяйничала в баре.
«Ну что ж, — сказала тогда Мэвис, более чем озадаченная подобным рвением, — это не первый банан, на котором я катаюсь, но размерами он бьет рекорд по крайней мере на фут».
Даже в молодости Гейб не водил ничего похожего на «Банан». Руля машина слушалась, как баржа, а тряслась и дергалась на ухабах и выбоинах, как идущая ко дну шаланда. Гейб случайно ткнул в кнопку электропривода и сложил крышу, а теперь никак не мог сообразить, куда нажимать, чтобы водворить ее на место.
Биолог засек «мерседес» Вэл на склоне холма, в стороне от главной дороги ранчо. Рядом стояли шесть других машин — сплошь спортивные вседорожники с приводом на четыре колеса, среди них два «блейзера» и два «субурбана». У машин располагалась группа мужчин в черных тренировочных костюмах, самый высокий рассматривал их «Банан» в бинокль и говорил что-то в рацию или сотовый телефон.
— Может, следовало взять менее приметную машину? — пробормотал Гейб.
— А почему мы не поехали на вашей, Говард? — спросила Вэл, съежившаяся на переднем сиденье.
Говард, несгибаемый, как манекен, сидел сзади и щурился, точно попал на солнечный свет впервые в жизни.
— Я владею «ягуаром». Превосходная кузовная работа, таких больше не делают, если не считать «бентли» и «роллсов». Отделка внутренних поверхностей — под орех, с сучками.
— И не ездит, а?
— Извините, — ответил Говард.
Гейб остановил «Банан» у ворот для скота:
— И что мне теперь делать? Они на нас смотрят.
— Поезжай вперед, — ответила Вэл. — За этим мы сюда и приехали. — Ни с того ни с сего она вдруг осмелела.
Гейбу же нахальства недоставало:
— Скажите мне еще раз кто-нибудь, почему шериф не пристрелит нас вместе с Тео и Молли?
Вэл постепенно прониклась духом предприятия, понимая, что это единственный способ искупить то, что она наделала со своими пациентами.
— Я — психиатр, Гейб, а у тебя — ученая степень. Полиция не стреляет в таких людей, как мы.
— Ты шутишь, правда?
Тут вмешался Говард:
— Чтобы получить иммунитет от огнестрельного оружия ученая степень обязательна, или жизнь, посвященная науке, тоже засчитывается?
— Поехали, Гейб, — сказала Вэл. — С нами все будет в порядке.
Гейб посмотрел на нее, и она ему улыбнулась. Он улыбнулся в ответ — ну, вроде того, — и двинул «Банан» на пастбище, к пяти вооруженным до зубов мужикам, которые им совсем не обрадовались.
Тео обыскал всю пещеру, щелкая одноразовой зажигалкой, от которой забыл отказаться вместе с остальным пристрастием к траве. Похожий на храм зал был наглухо закрыт со всех сторон, если не считать входа, где их караулил Бёртон. Возвращась к Молли, Тео постарался обойти Морского Ящера по большой дуге. Молли караулила у выхода.
Снаружи Бёртон орал:
— Кроу, мы уже заперли твоих дружков! Это твой последний шанс договориться! Даю тебе пять минут, а потом мы пустим газ!
Тео в панике посмотрел на Молли:
— Нужно вывести отсюда этих людей, Молли. Как только влетит первая газовая граната, все будет кончено.
— Разве нам не нужны заложники?
— Для чего? Он не собирается вести переговоры. Ему нужен я и, возможно, ты — в мертвом виде.
— А почему ты не позвонишь кому-нибудь и не расскажешь все, что знаешь? Тогда у Бёртона не останется причины нас убивать.
— Я знаю только то, что видел. Линдер мертв, и с лабораторией его никто больше связать не сможет. Я уже сказал Вэл и Гейбу. А теперь они попались ему в лапы. Какой я идиот, что впутал их сюда.
— Прости, — сказала Молли.
— Подожди. — Тео вытащил телефон и набрал номер. На другом конце прозвонило восемь раз — Тео уже посматривал на индикатор батареи: осталось лишь четверть заряда, — и тут ему ответили.
— Гвоздворт, — сказал Паук, оставляя абонента в неведении относительно того, что тот позвонил офицеру информации Управления полиции.
— Гвоздворт, это Тео Кроу. Мне нужна твоя помощь.
— Неважный денек выдался, Тео?
Ну что за мудак, подумал Тео.
— Слушай, я в ловушке…
— Я знаю, в чем ты, Тео. Ты не забыл еще? Я знаю все. На самом деле, я рад, что ты позвонил. Как раз хотел у тебя кое-что спросить.
Тео с трудом подавил в себе желание заорать на этого маньяка высоких технологий.
— Прошу тебя, Гвоздворт, я не знаю, сколько у меня батарейка продержится. Окажи мне услугу. Очень нужно.
— Сначала ты мне.
— Давай! — рявкнул Тео.
— Ну, в общем, мне позвонил Бёртон и сказал, что твоя соучастница называет себя Кендрой, Малюткой-Воительницей Чужеземья. Я тут пошарил, и выясняется, что в окружную психиатрическую клинику несколько раз поступала некая Молли Мичон. И оставляла адрес Хвойной Бухты. Вот я и хотел бы поинтересоваться…
— Это она, — сказал Тео.
— Ух ты — не шутишь? Не может быть!
— Вот она стоит, прямо тут. — Тео посмотрел на Молли и пожал плечами. — Слушай, ты предупреждал, чтобы я не совался на ранчо. Ты что — знал о подпольной сети Бёртона?
— Возможно, — ответил Гвоздворт.
— Не юли. Ты все знаешь. Я хочу понять — есть ли у тебя доступ к информации, которую можно использовать как улики: денежные переводы, чеки, оффшорные счета, журналы регистрации телефонных разговоров, все такое? То, что ты мог бы отдать прокурору штата?
— Ну и ну, Тео, ты заговорил, как настоящий коп.
— Ты можешь это достать?
— Тео, Тео, Тео, не глупи. Я не только могу это достать — у меня все это есть. Я собираю досье уже много лет.
— Ты можешь отнести его прокурору прямо сейчас?
— А что мне за это будет?
— Гвоздворт, он нас убьет.
— Говоришь, Кендра стоит рядом, а? Поверить не могу.
Тео содрогнулся — на полпути от паники к ярости — и ткнул телефон Молли.
— Скажи что-нибудь как Кендра.
Молли откашлялась и заговорила в трубку:
