— Хорошо, — перебила его Лили, устав от нерешительности мужа.
У него есть масса возможностей, в основном благодаря имени и обширным связям родителей, а он не собирается воспользоваться ни одной из них. Как только Роберт уволился, Лили восхищалась его смелостью — не так просто решиться сменить сферу деятельности, — но сейчас все чаще думала, что причиной всему его лень и усталость от работы. Хуже того: чем больше ее волновало их финансовое положение, тем спокойнее Роберт относился к поиску работы.
— Ты всегда можешь перезвонить ему, чтобы договориться о личной встрече, и там уже объяснить, почему хотел бы заняться чем-нибудь другим, — посоветовала Лили.
— Да, — равнодушно кивнул Роберт, когда они вошли в магазин, и взял зеленую пластиковую корзину. — Мы ведь не будем много набирать, правда?
— Нет, совсем немного. Хлеб, молоко, яйца, салат и яблоки…
— Честно говоря, я думаю, что мог бы попробовать себя в компании отца. Знаешь, меня всегда занимал вопрос о расширении присутствия «Голубой воды» в Интернете, — сказал он, когда Лили клала в корзину салат.
— Ты раньше никогда об этом не говорил. По крайней мере я не слышала. — Она старалась скрыть раздражение.
«Как нелепо — Роберт не помнит, о чем говорит мне! Ладно, когда ты забываешь сказать, что у нас кончилась туалетная бумага, в этом нет ничего страшного. Но меня не устраивает, если ты не говоришь, что собираешь сделать нашу жизнь еще более зависимой от благосклонности твоей семьи».
— Неужели? А мне казалось, что говорил. Как бы там ни было, я всего лишь предварительно обсудил это с родителями. Отец считает, что ему нужно будет провести несколько совещаний с советом директоров, чтобы оценить их заинтересованность в этом вопросе, и тогда можно начинать.
— Я бы на твоем месте все-таки перезвонила тому парню из агентства недвижимости, — сказала Лили и заменила органическое молоко в корзине на обычное.
Около двух недель назад за завтраком из хлеба с маслом и чая Лили лениво просматривала почту и вдруг увидела это… Окончательное подтверждение того, что «красавица с обложки», какой она была когда-то, осталась не у дел. Приглашение на ежегодный благотворительный бал фонда «Коллекции Людвига» — вот только в списке ее имени не было. Это не должно было оказаться сюрпризом: за последние несколько месяцев из музея ей не звонили, а остальные благотворительные фонды, в которых она состояла, давно забыли про нее. То, что ее выкинули из фондов «За спасение Бухареста», «Первого экологического» и других, особо не задело Лили — ни с одним из них она не чувствовала личной связи (например, ни разу не была в Бухаресте), но здесь… Горячая поклонница искусства, Лили свято верила в программы фонда «Коллекции Людвига» и его роль в сохранении и популяризации культурного наследия девятнадцатого века.
Умом Лили понимала, что не может заплатить двенадцать тысяч долларов за место за столиком, а платья, которые предоставят дизайнеры — спонсоры мероприятия, в любом случае будут ей малы, поэтому она уже неинтересна фонду. И все же осознание того, как быстро ее выдворили из круга избранных, причиняло сильную боль. Нахмурившись, она смяла толстую кремовую карточку.
— Дорогая, что случилось? — Роберт, который в это время намазывал джем на тост, положил нож, облизал пальцы и достал у нее из ладони смятое приглашение. — А ты хотела пойти? — спросил он, разглаживая бумагу на столе.
— Нет, я знаю, что мы не можем себе это позволить. Просто расстроена, что не вошла в организационный комитет. Из всех благотворительных фондов, в которых я состояла, этот действительно что-то значил для меня.
Она поднялась, выбросила приглашение в мусорную корзину и взяла на руки Уилла, который раскапризничался в своем детском кресле. Вернувшись за стол, задрала футболку, подождала пару мгновений, пока малыш крутил головой по сторонам, а потом нежно поднесла его широко открытый, как у птенца, ротик к правой груди. Он начал жадно сосать, закрыв глаза и тихо постанывая с каждым глотком. Лили провела пальцами по сморщенному лобику и пригладила мягкую прядь волос, торчащую вверх, как у индейца.
— Пройдет совсем немного времени, и мы снова сможем посещать подобные мероприятия, — пробормотал Роберт и, желая утешить Лили, стиснул ее свободную руку. — А пока… Я знаю, что сегодня вечером мама собирается на вечер Ассоциации помощи больным с расщелиной позвоночника в отель «Пьере». Она попросила меня сопровождать ее вместо отца, чтобы не тревожить его просьбой надеть смокинг. Если хочешь, я попрошу ее купить билет и для тебя. Ты вряд ли окажешься с нами за одним столом, но хотя бы возможность принарядиться будет.
Как принарядиться? Лили знала, что не влезет ни в одно из своих старых вечерних платьев.
— Дорогой, это мило, но у меня остается совсем мало времени.
— Колетт приезжает из Дартмута, чтобы попасть туда, — добавил он.
Лили отлично ладила с сестрой Роберта, которая училась на последнем курсе в гуманитарном колледже, и потому задумалась: может, и правда пойти? Она с удовольствием пообщалась бы с Колетт — веселой, чертовски умной красоткой, к тому же искренне любящей Лили. Им всегда было весело вместе. Но все же Лили не могла поддаться соблазну.
— Мы не сможем так быстро найти няню, — сказала Лили, хотя Хасинта — пуэрториканка, убиравшая их квартиру, — недавно обмолвилась, что с удовольствием посидела бы с ребенком.
— Дорогая, ты так ухаживаешь за Уиллом, что заслужила отдых! Ты лучшая мать на свете, но тебе пора развеяться! Пригласи своего сексуального мужа потанцевать! А я позабочусь о tu hijo[6].
Честно говоря, Лили не хотелось встречаться с Джозефин, которая слишком часто вторгалась в их жизнь. Так как Роберт пытался найти работу, ему приходилось проводить много времени вне дома, встречаясь с друзьями и знакомыми родителей. Но Лили казалось, что, налаживая связи, он слишком часто оказывается рядом с матерью, ведущей активную общественную жизнь. А она целыми днями, пока Роберт играл в теннис или обедал с очередным приятелем по колледжу, сидела дома одна с ребенком. Вечера, кстати, тоже коротала в одиночестве, а Роберт сопровождал мать на очередной ужин. Нельзя сказать, что Лили не хотелось оставаться с Уиллом и расхаживать по дому в желтом фланелевом халате и тапочках, занимаясь уборкой. Нет, ей доставляло истинное удовольствие присутствие рядом любимого крохи, особенно когда он, то воркуя, то отрыгивая молоко, крутит головой и его большие выразительные глаза следят за ней. Их день состоял из сна, мытья и кормлений. За этими приятными занятиями казалось, что часы и дни сливаются в единое целое. Но Роберта почти никогда не было рядом, он не участвовал в семейной идиллии, и Лили все больше чувствовала себя забытой и недооцененной.
Он уходил из дома все чаще, и для Лили это стало поводом задуматься: нет ли у мужа романа на стороне? Однажды, после того как Роберт ужинал с матерью три вечера подряд, она решила в шутку спросить о любовнице. Ей не хотелось давать ему повод думать, будто она и в самом деле переживает (жена полностью доверяет мужу, так ведь?), но тем не менее он должен понять (если вдруг собирается завести роман), что она внимательно следит за любыми признаками неверности. Задача не из простых, и, казалось, самое лучшее — обратить все в шутку.
— Ну и как она сегодня? — спросила Лили, когда Роберт улегся в кровать. Часы показывали без пяти минут двенадцать, но Лили еще не спала и делала вид, что читает.
— Мама? С ней все нормально, — пробормотал Роберт, уже засыпая, едва прикоснулся к подушке.
«Две секунды, чтобы уснуть?»
— Нет, я имела в виду твою подружку.
Не открывая глаз, он застонал и обнял ее за талию.
— Кроме тебя, мне никто не нужен. — Он улыбнулся и подставил губы для поцелуя.
Лили неохотно наклонилась к мужу.
И хотя короткого разговора хватило, чтобы убедиться в верности Роберта, Лили все равно мечтала о вечерах вдвоем с мужем. Зачем постоянно играть в теннис в суперэлитарном мужском клубе и почему хотя бы иногда не отказать матери? Она и об этом спросила как-то раз, когда готовила ленч. Они собирались есть сандвичи с ржаным хлебом: кусочки холодной индейки, швейцарский сыр, несколько листьев салата и немного майонеза.
Он помедлил, прежде чем откусить маринованный огурец — свою закуску перед сандвичами, и сказал:
— Я не хочу ее обижать.
Лили едва сдержалась, чтобы не бросить в лицо Роберту пупырчатый, по форме напоминающий пенис, огурец среднего посола из отдела деликатесов, и, подождав, пока он прожует, спокойно спросила:
— А как же я, Роберт? Ты не думаешь о том, что можешь обидеть меня?
Он откинулся на спинку стула и резко выдохнул:
— Я думаю о тебе, не сомневайся. Но ты не видела маму, когда ей что-то не нравится. Она выходит на тропу войны. Тебе кажется, что она сейчас плохо к тебе относится? Подожди, вот если она решит, что ты крадешь меня у нее… Поверь, я делаю тебе огромное одолжение, стараясь не обижать ее.
