Ход ее размышлений нарушила Франческа.
– К сожалению, дневник, который вы заказывали, в настоящее время недоступен.
Клер была настолько сосредоточена на рассматривании письма, что слова Франчески дошли до нее не сразу.
– Дневник?…
– Ну да, вы же заказывали. – И девушка ткнула пальцем в список Клер. – Дневник Алессандры Россетти, январь тысяча шестьсот восемнадцатого года…
– Но мне крайне необходим этот материал. Если не считать письма, это самый важный документ в моих исследованиях. Вы что же, хотите сказать, у вас его просто нет?
– Есть, но уже заказан другим читателем. Материалы у нас разрешается выдавать на неделю. Как только дневник вернут, мы тотчас предоставим его вам. Это будет… в следующий понедельник.
– Но в субботу я уже улетаю.
– Сожалею. Понимаю, насколько все это для вас огорчительно, но он подал заказ первым. И мы просто были обязаны…
– Кто это “он”? – спросила Клер, и от дурного предчувствия у нее замерло сердце. Она и без того уже знала ответ.
Франческа сверилась с записью в журнале.
– Эндрю Кент.
“Ну конечно”, – подумала Клер. Он прибыл в библиотеку первым, опередил ее лишь потому, что ей с Гвен пришлось торчать в этой длиннющей очереди в аэропорту, а сам благополучно прошел паспортный контроль у стойки для членов Евросоюза. Да, во всем можно винить только его. Он наверняка выдумал всю эту историю о том, что здесь их с Гвен не пропустят лишь потому, что у них нет европейских паспортов. Сочинил ее специально, словно еще тогда знал, что она первым делом отправится в Библиотеку Марчиана заказывать этот проклятый дневник. В глубине души Клер понимала, что ее предположения сомнительны, однако была слишком разгневана и не могла мыслить здраво.
– У нас есть дневник Алессандры Россетти более раннего периода. Возможно, он будет вам интересен, – сказала Франческа и протянула ей небольшой потрепанный альбомчик в кожаном переплете ржавого цвета. – Покрывает период с июля по октябрь тысяча шестьсот семнадцатого года.
Клер кивнула в знак согласия. Пусть там не содержится описаний роковых событий начала 1618 года, но, возможно, ей удастся лучше понять внутренний мир Алессандры.
– И потом, не исключено, что доктор Кент закончит знакомиться с материалами раньше, – заметила Франческа. – И вы успеете получить дневник до отъезда.
Она оглядела полки с книгами и рукописями, что находились у нее за спиной. Высокую стопку толстых томов венчала небольшая потрепанная книжица в кожаном переплете, похожая на ту, что Клер держала сейчас в руках. То были книги, заказанные Эндрю Кентом, и небольшая книжица – второй дневник Алессандры Россетти. Он находился так близко и одновременно был недоступен. Ждал не ее, а Эндрю Кента, чтобы раскрыть ему все свои тайны.
– Нельзя ли хотя бы взглянуть на него? – спросила Клер.
И снова Франческа отрицательно покачала головой и смягчила свой отказ лучезарной улыбкой.
– Простите, но мы очень строго следим за прохождением материалов. Раз уж они заказаны кем-то другим, выдавать просто не имеем права. За последнее время участились кражи из библиотек Италии, и нас заставляют строго следовать всем инструкциям. – Она снова доверительно улыбнулась и придвинулась поближе к Клер. – Может, вы попросите его как следует, и он вернет дневник пораньше. Уверена, вы сумеете его уговорить, у вас получится.
Клер смотрела на библиотекаршу широко раскрытыми глазами. Франческа предлагала воспользоваться женскими чарами, чтобы заполучить столь необходимый ей дневник. И, судя по всему, ничуть не сомневалась, что ничего постыдного в том нет и все у нее получится.
– Но это… просто невозможно, – пробормотала Клер.
– Отчего же? Вы женщина, он – мужчина…
И Франческа игриво повела плечом.
Клер глупо захихикала против собственной воли.
– Я кажусь вам смешной? – спросила Франческа.
– Нет. Просто подумала, что прежде и представить себе не могла, чтобы работница библиотеки предлагала использовать сексуальные чары для получения нужной рукописи.
– А что толку в сексуальности, если не желаете ею воспользоваться?
– Э-э… Ну, в общем, да. Определенный смысл в этом имеется. Но вам не кажется, что это как-то… нехорошо? Большинству американок претит сама мысль об этом. А библиотекари, дающие подобные советы, должны призадуматься. Можно, знаете ли, нарваться и на судебное преследование.
– Вы, американцы, воспринимаете все слишком серьезно. Это просто игра, ничего больше, – сказала Франческа. – Вы женщина. Вы должны знать, как добиться своего.
Все так, и все было бы прекрасно, если б речь в данном случае шла не об Эндрю Кенте. Уж он-то определенно не пробуждал в ней пылких женских инстинктов. Уже не говоря о том, что она, Клер, вовсе не была уверена в своей неотразимости.
Она собрала все материалы и пошла искать уединенное местечко, где можно спокойно поработать. Время было раннее, и в читальном зале находились кроме нее всего два посетителя – окруженные книгами, сидели, прилежно склонив головы, за массивными деревянными столами, целиком погрузившись в работу. Она выложила книги на стол в заднем ряду, подальше от высоких окон. День выдался погожий, солнечный, и Клер опасалась, что манящий вид на лагуну будет отвлекать ее. Ничего, развлечений ей в Венеции уже хватило.
Она решила начать с перевода отчетов Бедмара, а не с письма Алессандры. Надо хоть немного отточить мастерство перевода, и в этом случае всегда лучше начинать с печатного текста. Клер достала из сумки распечатку своей диссертации, выложила рядом блокнот, книги и документы. Узкие желтые полоски почтовой бумаги с буквой “Б” использовались в качестве закладок и отмечали те места в ее работе, где она использовала цитаты из докладов Бедмара, выписанные ранее из других источников.
Она так долго ждала этого момента – сравнить эти цитаты с фразами из подлинника, с первоисточником. То был очень важный шаг на пути к завершению диссертации. Еще в Харриоте она мечтала о том, как окажется в этом зале старинной библиотеки, будет сидеть, погрузившись в бумаги и фолианты, целиком уйдя в прошлое, и мысль ее будет работать четко и плодотворно, как никогда прежде. Но стоило ей открыть перевод книги Бедмара, как перо застыло над блокнотом, а в голову не приходило ни одной стоящей мысли. И возбуждения, которое охватывало ее перед началом интересной работы, не ощущалось. Нет, видно, она слишком долго ждала этой минуты и перегорела. Надо собраться, сосредоточиться.
В высокие окна читального зала врывались лучи солнечного света, в них танцевали пылинки, кругом стояла благоговейная тишина, а Клер вдруг овладело беспокойство. Она ощутила непреодолимое желание выйти на улицу, на набережную, сесть где-нибудь под полосатым зонтиком в уличном кафе и, неспешно попивая кофе, смотреть на лагуну. Или же сесть на вапоретто и плыть по Большому каналу. Или бесцельно брести по узеньким венецианским улочкам, глазеть на витрины лавок и магазинов, потом зайти и купить какую-нибудь вещицу, которая ей совершенно не нужна. Чего там только не продается – и венецианское стекло, и карнавальные маски, и туфли на высоченных каблуках из мягкой, точно перчаточной кожи. А что, если пойти на ланч или съесть где-нибудь мороженого, а затем провести несколько часов в Академии, разглядывая только те картины, которые она любит, и игнорируя все остальные, пусть даже они и считаются великими произведениями искусства? А еще можно было бы посидеть с Гвен на берегу, погреться на солнышке. Сидеть и наблюдать за шумной гламурной толпой на набережной.
Гвен. При мысли о ней Клер озабоченно нахмурилась. Не только красоты Венеции мешают ей сосредоточиться, но и люди. Живые люди во плоти и крови, они занимают все ее мысли, вызывают слишком много эмоций. Что за страшная несправедливость: ей удалось выкроить какой-то один несчастный день для себя, а она сидит и беспокоится о Гвен. Причем беспокойство это постоянное, выматывающее, похожее на ожидание беды или катастрофы, которая непременно должна подстерегать эту глупую девчонку здесь, в Венеции.
Ну а Джанкарло? О нем лучше вообще не думать, иначе она не сможет и строчки написать и никогда не закончит работу. Но Клер никак не могла забыть о том, как неприятно закончился вчерашний вечер. Ее вопросы остались без ответа, Джанкарло испытывал явную неловкость. И не то чтобы он лгал ей, нет, просто не сказал всей правды. Или сказал?… “Ну и поделом мне, – подумала Клер, – никогда не стоит западать на красивых мужчин”. Ей следовало бы догадаться, что в его жизни существует другая женщина – такие мужчины, как Джанкарло, на дороге, как говорится, не валяются. И довольно часто у них бывает не одна подруга, а сразу несколько.
Он смутился, это очевидно. И для Клер этого было достаточно, чтобы держаться от него подальше все оставшееся время пребывания в Венеции. Возможно, она никогда больше не увидит его, и при мысли об этом на нее нахлынула тоска. Нечего расслабляться, тут же одернула она себя. Неважно, что она чувствует по этому поводу. Явно не прилив счастья, это и дураку понятно. В других обстоятельствах – ну, скажем, если бы она путешествовала одна, а не в компании избалованной девчонки-подростка, и если бы Джанкарло не был помолвлен… И что тогда? Флирт? Страстный роман всей жизни?… Она не знала. Возможно, именно поэтому ею и овладело беспокойство; все отношения между ними закончились прежде, чем она сумела разобраться, чего именно хочет и во что все это может вылиться.
