Погода доставила койотам немало проблем этой зимой. Они переместились на окраину парка и осмелели настолько, что стали выбираться наружу. Затишье на улицах и во дворах, ковер снега, укрывший город – все это дало им шанс. Они стали охотиться на случайных кошек, небольших собак, разрывать помойки, ловить опоссумов – все, до чего могли дотянуться.
Лу пропал в середине дня. После полуночи мы решили прервать поиски, чтобы утром встать как можно раньше и их возобновить, оповестить всех соседей, приюты для животных, ветеринаров, расклеить объявления – словом, сделать по списку все, что положено, когда пропадает собака.
Сам не знаю зачем, но в районе двух часов ночи я решил проехаться в последний раз по окрестностям, на всякий случай. Еще раз оказаться в том месте, где мог пробегать мой пес. Еще я знал, что по ночам случаются вещи, которых никогда не увидишь при свете дня, это естественный природный цикл для ночных и дневных животных. Я вышел на крыльцо, и ледяной холод сковал меня. Я подумал о том, каково сейчас Лу. Ночь подступала все ближе.
— Последний круг, — сказал я Никки. — Ты оставайся. Холодно.
— Я с тобой.
Мы медленно двинулись вперед. Я недавно купил новую машину вместо старенькой «хонды» – с полным приводом, отлично державшую дорогу даже сейчас. Мы заглядывали во дворы, на пустующие спортплощадки, в проулки и на парковки. Лу не было. За каждым углом мы надеялись увидеть, как он трусит по улице, принюхиваясь, высоко задрав хвост, стремясь быстрее попасть домой. Но его не было, и все же… где-то он был.
— Вот ведь балбес, — сказал я, — я так зол. Это он виноват, а не Джек. Надо было думать головой.
— Успокойся. Он просто собака.
— По большей части.
— Может, его кто-то увел?
— Нет… он сам по себе. Я его знаю.
— Поехали спать. Продолжим поиски утром.
Мы миновали перекресток за два квартала до лома, снаружи не было ни единой живой души, светофор переключился с зеленого света на желтый, потом на красный.
— Не плачь, — сказала Никки. — Мы его найдем.
— Это Лу. Он мой лучший друг. Я…
— Я знаю. Поэтому мы его найдем.
Мы свернули на перекрестке и поехали к дому.
— Когда я прятался от него в лесу, он всегда меня отыскивал. Всегда.
— У него отличный нюх.
— Он никогда не сдается.
— Я знаю.
Здоровенный койот, каких я никогда прежде не видел, стоял посреди дороги в квартале от нашего лома, его глаза полыхали желтым в свете фар, седая шерсть топорщилась. Он смотрел на нас, и из раскрытой пасти вырывались клубы пара.
— Крупный самец, — произнес я. — Пятьдесят фунтов, не меньше.
— Какой громадный.
— Вот оно что, Никки, в этом все дело.
— Да. Ты прав.
Он покинул парк накануне вечером и устремился по пологому холму на запал в поисках пропитания. Добравшись до нашего района, он залег в небольшом городском парке поблизости – пять кварталов зеленых насаждений и центральная дорожка, жилые лома по бокам. Идеальное место для оголодавшего койота. Он мог вылезти наружу, схватить загулявшего кота или шнауцера и снова спрятаться среди деревьев, что-бы спокойно поесть. Эти владения никем не оспаривались, людей на улицах было мало, он мог рискнуть и пройти чуть дальше. Он не ожидал встретить Лу.
— Надо проследить за ним, — сказал я. — Он как-то с этим связан. Если он убил Лу, я сниму с него шкуру.
— Смотри, он ухолит.
— Парк. Он поселился у нас в парке.
— За ним!
Мы довели койота до северного входа в парк. Он трусил совершенно без спешки, ничуть не обеспокоенный преследованием. Мы видели, как он прошел в парк через открытые ворота. Мне показалось, он прихрамывает на правую ногу – или он слегка поскальзывался на подъеме по обледеневшему склону, трудно сказать.
— Займи мое место. — Я взял с заднего сиденья фонарик и железный замок, который обычно вешал на руль.
— Это еще зачем? — удивилась Никки, пересаживаясь.
— Я не справлюсь с койотом голыми руками.
— Будь осторожен.
— Езжай, встретимся на другой стороне.
Нейтральная дорожка шла через весь парк на пять кварталов и выходила с юга на автостоянку у церкви. Боковые тропинки ответвлялись в обе стороны и заканчивались тупиками у заборов домов.
Койот бежал по основной дорожке, я следовал за ним. Он знал, что я здесь, но не похоже, чтобы это его беспокоило.
Я старался не упустить его из виду и одновременно светил фонариком во все стороны и в кусты в поисках Лу, от всего сердца надеясь, что он не истекает там кровью, порванный на куски. Я боялся, что койот вернулся его добить или доесть. Лу был старым псом, но все еще крепким, и даже такому койоту было бы непросто с ним совладать. Однако он мог поранить Лу, к примеру, повредить сухожилия.
Я любил койотов. Мы с Лу много раз сидели и слушали их. Нам нравилась их музыка, созданная миллион лет назад, она стала основной темой нашего с Лу неснятого фильма о жизни среди дикой природы, она была нашей путеводной звездой. Однако если этот тявкающий мерзавец причинил зло моему Лу, я был готов разбить ему череп железным запором и сжечь окровавленный труп.
Койот обеспокоенно нюхал землю, по-прежнему не обращая на меня внимания, но явно встревоженный чем-то еще. Он устремился вперед, к южному выходу, и я тоже поспешил туда, через кусты напролом. На площадке у церкви стояла моя машина.
Никки перебралась на место пассажира. Я сел за руль.
— Он перескочил через ограду и побежал вниз по холму, — сказала она. — Он куда-то спешил.
Мы двинулись следом.
— Открой окно, — попросил я. — По-моему, там лает собака.
— Тут много собак в ломах.
— Я знаю его голос.
Еще один квартал – и койот ушел с дороги и исчез за припаркованной машиной. Мы его потеряли.
— Ты не слышала, чтобы кто-то лаял, пока ты меня ждала? — Я все еще шарил взглядом по сторонам, не теряя надежды.
— Нет.
Мы притормозили и стали слушать.
— Он может быть где-то рядом, раненный, весь в крови. Я уверен, этот койот во всем виноват.
— Ты же не думаешь, что какой-то койот мог справиться с Лу? — Никки с сомнением уставилась на меня. — Правда?
— Один – нет, даже такой крупный. Но два могли.
— Мы видели одного, а не двух. Будь их двое, они бы бегали вместе – самец и самка или мать и детеныш.
— Да, ты права.
— Поехали домой. С утра начнем все с начала.
Я медленно поехал вперед, чувствуя себя слегка приободренным. Этот койот каким-то загадочным образом соединил нас с Лу, никогда прежде я не ощущал ничего подобного. И теперь мне было кого обвинять. Огромный койот сотворил свою магию, только он мог быть причиной трагедии, которую нам пришлось пережить. Однако теперь пропал и он.
— Я так устал, — сказал я, чувствуя себя совершенно опустошенным.
— Мы немного поспим, а потом вернемся.
— Спасибо за помощь.
— Не говори глупостей.
Мы выехали на нашу улицу.
Там стоял Лу, на перекрестке рая и ада, широко развернув плечи, получеловек-полузверь, он дрожал на ледяном ветру, но не сдавался, он был не из тех, кто готов уступить.
— О, Боже, — прошептала Никки.
Я пошел к нему. Он зарычал, уставившись на меня невидящими темными глазами, в которых жил страх и готовность к новому бою, в крови его бурлила жажда жизни и стремление защищать.
Он был весь поглощен этими чувствами, его не было здесь и сейчас. Лу даже не признал меня, я был лишь частью того боя, что ему пришлось выдержать, чтобы отстоять свою территорию, защитить ее от койота и вернуться домой.
— Тихо, приятель. — Я опустился перед ним на корточки. У него на загривке шерсть встала дыбом, грязная и всклокоченная, в уголках глаз застыл лед, вся шкура была в снегу. Он выглядел так, словно только что сошел с гор.
Мало-помалу взгляд его прояснился. Лу выдохнул, и напряжение ушло из его тела, как боль оставляет ребенка, и я обнял его и прижал к себе, ощущая, как он понемногу расслабляется в моих объятиях. Это случилось внезапно: он начал скулить и плакать, как ребенок, всхлипывать, лизать меня в ухо, просить прощения, вздрагивая всем телом, пытаясь рассказать мне, что произошло. Он был счастлив, так счастлив.
Никки подошла, и мы вместе обняли его. Все втроем мы плакали посреди дороги, не люди и не собаки, а просто одна семья.
— Он ужасно пахнет, — проговорила Никки сквозь слезы.
— Это анальные железы. — Я умыл ему морду снегом и стал осматривать, однако ни крови, ни ранений не обнаружил, только из пасти текла струйка розоватой слюны.
— Он всю ночь сражался с койотом. Иначе этого никак не объяснить. Еще от него пахнет мочой – как от волка.
— Бедный Лу. — Никки, вся в слезах, погладила его по голове. — Как же ты воняешь.
— С возвращением, приятель.
— Р-р-р.
Мы почистили его, искупали, погладили еще, покормили. Мы наслаждались таинственной историей ночного койота и спасением Лу. Мы жалели, что он не сможет рассказать нам обо всем, что ему довелось пережить. Мальчишки плакали, смеялись и пританцовывали вокруг, и понемногу Лу, старый добрый Лу вернулся к нам из своего путешествия в загробный мир.
