— Замолчите. Такой отвратительный прагматизм достоин жителя запада!
Я решила, что это было сказано чересчур беспардонно в моём присутствии.
— Извините мою западную недостойность. Да, мы совершили ошибку. Однако, из этого можно было бы извлечь пользу…
Господин Омоти подошёл ко мне с устрашающим видом, не дав договорить:
— А вас я предупреждаю: это был ваш первый и последний отчёт. Вы себе сильно повредили. Уходите! Не желаю вас больше видеть!
Я не заставила орать на себя дважды. В коридоре я снова услышала вопли этой горы плоти и удручённое молчание жертвы. Затем дверь снова растворилась, и господин Тенси присоединился ко мне. Мы вместе пошли в кухню, раздавленные проклятиями, обрушившимися на наши головы.
— Извините меня за то, что я втянул вас в эту историю, — сказал он наконец.
— Ради бога, господин Тенси, не извиняйтесь! Всю свою жизнь я буду вам признательна. Вы единственный здесь, кто дал мне шанс. Это было смело и благородно с вашей стороны. Я это знала с самого начала, и я осознала это гораздо лучше с тех пор, как увидела, что вам пришлось из-за этого вытерпеть. Вы их переоценили: вы не должны были говорить, что отчёт был мой.
Он посмотрел на меня в замешательстве.
— Это не я им сказал. Вспомните наш разговор, я рассчитывал поговорить об этом на высшем уровне, с господином Ханедой, без огласки: это было единственной возможностью добиться какого-то результата. Рассказав обо всём господину Омоти, мы не смогли бы избежать катастрофы.
— Значит, это господин Саито сказал вице-президенту? Какой негодяй, какой мерзавец: он мог бы избавиться от меня, устроив моё счастье, но нет же, он предпочёл…
— Не говорите слишком плохо о господине Саито. Он лучше, чем вы думаете. И это не он донёс на нас. Я видел докладную записку на столе господина Омоти и видел, кто её написал.
— Господин Саитама?
— Нет. Вы действительно хотите, чтобы я вам сказал?
— Да!
Он вздохнул:
— На докладной записке подпись мадемуазель Мори.
Меня словно дубинкой по голове ударили.
— Фубуки? Это невозможно.
Мой товарищ по несчастью промолчал.
— Я в это не верю! — снова сказала я. — Конечно, этот трус Саито приказал ей написать эту записку, — у него даже не хватило смелости донести самому, свои кляузы он отсылает через подчинённых!
— Вы ошибаетесь на счёт господина Саито, он угрюм, закомплексован, немного туповат, но он не злой. Он никогда не подставил бы вас под гнев вице-президента.
— Фубуки не способна на такое!
Господин Тенси лишь снова вздохнул.
— Зачем ей это? — продолжала я. — Она вас ненавидит?
— О нет. Она сделала это не с целью повредить мне. В конечном счёте, эта история хуже для вас, чем для меня. Я ничего не потерял. Вы же теряете возможность продвижения на очень и очень долгое время.
— В конце концов, я не понимаю! Она всегда по-дружески относилась ко мне.
— Да. До тех пор пока ваша задача заключалась в переворачивании календарей и ксерокопировании правил гольф-клуба.
— Но не могла же я занять её место!
— В самом деле. Она этого никогда не опасалась.
— Но тогда почему она донесла на меня? Чем ей грозила моя работа на вас?
— Мадемуазель Мори много выстрадала прежде, чем добиться своего теперешнего поста. Вероятно, она нашла нетерпимым факт вашего повышения по службе после всего лишь десяти недель работы в компании Юмимото.
— Я не могу в это поверить. Это было бы так гнусно с её стороны.
— Всё, что я могу вам сказать это то, что она действительно много, очень много выстрадала во время своих первых лет работы здесь.
— И теперь она хочет, чтобы меня постигла та же участь! Это слишком низко. Мне нужно с ней поговорить.
— Вы действительно так думаете?
— Конечно. Как можно улаживать конфликты, если об этом не говорить?
— Только что вы говорили с господином Омоти, когда он осыпал нас проклятиями. По-вашему, все уладилось после этого?
— Что верно, так это то, что если не поговорить, то проблема не решится.
— А мне кажется ещё гораздо более верным то, что когда мы говорим, мы рискуем ухудшить ситуацию.
— Не волнуйтесь, я не буду вмешивать вас в эти истории. Но мне надо поговорить с Фубуки. Если я этого не сделаю, я просто взорвусь.
Мадемуазель Мори приняла моё приглашение с удивлённо-вежливым видом. Она последовала за мной. Зал заседаний был пуст, и мы обосновались там.
Я начала мягким уравновешенным голосом:
— Я думала, что мы друзья. Я не понимаю.
— Чего вы не понимаете?
— Вы станете отрицать, что донесли на меня?
— Мне нечего отрицать. Я выполнила предписание.
— Предписание было гораздо важнее дружбы?
— Дружба слишком громкое слово. Я бы скорее назвала это «хорошими отношениями между коллегами».
Она произнесла эти ужасные слова с невинно-любезным спокойствием.
— Понимаю. И вы полагаете, что наши отношения смогут оставаться хорошими после вашего поступка?
— Если вы извинитесь, я обещаю все забыть.
— Вам не откажешь в чувстве юмора, Фубуки.
— Это поразительно. Вы ведёте себя так, словно вы обижены, хотя сами совершили серьёзный проступок.
Я имела неосторожность выдать:
— Любопытно. Я думала, что японцы отличаются от китайцев.
Она посмотрела на меня, не понимая, а я продолжала:
— Да. Доносительство не дожидалось коммунизма, чтобы стать в Китае добродетелью. И даже сегодня сингапурские китайцы поощряют детей доносить на своих товарищей. Я думала, что у японцев ещё сохранилось чувство чести.
Без сомнения, я задела её, и это было моей ошибкой.
Она улыбнулась.
— Вы считаете себя в праве читать мне уроки морали?
— Как по вашему, Фубуки, почему я хотела поговорить с вами?
— По несознательности.
— Вы не допускаете, что я это сделала из желания помириться?
— Допустим. Извинитесь, и мы помиримся.
Я вздохнула.
— Вы умная и утончённая. Почему вы делаете вид, что не понимаете?
— Не будьте претенциозны, понять вас очень легко.
— Тем лучше. В таком случае, вам понятно моё возмущение.
— Я понимаю его и осуждаю. Это у меня были причины возмущаться вашим поведением. Вы добивались повышения, на которое не имели права.
— Допустим, я не имела на это права. Но вам-то, лично, что до этого? Моя удача ни в чём вас не ущемляла.
— Мне двадцать девять лет, а вам двадцать два. Я занимаю мой пост с прошлого года. Я боролась годами, чтобы его получить. А вы, вы мечтаете добиться того же за несколько недель?
— Так вот оно что! Вам нужно, чтобы я страдала. Вам не выносим чужой успех. Какое ребячество!
Она презрительно рассмеялась:
— А усугублять своё положение, как это делаете вы, по-вашему, признак зрелости? Я ваш руководитель. Вы полагаете, что имеете право так грубо разговаривать со мной?
— Вы мой руководитель, это верно. У меня нет никакого права, я знаю. Но я хотела, чтобы вы знали, как я разочарована. Я вас так уважала.
Она элегантно усмехнулась:
— Ну, я-то не разочарована. Я не питала к вам никакого уважения.
На следующее утро, когда я пришла в компанию Юмимото, мадемуазель Мори объявила мне о моём новом назначении:
— Вы будете работать здесь же, в бухгалтерии.
Мне стало смешно:
— Я, бухгалтер? Почему не воздушный гимнаст?
— Бухгалтер было бы слишком громко сказано. Я не считаю вас способной к бухгалтерской работе, — сказала она мне с жалостливой улыбкой.
Она показала мне большой ящик, в котором хранились счета за последние недели. Затем указала на шкаф, где были сложены огромные папки, на каждой из которых значилось название одного из одиннадцати отделов компании «Юмимото».
— У вас будет очень лёгкая работа, а значит, вполне вам доступная, — объяснила она мне педагогическим тоном. — Сначала вы должны будете сложить счета в хронологическом порядке. Затем вы определите по каждому счёту, к какому из отделов он относится. Возьмём, к примеру, вот этот: одиннадцать миллионов за финский эмменталь3 — о, как забавно, это относится к отделу молочных продуктов. Вы берёте книгу счётов МП и переписываете в каждую колонку дату, название компании и сумму. Когда все счета будут переписаны и разложены, сложите их в этот ящик.
Приходилось признать, что это было несложно. Я удивилась:
— Данные не вводятся в компьютер?
— Вводятся. В конце месяца господин Унадзи сделает это. Ему придётся просто скопировать вашу работу: это займёт у него мало времени.
В первые дни я иногда колебалась в выборе поставщика. Я задавала Фубуки вопросы, и она всякий раз отвечала мне раздражённо-вежливо:
— Реминг Лтд, это что?
— Железонесодержащие металлы. Отдел ЖМ.
— Гюнцер ГМБХ, это что?
— Химические продукты. Отдел ХП.
Очень быстро я запомнила наизусть все компании и отделы, с которыми они работали. Задача казалась мне все более лёгкой. Работа была очень скучной, но меня это не огорчало, потому что это позволяло мне занять свой мозг чем-нибудь иным. Так, классифицируя счета, я частенько поднимала голову, чтобы помечтать, любуясь прелестными чертами моей доносчицы.
