Он оборвал близкие отношения с университетскими друзьями, и в первую очередь с Социологом. У того плохо было с жильем, с работой, с публикацией статей. Друзья Социолога не раз просили Западника помочь ему, но он не шевельнул для этого пальцем. Университетских знакомых он использовал лишь как средство сбора информации о лицах, интересующих КГБ, в особенности – об иностранцах, с которыми им приходилось сталкиваться. Он попробовал было приспособить для этой цели и Социолога – к последнему уже стали проявлять интерес на Западе. Но Социолог категорически отверг его поползновения. И они стали непримиримыми врагами.
Советские люди, как и все прочие, боятся войны. Но они, в отличие от всех прочих, еще больше боятся своего страха и потому относятся к угрозе войны с юмором. Еще во времена Хрущева приобрела популярность такая шутка. «Что делать в случае начала атомной войны?» – спрашивает один рядовой гражданин своих сослуживцев. «Завернуться в чистую простыню и молча ползти на отведенное тебе по чину кладбище», – отвечает он же. Услышав это, все присутствующие начинают безудержно хохотать. Что тут смешного? – спросите вы. Во-первых, жаль на такое дело простыню портить. Да еще чистую. Да и где на всех простыней наберешься? Во-вторых, доползти до кладбища теперь труднее, чем предотвратить войну.
В связи с ростом числа граждан, нуждающихся в захоронении, сообщили газеты, нам пришлось развернуть кладбищенское строительство в двухстах километрах от Москвы. Упомянутое строительство было объявлено великой стройкой коммунизма, – яркое свидетельство тому, что наше руководство заботится не только об этой, но и о загробной жизни трудящихся. Шефство над стройкой взял Ленинский комсомол. Над ней взвился лозунг: «Коммунизм строить молодым!» Десятки тысяч юношей и девушек изъявили желание поехать на стройку. Они вырыли в два раза больше «углублений в почве для граждан, нуждающихся в захоронении» (выражение из статьи в молодежной газете), чем было предусмотрено по плану, и на два года раньше срока. Пенсионеры Москвы выступили с призывом к неработающим трудящимся поддержать почин комсомольцев и заполнить упомянутые «углубления в почве» досрочно и также с перевыполнением плана. Трудящиеся единодушно откликнулись на призыв москвичей, за исключением той зловредной старухи-поджигательницы войны. Старуха заявила, что скорее советская власть сдохнет, чем она. Она отметила восемьдесят пятый день рождения, досыта накормив гостей мылом и солью.
Но кладбище так и не довели «до логического конца», как потом писали в той же молодежной газете в критическом фельетоне. Фельетонист свалил вину на бесхозяйственность местного руководства и пьянство среди «тружеников загробного мира». На самом же деле энтузиазм молодежи потребовался на другой «мирной» стройке, а именно – в том самом секретном районе, неподалеку от Америки, над которым был сбит злополучный самолет. Это недвусмысленный намек на то, что и американцам пора развернуть во всю мощь своей технологии кладбищенское строительство. «Американцы даже гробы делают с компьютерами, – вздыхали комсомольцы, отбиваясь от надоедливой мошкары на Сахалине. – Вот это техника!» «Ничего, – подбадривали себя те же комсомольцы. – Мы по ним прямой наводкой вдарим!»
Один из его подчиненных, занятых координацией работы различных отделов аппарата власти, так или иначе имеющих дело с Западом, сообщил ему о разговоре начальника другого отдела с заместителем шефа КГБ по странам Западной Европы. Этот человек во всем завидует Западнику. Он тоже претендует на роль теоретика КГБ. Так что Западник ничего хорошего от этого разговора не ожидал. Так оно и оказалось. Речь шла о непомерном влиянии, которое Западник якобы приобрел на Генсека, и о том, что «этому претенденту на роль нового Поскребышева пора когти обломать».
Ну что же, мерзавцы, подумал Западник, я вам покажу свои когти. Для начала вы не получите новую мебель и оборудование для ванн и бассейнов из ФРГ. Затем кое-кому из ваших людей придется отменить поездки на Запад. А если не прикусите язычки, щ придется и к более суровым мерам прибегнуть. Так-то, голубчики!
Этот его подчиненный относится к числу так называемых внутренних осведомителей. Официально такой должности нет. И никто не дает им поручения информировать одних ответственных лиц аппарата КГБ и ЦК о том, что о них говорят другие ответственные лица того же аппарата. Тут все образуется как бы само собой, путем едва заметных проб и намеков. Западник знает, что полностью положиться на этого своего внутреннего осведомителя он не может, – тот наверняка «стучит» на Западника другим его сослуживцам. Это тоже в порядке вещей: один из таких осведомителей Западника работает в конкурирующем отделе. Важно тут лишь то, что информация, сообщаемая такими осведомителями, достоверна. Иными путями ее не добудешь. А без нее долго в аппарате не удержишься.
Через два года его самого включили в научную делегацию на Запад. Общеизвестно, какую огромную роль играет в жизни советских людей поездка на Запад. А для работников КГБ разрешение на такую поездку и тем более поручение выехать на Запад есть переломный пункт во всей их жизненной судьбе. Если такой работник будет вести себя в такой поездке так, как положено, и успешно выполнит поручение, он может быть уверен в том, что жизнь удалась. И от него теперь зависит лишь то, чтобы крепко держать в руках удачу. Моему Западнику поручили не наблюдение за членами своей делегации, не фотографирование военных объектов и вербовку западных политиков, профессоров и бизнесменов в советские агенты, а другое дело: «оторваться» от прочих членов делегации, зайти в такой-то ресторан, сесть за такой-то стол, заказать то-то и то-то, расплатиться и, покидая ресторан, «забыть» на столе вот этот журнал. И все.
Ему было забавно наблюдать членов делегации. Некоторых из них он встречал во время его посещений институтов Академии наук. Он хорошо знал, что это за «ученые». Его тоже узнали. Но виду не подали. Им не впервой видеть среди «ученых» фигуры такого рода, как он. Да и не он один тут такой. Вот этот парень, например, из военной разведки. Эти двое – «надсмотрщики». Их задача – следить за членами делегации. Им предоставлены неограниченные полномочия вплоть до вынесения самого страшного приговора и приведения его в исполнение. Как все-таки ухитряются иногда ускользнуть от их опеки? Когда как. Иногда это нужно для дела. Иногда побег организуют западные секретные службы. И нескольким сотрудникам КГБ воевать на чужой земле с десятками специалистов противника не так-то легко. Иногда – случай. Но в общем и целом (если учесть число людей, за которыми приходится следить) ребята справляются со своей задачей хорошо, Процент «бегунов» сравнительно невелик. Теоретически предсказывали гораздо более высокий.
Он просматривает материалы, связанные с Дирижером, и никак не может понять, почему тот решил остаться на Западе. Чего этому человеку не хватало? В очень молодом возрасте сделал блестящую карьеру. Прекрасная квартира. Дача. Успех. Семья. Дети. Курорты. Один из ведущих дирижеров в стране. Заграничные поездки. Почет. Член партии. Депутат Верховного Совета Республики. Что еще нужно? Свобода творчества? Чепуха! На Западе свободы тоже ограничены и относительны. И там он будет исполнять не то, чего душа пожелает, а то, что его вынудят исполнять. Более высокий материальный уровень? Ну, год-другой будет испытывать удовлетворение. А потом? Потом вступит в силу сравнение с другими, которые там живут лучше, а сравнение с теми, кто остался в России, отпадет совсем или ослабнет, станет несущественным. Почет, слава? Все равно ведущих западных дирижеров он не переплюнет, а западная слава окажется совсем иной природы, чем здесь, дома. Наступит разочарование. И тоска по Родине. Нет, жажда свободы тут ни при чем. Это распущенность, потеря чувства ответственности перед своим народом. И слишком много было позволено здесь – вот в чем дело! Дело не в недостатке свобод здесь, у нас, а в их избытке! Зажрались! Распустились! Пора их к порядку призвать. А этого мерзавца К. надо поручить Немцу. Нужно сделать так, чтобы комар носа не подточил, но чтобы всем было ясно, что это – наших рук дело. А Немец мастер таких дел.
Одни понимают готовность к войне как готовность защититься от нападения, другие – как готовность нанести поражение противнику, третьи – как готовность убивать, четвертые – как готовность умирать. Последних большинство. И в последнем смысле человечество всегда готово к войне. Это – единственный аспект подготовки к войне, который не требует никакой подготовки.
Есть еще один вид готовности к войне, самый высший. Его удостаиваются лишь избранники судьбы. Это готовность спрятаться от ужасов войны, обеспечив себя всем необходимым на длительный срок, и уцелеть. Эти люди готовятся к войне вовсе не потому, что хотят мира. Скорее наоборот: чем лучше они готовы к войне (т.е. чем в большей безопасности себя чувствуют), тем меньше они хотят мира. Психологически это понятно: зачем же тогда готовиться к войне, если это не дает тебе никаких преимуществ перед теми, кто не готовится? Да и похвастаться хочется: вот, мол, вы не подготовились, и потому от вас ничего не осталось, а я жив! И здоровехонек! И еды достаточно! Короче, если человек готов к войне, то пусть будет война, ибо это единственное, что оправдывает готовность к войне. Если ковчег построен, то потоп необходим. Вспомните, с каким нетерпением Ной поглядывал на небо после того, как последняя пара тварей взошла на его ковчег!
