Она и впрямь, как в преувеличенных красках отметила Анжела, похудела на сельдерее, но зачем-то сразу залпом съела два куска торта.
— В жопу все, — прокомментировала Даша, — одна радость в жизни осталась — жратва.
Анжела, безвольная с похмелья, жадно глотала крем.
— Сегодня с Колей встречаюсь, — поделилась Анжела, опуская подробности «круглого стола» молодых авторов.
— Ну, и на хрен тебе? — поинтересовалась Даша, отхлебывая вино.
— Кажется, я в него влюбилась! — сладостно хихикнула Анжела.
— А муж?
— В запое.
— Тогда у тебя — уважительная причина.
Сама Даша жила с реаниматологом Женей. По выходным он жарил ведра восхитительных нежных беляшей. Больше сказать о нем было нечего, потому что в присутствии Анжелы реаниматолог всегда молчал. Также у Даши в доме присутствовала жирная коричневая кошка по кличке Шуба, которая все время вопила и каталась по полу, требуя кота.
— Трахаться будете? — по-деловому спросила Даша, отпихивая кошку ногой.
Даша не раз в этих целях предоставляла подруге свое жилье.
— Да, — ответила Анжела, — в туалете, наверное, придется.
— Если что, заваливайтесь, Женек сегодня в ночную дежурит, — пригласила Даша.
Без пяти шесть Анжела вошла в здание, где на чердачном этаже гнездился журнал «Плакат».
У лифта она наткнулась на Олега Свечкина, мрачно вперившегося в неподвижные серебристые двери лифта.
— Привет, Олег! — сказала Анжела.
Она пребывала под приятным винным хмельком, и казалось, ничто не может испоганить ей настроение.
— Привет, — отозвался Свечкин.
— Как жизнь?
— Херово, — ответил Свечкин, — настолько херово, что, если мне предложат бутылку водки за убийство, я мигом убью.
— Вот как? — Анжеле очень захотелось, чтобы лифт поскорее приехал. — Там, наверное, будет выпивка, и убивать никого не придется.
По ходу «круглого стола» всем приглашенным авторам стало ясно, что Анжела спит с Кульбергом. В сущности, вопросы он задавал только ей. Она двусмысленно улыбалась, пила вино и задерживалась длинным взглядом на Колиной ширинке. Остальным скорее всего было просто скучно. Под конец, окончательно распустившись, Кульберг закурил и сидел, подмигивая Анжеле, выпуская в лица молодых писателей ментоловый дым.
Улизнув из «Плаката», как им казалось, незаметно, хотя все прекрасно всё поняли, Анжела с Кульбергом направились в японский ресторан.
— Ты потрясающе выглядишь, — сказал Коля, сжимая Анжелино запястье.
— Я тебя так люблю! — ответила она, улыбаясь.
Вино окрасило ей зубы, но Кульбергу было все равно.
— Я тебя люблю, — повторил он.
— Хочешь, я с мужем разведусь? — удивила Анжела.
— Да, — сказал Кульберг.
Потом были бешеные хмельные толчки в японском туалете. Расплатившись, они вышли в темноту и, купив у метро по коктейлю, медленно пошли по главной московской улице. Расстались у метро «Охотный Ряд», Анжела плохо держалась на ногах и поймала машину.
Коля Кульберг поехал до станции «Университет», глупо улыбаясь. Около дома купил шоколад с орехами. Жена смотрела передачу «К барьеру!» — самый конец.
— Ты хотела поговорить о будущем, — начал Кульберг, почему-то заикаясь и не чувствуя ни малейшего раскаяния перед женой.
— Да, Коль, — сказала она с блаженной улыбкой, — сегодня все подтвердилось, я жду малыша.
Мила Свечкина так и не оправилась после вторых родов. Правда, об эффекте, который производит ее тело, запахнутое в короткий фланелевый халатик (еще покойной мамы), она не задумывалась.
— Знаешь, Свечкин, — сказала Мила за завтраком, — пойду-ка я на режиссерские курсы.
Свечкин поднял лицо от гречки и тускло посмотрел на жену.
— Да, я все уже рассчитала, это будет стоить половину денег, которые присылает Рекс. В первый месяц и в последний. Учеба длится полтора года…
— Заткнись ты, коза! — вдруг грубо оборвал Свечкин. — Какие, на хуй, курсы тебе, дура! Старуха!..
Ошарашенная Мила несколько секунд оставалась за столом, а потом, подхватив захныкавшую Маринку, убежала.
Мила была на десять лет старше Свечкина. Теперь, когда его природный жестокий цинизм настоялся до нужного градуса в дубовой бочке нищеты и лишений, он понял, что с Милкой пора завязывать.
Приехав в Москву из жуткого пьяно-морозного Абакана, Свечкин ухватился за нее — пускай с ребенком, но зато со своей квартирой — не век же Свечкину ютиться в литинститутовской общаге. Возможно, на какое-то время он даже увлекся Милой, но со временем ее оптимизм, переходящий в дебилизм, начал Олега Свечкина угнетать.
Сам-то он полагал, что ничего хорошего, как, впрочем, и плохого, в этом мире нет, да и сами люди — не хорошие, не плохие, а просто куски мяса. Наслаждение и боль — вот и все, что нам дается жизнью. Главная же несправедливость заключена в том, что две эти вещи распределены среди людей крайне неравномерно. У Свечкина, к примеру, только тоска и мучения, у других же — секс, хороший алкоголь, машины, деньги.
Полгода назад Мила снова залетела и радостно сообщила Свечкину, что будет рожать. Он запретил. Ругался, даже ударил ее пару раз. Представляя, что вскоре опять предстоит бессонный год, мерзкий надрывный ор, ранние подъемы в поликлинику, пеленки в говне и моче, Свечкин скрежетал зубами.
Жена сделала аборт (еще двести долларов), но с тех пор что-то у них разладилось. Свечкин часто ловил на себе ее укоряющие взгляды. Она, конечно, считала его извергом и человеконенавистником, да он и был таким.
Пока она ныла в маленькой комнате, Свечкин доел омерзительный завтрак, запил стаканом кипяченой воды. Осталась всего одна пачка сигарет, зарплата — в конце недели. Разозлившись, он все же вскрыл мягкую, с голубым кружком «Яву», пошел покурить на лестницу.
Дым отдавал чем-то сладким, нижние зубы сводило.
«Я не хочу так жить, не хочу курить это дерьмо, — думал Свечкин, — почему же всю жизнь одно и то же?.. Да, я мало работаю, но я много пишу, я отлично пишу, да и не показатель это вовсе! Что, все люди, которые хорошо живут, работают? Да ни хрена! Может, Анжелка работает? Или Кульберг? Откуда, интересно, у Кульберга денежки, чтобы вести эту суку в ресторан? В ресторан он ее повел, мудила. Да она и так бы дала, после двух стаканов…»
У Свечкина вдруг возникла неожиданная мысль пригрозить Анжелке обнародованием ее связи с Кульбергом перед мужем. Пошантажировать.
Что для нее тысяча баксов? Она туфли себе дороже покупает! А Свечкину эти средства откроют новые перспективы.
Посасывая сплющенный окурок, он размечтался, как снимет недорогую комнатку сразу на несколько месяцев, может, на полгода. Зарплаты ему одному вполне хватит, можно будет даже купить новую одежду, а то он ходит в одних штанах по три года. О ботинках и вспоминать не хочется.
Дверь свечкинской квартиры приоткрылась, выпустив лицо жены с опухшими глазами и надутой губой:
— Тебя к телефону, — процедила она.
Олег Свечкин затоптал бычок тапком и пошел домой.
В трубке зазвучал взволнованный голос Анжелы.
«Сама пришла, — довольно подумал Свечкин, — сука».
— Олег? — говорила Анжела. — Олег, мне надо с тобой поговорить. Помнишь, ты вчера сказал… ну, что тебе очень нужны деньги и ты готов… как бы… на все?
Сердце Свечкина гулко забилось об ребра.
— Да, — произнес он.
— У меня, вернее… Есть одно предложение, встретимся?
— Где? — спросил Свечкин.
— На Киевском вокзале, под птицами, через два часа.
— Приеду. — Свечкин тихо опустил трубку на рычаг.
Адвокатом оказалась рыжая девчонка лет двадцати пяти, в твидовой брючной паре. Ее лицо было густо, как будто грязью, забрызгано крупными коричневыми веснушками. Ольгу Юрьевну всю передергивало от этой идиотки — надо же, как может не повезти! Мало того, что морда, как обкаканный памперс, так еще и работенка досталась — таскаться по жаре в твиде.
Сама она вольготно раскинулась под кондиционером в собственной гостиной. Из коридора доносился мерный гул пылесоса — орудовала домработница.
— Ваш муж, Ольга Юрьевна, — трендела адвокатишка, — предлагает разделить имущество полюбовно, без суда…
— Без суда, говоришь? — Ольга Юрьевна надменно взглянула на девушку. — Это все эти бумажки ты мне притащила, чтобы, значит, без суда? Может, еще и подпись поставить? А? Знаешь, что муж сделал с Жасмин из-за таких бумажек?
Девушка вздохнула:
— Здесь опись совместно нажитого имущества…
— Ну, ну.
— Квартиру муж оставляет вам, отказывается от имущественных прав на нее и выписывается…
— А дача?! — заорала Ольга Юрьевна. — Мой коттедж!
Адвокатша перелистнула несколько страниц:
— В отношении дачи Алексей Иванович предлагает вам соглашение… Вы и ваша общая дочь можете находиться там три месяца в году, заранее с ним условившись…
