Из чего мы делаем заключение: в те стародавние времена бывали дни слабого притяжения. В эти дни люди и расправлялись с огромными каменными глыбами, будто это были детские кубики. Мы даже пришли к выводу, что длительные периоды устойчивого притяжения не являются нормой для земных условий. Мы предсказали, что в любой момент земное притяжение может стать таким же капризным и непостоянным, как жара и холод, направление ветров, снежные бури, ливни и ураганы.
Да, а еще мы с Элизой первыми пришли к мысли о несовершенстве Конституции Соединенных Штатов Америки. По нашему мнению, она была заурядным руководством по нищете и страданиям. Дело в том, что весь успех кампании по поддержанию у простых людей чувства гордости и счастья — в разумных рамках — зависел от самих людей. В руководстве, именуемом Конституцией, не давалось никакого совета, как людям стать грозной силой в противовес властям. Мы решили, что, очевидно, составители Конституции просто не заметили простых людей, у которых не было ни большого состояния, ни влиятельных друзей, ни выборных должностей. А ведь именно эти люди несут в себе истинную силу и красоту.
Все же мы думали, что, скорее всего, составители Конституции по какой-то случайности не учли, что по естественным и вполне закономерным причинам живые существа в критических ситуациях сплачиваются в большие новые семьи, как, например, семья депутатов или семья других выборных представителей.
Во времена нашей с Элизой гениальности мы даже отважились выдвинуть предложение, чтобы в Конституцию была внесена поправка, согласно которой каждому гражданину гарантировалось бы право членства в одной из семей. И не важно, кто этот человек: придурок, сумасшедший или просто дефективный. И семья эта должна быть так же ловко и крепко сколочена и так же закрыта для всех посторонних, как и славная семья выборных представителей.
Ай да молодцы мы с Элизой!
Представляете, вот было б здорово, особенно для Элизы, если б в один прекрасный день, как по волшебству, мы из гадких утят превратились в прекрасных лебедей! Но, увы, день сменялся днем, а мы становились все гаже и гаже.
Мужчина двухметрового роста — еще куда ни шло. В этом есть даже свои преимущества. Например, несмотря на цыплячьи плечи, голосок, как звук флейты пикколо, и полное отсутствие даже жидкой растительности на бороде и в более интимных местах, мои акции были достаточно высоки и в приготовительной школе, и в колледже. Я был лучшим игроком в баскетбол. Да, вот и через много лет, когда я избирался депутатом от штата Вермонт и голос мой окончательно огрубел, рост дал мне полное основание сделать на предвыборных щитах следующую надпись: «Только большому человеку по плечу большое дело!»
А что могла ждать от жизни бедная Элиза? Вы можете себе представить более-менее удовлетворительное занятие, которое можно было бы подогнать к нуждам двухметрового двенадцатипалого, четырехгрудого, весом в центнер, неандертальца женского пола?
Даже детьми мы понимали, что конкурсы красоты не для нас.
Однажды Элиза изрекла пророческие слова. Ей тогда было не больше восьми лет. Так вот, сказала она, а почему бы мне не быть победительницей конкурса красоты на Марсе?
Да, она предчувствовала, что найдет свою смерть на Марсе.
Детьми мы наивно верили, что нам ужасно повезло, что мы некрасивы.
Мы узнавали из многочисленных книг романтического направления, читанных мною вслух высоким надтреснутым голосом, что в личную жизнь красивых людей постоянно врываются авантюристы и начисто ломают ее.
Этого нам хотелось меньше всего. Ведь вдвоем мы обретали не только гениальность, но и свою Вселенную, заселенную по нашему же вкусу.
Необходимо отдать должное: одевались мы во все лучшее, что только можно было купить за деньги. Ежемесячно наши феноменальные мерки отсылались лучшим в мире портным, обувщикам, модельерам, белошвейкам.
Няньки, которые одевали и раздевали нас, получали неописуемое удовольствие, наряжая нас для воображаемых светских развлечений миллионеров. Нас одевали для танцев, скачек, лыжных каникул в горах, занятий в частных закрытых школах, вечеринок на Манхэттене с морем шампанского и прочих оказий. На самом деле мы никогда не покидали свой «астероид».
Так-то вот.
Несмотря на всю гениальность, обладая чувством юмора и понимая комизм происходящего, мы даже не догадывались, что находимся в самом центре трагедии. Нам даже не приходило в голову, что кого-то тошнит от восхищения при встрече с нами. Как же мы были наивны, если не сознавали всей важности красивой внешности.
Вот почему рассказ «Гадкий утенок», который я как-то прочитал Элизе в мавзолее, показался нам полнейшей бессмыслицей.
В рассказе, если вы помните, говорится о птенце, которого растили утки. Он был самым уродливым и неказистым утенком. Когда он вырос, он превратился в лебедя. Помню, как по ходу чтения Элиза сказала, что рассказ был бы куда интересней, если бы в конце маленькая птичка, вразвалочку прохаживаясь по бережку, вдруг превратилась в носорога.
Так-то вот.
Не скрою, мы частенько грешили с Элизой тем, что подслушивали разговоры взрослых. Делали мы это из тайных укрытий.
Справедливости ради необходимо сказать, что до злополучного пятнадцатилетия мы ни разу не слышали худого слова в свой адрес.
Мы не представляли особого интереса для слуг, которые вполне привыкли к нашим выходкам.
Доктора Мотта занимало исключительно количество поглощаемой нами пищи и соответственно выводимых отходов.
А милые родители во время ежегодных налетов на «астероид» бывали полностью парализованы нашим видом, и языки прочно застревали у них в горле.
Помню, как во время кратких визитов папа имел обыкновение подробно пересказывать маме то, что он вычитал во вчерашней газете. Делал он это непременно с отрешенным видом, запинаясь на каждом слове.
Родители не забывали захватить для нас подарки. Это были игрушки торгового дома Шварца.
Фирма гарантировала, что «игрушки благотворно повлияют на умственное развитие вашего трехлетнего малыша».
Так-то вот.
Да, я порой задумываюсь над разными шутками, которые выкидывает судьба. Нет в этой жизни ничего хорошего, поверьте, особенно во второй ее половине. Но Мелодии и Изадору я об этом ни-ни! Пусть себе пока радуются!
Вот я и снова вспомнил первоклассную шутку. Ее почему-то хранили от нас с Элизой в строжайшей тайне. При воспоминании меня тут же охватывает благоговейный трепет.
А шутка сама по себе проста до неприличия: наши собственные родители с нетерпением ждали нашей смерти.
Родители прибыли к ужину. Ужинали мы обычно в четыре часа дня. Подарки вручались только на следующий день.
Как всегда, мы устроили небольшую перестрелку среди отделанных кафелем стен столовой. Я запустил в Элизу авокадо. Она поразила меня филе. Потом мы дружно обстреляли служанку теплыми домашними булочками от Паркера. Мы делали вид, что понятия не имеем о приезде родителей. Более того, не моргнув глазом, мы притворились, что не замечаем, как родители наблюдают за нашим поведением сквозь узкую дверную щель.
Да, вот и после перестрелки, так еще и не встретившись с родителями лицом к лицу, мы подверглись обряду очищения: нас тщательно вымыли и посыпали ароматным тальком. Потом обрядили в пижамы, халаты и тапочки. Спать нас укладывали обычно в пять. Мы притворялись, что спим по шестнадцать часов в сутки.
После этого наши няньки Овета Купер и Мэри Сельвин Кэрк проворковали, что в библиотеке нас ждет сюрприз. На наших лицах было написано полное недоумение.
К тому времени мы уже были настоящими великанами.
Я тащил за собой на веревочке резиновый катер. Считалось, что это моя любимая игрушка. Колтун иссиня-черных Элизиных волос украшала красная бархатная лента.
Как всегда, нас предусмотрительно отделял от родителей массивный журнальный стол.
Как всегда, родители сидели, потягивая бренди.
Как всегда, в камине шипели и потрескивали сосновые и свежеспиленные яблоневые дрова.
Как всегда, свысока улыбался участникам ритуальной сцены с писанного маслом портрета профессор Илия Рузвельт Свеин.
Как всегда, родители поднялись навстречу нам из кресел. Они смотрели на нас снизу вверх. Они улыбались кисло-сладко, едва скрывая свое отвращение. Пока что мы об этом не догадываемся.
Как всегда, мы изобразили бурный восторг, не забывая сделать вид, что не узнаем их.
Как всегда, папа держал речь.
«Как поживаете, Элиза и Уилбер? — поинтересовался он. — Выглядите вы прекрасно. Мы рады вас видеть. Вы узнаете нас?»
Мы с Элизой неловко переглядывались, вращая глазами и беспомощно лепеча по-древнегречески. Помню еще, Элиза отпустила шуточку на древнегреческом, что вот, мол, счастье подвалило, быть в кровном родстве с такими куколками.