Посчитав, сколько у меня денег до зарплаты, я купила билет на самолет и уже в восемь вечера была в Киеве.
Идя по летному полю вместе с другими пассажирами, я представляла, что сейчас где-то там, за стеклянной стеной стоит и ждет меня Джампер. Наверно, уже видит меня. Как это, должно быть, приятно, когда тебя ждут, встречают… Но Джампера в здании аэропорта не было.
Я позвонила ему из таксофона. Он долго не поднимал трубку, я уже успела вместе с другими пассажирами дойти до здания аэропорта. Наконец я услышала знакомое «А-лё?», жалобное и как будто неуверенное.
— Джампер, привет, как дела? Как прыжки?
В небольшом зале прилетов киевского аэропорта Борисполь пахло пирожками и кисловатым кофе.
— Натали? — обрадовался мой приятель. — Ты де?
— В Караганде, Джампер! У вас я, в Киеве, в аэропорту. Я же тебе послала сообщение…
— Дак я… Да и телефон-то… У меня тут… Ох… — засуетился Джампер, и я представила, как он, длинный, худой, всклокоченный, сидит сейчас на диване и соображает — куда же ему засунуть валяющуюся на полу кучу грязных тренировочных маек и где взять денег, чтобы заправить «вольво» и забрать из аэропорта свалившуюся ему на голову московскую фифу.
Я вздохнула:
— Быстрее приезжай за мной. Я жду.
Джампер ехал долго, но приехал очень импозантный, в парадном костюме с золотыми пуговицами и в кои веки раз без своей обгрызанной свалявшейся челки.
Ночная дорога от аэропорта была похожей на Крым. По бокам плавно изгибающейся дороги ровненько стояли стройные южные деревца. Вдали виднелись невысокие холмы, наверняка поросшие мелкими фиолетовыми цветами с чудесным тонким запахом… Мне стало легко и хорошо. Я привычно растянулась на переднем сиденье «коханочки» и подумала, что, в общем-то, какая разница — наврал Джампер, что уезжает в Киев насовсем, или не знал, что не вернется ни через неделю, ни через три. Его же никто не держал в холодной, грохочущей, равнодушной Москве. Прыгнул — молодец, прыгай дальше и выше. Не прыгнул — так иди, парень, потихонечку к себе домой, к фифам не заворачивай — они не любят таких, не прыгучих…
* * *
Дом у Джампера оказался большой и бедный. Было ясно, что он успел все заткнуть по углам в честь моего приезда. В квартире был относительный порядок, но присутствия женщины не ощущалось.
Я очень хотела есть и сразу сказала об этом хозяину. Он, несколько смущенно улыбаясь, повел меня на кухню. В почти пустом холодильнике стоял недоеденный суп и лежали огромные мамины котлеты. Меня Джампер угостил сыром и итальянским «Cin-&-Cin», похожим на портвейн, разбавленный яблочным компотом.
— Ну… — Он хлопнул ладонями по яркой клеенке на столе. — А теперь на дискотечку Натали? Как?
Я посмотрела на желтые выгоревшие шторы, кем-то старательно сшитые из узковатой, явно не портьерной ткани. Джампер, подпершись худыми узловатыми руками, смотрел на меня с удовольствием.
— Да, конечно, Сережа. Почему нет?
Киевская центральная танцплощадка была похожа на безумную щелковскую дискотеку в Москве, куда Джампер приводил меня пару раз. Сейчас из круглого приземистого здания слышалась яростная музыка. Я с сомнением наблюдала, как охранник рисует Джамперу что-то на тыльной стороне ладони специальной ручкой.
— Натали, глянь!.. — Он показал мне руку и засмеялся. — Давай свою руку а то не пустят! И тебя сейчас замаркируют!..
Мы вошли в темный зал, и я на секунду оглохла. Джампер мне что-то еще говорил, но я лишь видела, что зубы и белки у него засверкали, как у негра-людоеда в глупом триллере. Он махал руками и все смеялся, а чернила, которыми нам при входе нарисовали на руке какие-то знаки, в темноте фосфоресцировали, оставляя на несколько мгновений длинный зеленоватый след перед глазами. Во время танца волосы на макушке у Сереги опять встали дыбом. Он танцевал очень активно и пытался растормошить меня.
— Сережа, давай выпьем водички хотя бы, — попросила я через некоторое время. Сыр, которым он меня угощал дома, был такой соленый и напоминал подсохшую брынзу…
— Да здесь вода такая… — отмахнулся Джампер. — Одна «Фанта»! Дома попьем.
Джампер берег свои фантики на более важный случай, это было ясно. Но я хотела пить.
— Сереж… У меня ведь есть деньги… Ты же знаешь, я прекрасно зарабатываю… Уж на «Фанту» точно, даже с пирожком… Только скажи, где здесь можно поменять доллары?
— Натали, все будет на высшем уровне!
Я поменяла доллары в подозрительном закутке прямо в здании дискотеки, купила себе огромный стакан ледяной колючей «Фанты», сразу выпила его и заказала себе белый мутный ликер, пахнущий кокосовым кремом для рук.
— Натали? Все отлично? — тревожился Джампер. — Как насчет орешков?
Я ела горькие орешки, запивала ликером и снова шла танцевать. Но тоска, сцепившая меня еще у пустого холодильника на его кухне, вылезала вместе со мной на механизированный подиум, где местные хорошенькие девчонки в сильно спущенных штанах задорно притоптывали под рэп. Ребята в основном стояли по стенкам и сидели за столами.
— Пошли, Сережа, а?
— Тебе не понравилось, Натали?
— Понравилось.
Дома Сережа, чокаясь за коммунизм и высший результат, допил чин-чин компот. Потом он неожиданно взял гитару. Не настраивая ее, он спел мне свою единственную песню. Хорошо он помнил только слова припева и заменял ими все остальное:
— Уня, уня, у-ня-ня, — разносился по пустым комнатам зов любви Джампера. Потом он раскрыл шкаф и, хохоча, показал мне стопку презервативов.
— Натали, для кого это, а?
Тоска дунула мне в висок чем-то горячим. Я положила обратно в полупустую сумку свитер и косметичку, которые только что достала, и пошла к двери. Джампер быстро сообразил и вытянулся у выхода.
— Натали, ты куда?
— Сережа, мне надо уйти. Мне надо в Москву.
«Мне надо к нему. Мне надо к нему, а ему ко мне не надо… Но мне — невозможно, невыносимо без него, без его глаз, голоса, рук, мне без него нечем дышать… незачем делать следующий вдох…»
— Натали…
— Отойди, у меня нет времени.
— Ну, подожди… Я хотя бы отвезу тебя на вокзал.
Даже растерявшийся, Джампер был совсем не трогательный.
* * *
Трогательным был только мой любимый Комаров, когда звонил мне поздно ночью, и рано утром, и в середине дня, и на работу, и домой, и домой к моей маме, уже давно мечтающей о внуках. Звонил из ванной, из машины, из банков, от друзей, звонил из своей странной, временами одинокой, супружеской постели. Звонил и доверчиво произносил:
— Ля…
— Чего тебе? — отвечала счастливая я.
— Спи дальше и говори со мной. — Мой нежно любимый человек улыбался в трубку, и родной голос заполнял все мое существо. — Ля, ты меня любишь? Скажи!
— Что там за музыка? Радио, что ли?
— Музыка?.. А, ну, это… наверно, я пою.
— В такую рань?
— Я люблю тебя. А ты?
— А я нет… — смеялась я. Никакого радио там не было. Это звенела и тоненько пела моя глупая душа, и счастье разливалось до самых кончиков пальцев.
— Ля? Ты там не ревешь, случайно? Душа моя, ты что это?
— Я люблю тебя! — Как важно было сказать это и как единственно необходимо услышать ответ. — Комаров… Я так люблю тебя! Не бросай меня, пожалуйста!
— И не мечтай. Спи, моя хорошая.
Это было очень давно, в другой жизни. И если бы не имя, которое от нее осталось, от этой жизни, волшебной, сумасшедшей, звенящей, опрокинувшей и перевернувшей меня, то я бы не верила, что это все когда-то со мной было… Через неделю нашей внезапно вспыхнувшей влюбленности Комаров радостно сообщил мне:
— Я придумал тебе имя!
— У меня есть имя…
— Да, конечно! Но я такое имя придумал… Послушай внимательно: Наталья — Наталя — нота ля — Ля… Нравится?
Я пожала плечами и не сразу поняла, какое замечательное, нежное и точное имя — мое имя, которого никто до этого не знал, — открыл мой любимый. Он был очень романтичный человек — в то далекое время, когда любил меня…
— Натали!.. — Голос Джампера скрипел и ввинчивался мне в голову. — Натали! Тебе плохо? Сядь, посиди…
Старенький Буратино беспомощно топтался около меня, пытаясь пристроить меня на стул.
— Мне надо идти… мне… — Я попыталась встать и увидела, как растерянное лицо Джампера поплыло мимо меня, в сторону, вверх… Я закрыла глаза, чтобы не так кружилась голова. — Куда ложиться? Сережа…
* * *
Следующее утро было холодное и блеклое, та южная дорога ночью из аэропорта только зря обещала. Меня колотило в моем коротком белом плаще, едва прикрывавшем шорты.
Джампер показывал мне Киев, как сбесившийся экскурсовод. Мы ездили из конца в конец, чтобы выйти на пять минут, посмотреть что-то невнятное и поехать обратно.
Как и в Москве, Джампер молчал. В Москве это меня почти устраивало. Мы садились в машину и по нескольку часов молчали. Гуляли и молчали, ели и молчали.
