ВЕРИГИН. Не знаю, Андрей Павлыч, не знаю. Придется подумать.
Бузыкин положил трубку.
В комнату вошел сосед:
— Довольно колготиться, собирайся.
БУЗЫКИН. Да подожди ты, честное слово…
Зазвонил телефон.
Бузыкин снова взял трубку.
Варвара сидела за столом. Перед ней лежала небольшая стопка листов, перепечатанных на машинке.
ВАРВАРА. Бузыкин, я перепечатала. Сейчас все получилось. Слушай, «Горестная жизнь плута», — она переложила заглавный лист, стала читать взволнованно: — «Земля была замусоренная, уродливая. Консервные банки, клочья газет, мотки проволоки валялись на ней. Между черными покосившимися столбами были протянуты веревки, на них висело серое белье. Старик в белой одежде вглядывался в панораму давних человеческих бедствий…»
Она читала неторопливо, с невольным творческим волнением. Сейчас ей казалось, что все это ею выношено, выстрадано, создано.
Подошел сосед, надавил на рычаг телефона.
— Ну вот, разъединил. Я же по делу говорю! — рассвирепел Бузыкин.
— И я по делу. У тебя резиновые сапоги есть?
— Какие сапоги? Зачем?
— Идем по грибы.
— Какие грибы?
Бузыкин начал набирать номер, но сосед остановил его.
— Погоди, Палыч. Человек жил, грибного леса не видел! Вернется — хоть будет что рассказать.
— Вы идите, а я не могу. У меня видишь что творится?
— Мы ненадолго, туда и обратно, всего и делов.
Появился несколько затуманенный выпитым Билл.
— Всего и делов, — сосредоточенно повторил он.
Они уже подружились. Они говорили на одном языке. Они предлагали войти в этот союз и Бузыкину. По-хорошему… Они шли по лесу. Солнечные пятна струились по осенней листве. Сосед и англичанин были в ватниках и резиновых сапогах.
— Не тот лес, — веско сказал сосед. — На машинах понаехали, ханурики дешевые, все подмели.
— Что он сказал? — спросил Билл.
— Сленг, — пояснил Бузыкин. — Просторечие.
— Говорю тебе, Палыч, купи машину, — настаивал сосед.
— На какие шиши… Василий Игнатьич, поехали домой, ведь ясно уже, грибов нет.
— Сейчас поедем. Дай человеку с нашей природой ознакомиться. Нравится наша природа? — Он спросил это несколько даже грозно.
— Нравится, да, — радостно откликнулся англичанин. Натура Василия Игнатьича так и порывалась развернуться.
Он приглядывался к Биллу.
— Хотели бы отдохнуть пару деньков на свежем воздухе?
— Кочу, да.
— Могу устроить. Есть знакомый в санатории. Главный врач. Туберкулезный санаторий. Но это не опасно. Врачи же работают, ничего. Так вам на когда?
— Сейчас очень занят. Лучше следующий приезд.
— Тогда вы через Палыча сообщите. А ты, Палыч, хочешь, устрою? — без прежней уверенности спросил сосед.
— Не хочу.
— А зря, — успокоился тот.
Билл нашел гриб, показал.
— Гриб?
Сосед выкинул его.
— Поганка.
Они вышли на опушку. Дальше простиралось поле, речушка со старым мостом.
— Ну, все, лес кончился, — с облегчением сказал Бузыкин. — Поехали.
Сосед показал на голую пашню.
— Вот там роща будет, подосиновики должны быть, голову даю. Сейчас быстренько смотаемся и поедем.
Бузыкин остановился.
— Ну нет, вы как хотите, а я домой.
Сосед тоже остановился.
— Билл, ты хочешь домой?
— Не хочу.
— И я не хочу. Вот, Палыч, мы тебя не отпускаем.
— Что значит не отпускаем? Вы хотите собирать грибы? Вот и собирайте. А я не хочу, и все.
— Не хочешь — не собирай, так походи. Ты же в компании приехал?
Сосед зашагал дальше, через поле. Билл за ним.
— Василий Игнатьич, погоди! Куда это вы пошли? Я же сказал, что не пойду, а вы даже не реагируете, как будто меня здесь нет.
— Вот что, Палыч, — не оборачиваясь, сказал сосед. — Пришел в компании и уйдешь в компании.
— Нет, постойте! — вскричал Бузыкин. — Вот вы, Василий Игнатьич, простой и цельный человек, вас голыми руками не возьмешь. И вы, Билл, тоже простой и цельный человек, вас тоже голыми руками не возьмешь. Так вот я тоже простой и цельный человек, меня тоже голыми руками не возьмешь! И прошу вас привыкнуть к этой мысли!
Он поставил свою корзину на землю.
— Счастливо оставаться!
Повернулся и пошел обратно.
— Очень быстро, я плохо понял, — сказал Билл.
— Это хмель в нем говорит, — объяснил сосед.
Бузыкин отпер дверь в квартиру Аллы.
В прихожей стоял дядя Коля. Он смотрел молча, странно.
— Ключ, — сказал он.
— Какой ключ?
— От моей квартиры.
— Пожалуйста…
— Спасибо.
Дядя Коля спрятал ключ в карман.
— Большое спасибо!., - добавил он гневно. Из комнаты Аллы слышался стук машинки.
— Что это с дядей Колей? — входя, спросил Бузыкин.
— Я ему все рассказала, — не переставая печатать, ответила Алла. — Секретов больше нет.
— Зачем?
— А затем, что врать надоело.
— Алла, когда ты позвонила Варваре, я действительно был у нее! Она тебе наврала, я не понимаю, зачем! А потом я не мог тебе позвонить, потому что я ходил за грибами! Мы были в лесу!
— Врал бы в одном месте. А то и тут и там-хлопотно…
— Перестань хотя бы стучать, когда я с тобой разговариваю!
— Я работаю, Андрей Павлович. Иногда приходится подрабатывать.
— А я ведь тоже могу обидеться. И уйду. Что же дальше?
— Будешь спокойно жить со своей Ниной Евлампиевной. А я выйду замуж.
— За кого?
— Хотя бы за Пташука.
— А что, он сделал тебе предложение?
— В данном случае это зависит от меня.
Она печатала. Молчали.
— Ну что же. Единственное, чего я хочу, — это чтобы ты была счастлива. Если тебе будет хорошо, я буду рад.
— Ты будешь рад?.. Уйди! Уходи отсюда, я не могу тебя больше видеть!
Он направился к двери.
— А все-таки, Алла, не надо принимать скоропалительных решений. Сейчас я очень устал, ничего не соображаю. Пойду высплюсь, а завтра после работы я у тебя, и мы все решим окончательно.
Жена, дочка и ее муж Виктор сидели перед телевизором.
ДОЧЬ. А вот и глава семьи. Папка, ты где пропадаешь?
БУЗЫКИН. За грибами ходил.
ДОЧЬ. А где грибы?
БУЗЫКИН. Биллу оставил.
Жена усмехнулась.
— Ах и Билл там был с тобой?
БУЗЫКИН. Да, и Билл.
На телевизионном экране человек в немецкой форме надел черные перчатки, посмотрел на часы.
ДИКТОР. Отто Шлезингер знал: в его распоряжении осталось сорок минут.
БУЗЫКИН. Он так сорок минут будет лежать?
ВИКТОР. Нет, сейчас Ганс придет.
НИНА. Андрей, они уезжают.
БУЗЫКИН (глядя на экран). Куда?
ДОЧЬ. На остров Жохова. Это недалеко от Северного полюса.
БУЗЫКИН. Что это они, шутят?
НИНА. Нет, они не шутят.
ДОЧЬ. Там заболел гидролог, предложили Виктору. Всего на два года. Вернемся-ты еще не кончишь ремонт.
БУЗЫКИН. Постои! Когда вы едете?
ДОЧЬ. Завтра.
БУЗЫКИН. Завтра? Черт знает что!
НИНА. Андрей, ты что, их отпускаешь?
БУЗЫКИН. Нет, я вас не отпускаю.
ДОЧЬ. Папка! Милый! Мы уже договор подписали. Вот билеты.
ВИКТОР. С деревянной ногой — это Ганс. Сейчас сейф вскрывать будут.
ДОЧЬ. Да подожди ты со своим Гансом. (Выключила телевизор.) Сейчас мы вас запишем. Вы пойте, а я вас сфотографирую. Виктор, тащи вертушку.
НИНА. Может, нам еще сплясать на радостях?
ВИКТОР. Это же на память, Нина Евлампиевна. Мы всехзаписываем. Атам будем слушать.
ДОЧЬ. Так, сядьте поближе. Виктор, включай. Пойте. Вспомните что-нибудь.
БУЗЫКИН.
— Что стоишь, качаясь,
— Красная рябина…
Нина вступила:
— Головой склоняясь
— До самого тына…
Господи, чушь какая-то!
Прижалась к мужу, заплакала.
Бузыкин лежал на диване. Поднялся, посмотрел на открытую дверь в комнату, где спала жена. Взял телефонный аппарат, понес его в ванную, запер дверь и открыл кран.
Алла спала. Из коридора послышался телефонный звонок. Проснулась, босая побежала к телефону.
— Алла, это я. Я тебя разбудил?
— Неважно. Я слушаю.
— Завтра я не смогу к тебе прийти… Ты слышишь?
— Слышу.
— Тут такое дело. Лена с мужем улетают. Куда-то к черту на кулички.
— А почему они два часа назад никуда не улетали?
— Алла. Это долго объяснять, я тебе потом позвоню.
— Нет, дорогой, больше ты мне не позвонишь…
Она рванула трубку и со шнуром оторвала ее от аппарата.
Лил дождь. Жена Бузыкина под раскрытым зонтом стояла на дворе, кричала:
— Андрей!..
Бузыкин вышел на балкон.
— И миксер уложи, я забыла! Он на кухне, в нижнем ящике!
— Зачем миксер? Миксер-то им зачем?
— Давить соки! Витамины!
— Ладно…
Он вернулся на кухню, достал миксер, стал заталкивать его в картонную коробку. Позвонили в дверь. Открыл — перед дверью стоял Пташук.
